Марина Серова - Ловкая бестия

Марина СЕРОВА

ЛОВКАЯ БЕСТИЯ

ГЛАВА 1

Тот парень, что стоял справа, сейчас проверял, на месте ли его нос. Он подносил руку к лицу и пробовал на ощупь — похоже ли ощущение прикосновения пальцев к его шнобелю на привычное.

Вряд ли он мог ответить себе на этот вопрос, так как костяшки его пальцев вздулись и были покрыты запекшейся кровью.

Про второго ублюдка я вообще молчу. А что тут можно сказать?

Сам виноват, не надо было нарываться. Теперь бы не пришлось корчиться под носком моего ботинка, безуспешно пытаясь высвободить свое левое ухо.

Пусть скажет спасибо, что дешево отделался, — в этот раз я не надела итальянские сапожки с железными нашлепками на подошве.

А если еще вспомнить про спецобувь, которую я использую крайне редко, — с особыми пазами для вставных ножевых лезвий и мини-шприцев с нервно-паралитическим снадобьем, предназначенным для усмирения таких вот придурков, — то этому рыжему пришлось бы куда хуже.

— Пусти, сука, ну пусти же! — хрипел он, извиваясь от боли.

— Да пожалуйста, — пожала я плечами и перевела носок своего ботинка с его уха на асфальт, — шагай себе на здоровье и впредь будь паинькой.

Но он не внял моему совету. Как я, впрочем, и предполагала.

А ведь все начиналось вполне невинно, и, видит Бог, не моя вина в том, что эти двое нарвались на такие неприятности.

Если говорить в двух словах, дело было так. Я мирно покупала фасоль на уличном лотке, никого не трогала, а эти парни проходили мимо.

Первый толкнул меня плечом, когда я вынимала мелочь, чтобы расплатиться.

Белые и желтые монетки веером разлетелись из моей ладони по окрестным лужицам, так что к ним даже подскочили голодные сизые голуби, думая, что добрая тетя вознамерилась покормить пташек хлебушком. Но птичкам не подфартило в этот раз.

Я чертыхнулась парню в спину и заворчала, что неплохо бы и извиниться, да и вообще…

Он, само собой, не среагировал, да я и не очень настаивала. Но когда его приятель, бредя следом, заехал мне локтем в бок и я просыпала всю купленную мной фасоль, мое терпение лопнуло.

Тем более что второй — им был рыжий парень лет девятнадцати — при этом усмехнулся и как ни в чем не бывало бросился догонять своего кореша.

Тут уж я не стерпела.

Во мне словно включился особенный механизм, давно не использованный, но отнюдь не вышедший из строя, который вживили в меня несколько лет назад во время учебы в подмосковном летнем лагере.

Я вовсе не бросилась с криком за ними следом. Наоборот, спокойно пошла обычным шагом, сливаясь с прохожими и стараясь держаться потока, который двигался возле стены, — мои обидчики шли по центру тротуара, и я заметила, что рыжий пару раз оглянулся.

Дождавшись, пока эта парочка пройдет на зеленый светофор, я притормозила на перекрестке. На всякий случай я сдернула с головы вязаную шапочку и, одним движением распустив волосы, осталась стоять, ожидая, пока закончится поток автомобилей.

Через два квартала я чуть ускорила шаг. Почти поравнявшись с ними на повороте, я прибавила скорость, двумя легкими прыжками подскочила к рыжему и, вывернув ему сзади руку, отбросила направо — в подворотню, что возле закрытой на ремонт парикмахерской.

Он не успел издать ни звука, а сворачивающие за угол прохожие ничего не заметили.

С размаху шарахнувшись спиной о стену, рыжий сначала вылупил на меня свои глупые глаза, а потом, хохотнув, проговорил:

— Ты че, мать, в больнице давно не лежала или тебе жить надоело?

Вопрос требовал не ответа, а действий. Я не стала качать права и требовать извинений — и так все ясно, зачем же время попусту терять?

Тем паче что второй придурок, заметив неожиданное отсутствие своего приятеля, уже завалился в наш тихий уголок и с угрожающим видом шел на меня, расправив свои широкие плечи.

— Витек, че этой старухе от нас надо, а? — якобы удивленно вопросил рыжий.

Я не считаю, что двадцать восемь лет — это преклонный возраст, но «старуху» я пропустила мимо ушей и взяла быка за рога. Вернее, одного из этих двух козлов за ресницы и с силой дернула веко вверх.

Пока рыжий не очухался, моя левая рука зажала его кадык между указательным и большим пальцем. У меня было большое желание не ограничиваться таким мягким воздействием, а двинуть ему по адамову яблоку кромкой кисти так, чтобы он в последние минуты жизни смог понять, что у него разорвано дыхательное горло.

