Кэтрин Нэвилл - Авантюристка

Кэтрин Нэвилл

Авантюристка

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Дайте мне время, и я оседлаю фортуну.

Я стану богачом.

Я обязан быть богатым,

ОБЯЗАН БЫТЬ БОГАТЫМ!

Ха, да я богач! Я — богач!

В тесном офисе, окна которого выходили на Юденгассе, сидел в ожидании рассвета бледный молодой человек. Судя по всему, он всю ночь не смыкал глаз: стол перед ним был заставлен чашечками с подсохшей гущей от турецкого кофе.

Молодой человек сидел в полупустой комнате, где было всего лишь несколько стульев да исцарапанный стол. Напротив окна находился небольшой камин, огонь в котором давно погас, и на решётке лежал слой лёгкого серого пепла. Человек был довольно прижимист и разжечь его снова не собирался. Из распахнутого настежь пыльного окна открывался вид на улицу. Возле этого окна находился то ли стеллаж, то ли этажерка, разделённая на необычно большие ниши, каждая из которых имела плетёную откидную дверцу. Сейчас все дверки были гостеприимно распахнуты.

Из скудной обстановки комнаты глаз привлекали лишь роскошное кресло сафьяновой кожи, в котором сидел молодой человек, и золотые карманные часы: они лежали, открытые, перед ним на столе. Только эти два предмета прекрасного качества да ещё дом на Юденгассе достались молодому человеку от отца.

Нетрудно догадаться, что Юденгассе — улица, где разрешали селиться евреям и где они могли в меру своих сил и способностей заботиться о хлебе насущном. И для большинства из них основным источником дохода стали меновые операции и ростовщичество. В этот предрассветный час улица была тиха и пустынна. Но скоро ростовщики вынесут на мостовую свои столики, и по ярким полотнищам над их жилищами можно будет безошибочно узнать их занятия. А через пару часов всю улицу заполнит пёстрая, шумная толпа продавцов и покупателей.

Молодой человек сидел неподвижно, лишь когда взошло солнце, он наклонился к оплывшей сальной свече, чтобы прикурить сигарету с турецким табаком. На край подоконника сел маленький серый голубь, недоверчиво кося то одним, то другим глазом, словно пытаясь разглядеть внутренности сумрачной комнаты. Юноша по-прежнему сидел неподвижно, только в его глазах вдруг вспыхнул холодный грозный огонёк, от которого взгляд его стал попросту страшен: обычно, встретив такой взгляд, человек старается опустить свои глаза.

На какое-то мгновение поколебавшись, голубь впорхнул в одну из устроенных возле окна ниш. Плетёная дверка за ним тут же захлопнулась.

Молодой человек докурил свою сигарету и допил кофе. Он внимательно взглянул на золотые часы и закрыл их крышку. Часы показывали пять часов семнадцать минут. Он прошёл по комнате к нише и приоткрыл плетёную дверцу. Осторожно просунув в неё руку, тихонько погладил голубя и затем извлёк его наружу.

К лапке птицы был привязан клочок вощёной бумажки, и человек, аккуратно сняв её, развернул. На ней было напечатано одно-единственное слово «Гент».

Гент находился в пяти днях верховой езды. И все же, несмотря ни на что, через пять суток после получения им послания, молодой человек, проскакав по местности, наводнённой остатками раздроблённых армий, пытавшихся охотиться друг на друга в Арденнских чащобах, и падая от усталости, соскочил со взмыленного коня на лужайке перед домом.

В здании было темно, и не желая лишнего шума, он отпер дверь своим ключом. На звук открывшейся двери вышла старушка в ночном чепце со свечой в руке. Молодой человек обратился к ней по-немецки:

— Пусть Фриц позаботится о лошади, а потом я жду его у себя в кабинете.

Тусклый свет, проникавший в большие чистые окна, отражался в гранях хрустальных графинов, расставленных на полках буфета из красного дерева. Воздух в комнате был напоён ароматом свежесрезанных мальв и