Но я все же сдержалась.

Некоторые молодые люди иногда поддаются обучению, и самые крайние меры должны применяться только после того, как будут использованы все прочие воспитательные приемы. И я решила, что сильно калечить не буду.

Так что я правильно поступила, лишь врезав ему краем ботинка по кости в самом подъеме ноги. Если и образуется небольшой перелом, то предплюсна быстро заживает, это всем известно.

На все про все ушло две секунды. К чести приятеля рыжего — жгучего брюнета с претензией на кудряшки, — он довольно быстро среагировал и бросился на помощь. Ну-ну, покажи, как ты это себе представляешь.

Но он не придумал ничего лучше, как обхватить меня сзади за руки.

На редкость глупое решение. Он прямо-таки провоцировал меня на то, чтобы я резко влепила ему своим затылком по носу.

Тогда наш кудрявый баранчик на мгновение ослабил хватку и, одурев от боли, зачем-то схватил меня за руку своей цепкой и влажной ладонью.

Рука — место довольно уязвимое, так уж мы устроены. И он не мог этого не знать. А если и не знал, то теперь запомнит надолго.

Я крепко обхватила левой рукой его запястье, зажав сухожилия между ногтями, и чуть потянула руку книзу — получился неплохой рычаг, — а правой загнула средний и указательный пальцы назад до упора.

То есть до хруста, свидетельствовавшего о том, что «противник выведен из строя», как говорилось у нас в подразделении.

Но парень был крепким. Боль иногда активизирует волю к борьбе, но, увы, не способствует быстрому и ясному мышлению. А абстрагироваться от собственной боли, чтобы четко уяснить ситуацию в какие-то доли секунды и принять правильное решение, его тоже явно не учили. И чему только учат нынешнюю молодежь?

Нехилых размеров кулак его правой руки прошелся в миллиметре от моего виска, и, чтобы окончательно прекратить эти бессмысленные движения, я схватила валявшийся под ногами кусок красного кирпича и крепко припечатала камушком его ладонь к стене.

Вот теперь все.

А на ухо рыжему я наступила, когда сделала шаг назад, поднимая брошенную сумку.

Тут уж была чистая случайность, за которую я в принципе могла бы и извиниться. Но не больно-то и хотелось, если по правде.

— Чтоб я вас больше не видела, — внятно проговорила я, обернувшись напоследок уже в арке подворотни. — В следующий раз убью.

Как оказалось позже, не убила. И, как теперь понимаю, зря.

Аккурат на другой день, когда я возвращалась домой из больницы, думая о том, что неплохо бы подкинуть тетке после перенесенной операции какого-нибудь легкого чтива, я обнаружила, что во дворе дома меня поджидают двое джентльменов бандитского вида.

Чтобы не было недоразумений, вкратце поясню — те, кто раньше ходил в трико, теперь запрыгнули в дорогие костюмчики. А рожи их никакой визажист не изменит, сколько ему ни плати.

Чуть поодаль стоял, опираясь на трость, рыжий, по бокам от него торчали еще двое явно шестерочного вида, как и сам инвалид.

— А у нас к тебе небольшой разговорчик имеется, — не представляясь, обратился ко мне господин в костюме салатного цвета с галстуком цвета «бешеный лимон». Под его белой рубашкой полукругом выпирала на шее неизбежная золотая цепура.

— Ну? — коротко спросила я, понимая, что бежать не стоит.

Тот обернулся и вопросительно посмотрел на рыжего. Инвалид дважды кивнул.

— Для начала уточним: мы не ошиблись? — на всякий случай спросил «салатный» господин. — Это действительно вы их так отделали?

— Не ошиблись, — заверила его я, не без удовольствия посмотрев на вчерашних обидчиков. Так старый рабочий удовлетворенно осматривает результаты своего труда в каком-нибудь советском кино.

Возражать в данной ситуации было глупо, притворяться — тоже.

— Хм, — чуть повел головой «салатный», — ребята нам, конечно, рассказали, что к чему. Не сразу, правда, рассказали… Да это и понятно. Как-никак ситуация не совсем обычная… Парням, конечно, обидно… Но, повторяю, они все рассказали.

Я покамест терпеливо ждала, стараясь угадать, к чему он клонит.

Вряд ли речь шла о мести за временную нетрудоспособность «мафии рядовых». На этот случай у меня тоже было кое-что при себе заготовлено, но я уже поняла, что гранату в ход пускать не придется.

— Охотникова Евгения Максимовна, тысяча девятьсот семидесятого года рождения, — полувопросительно-полуутвердительно произнес этот тип. — Я надеюсь, мы и тут не ошибаемся?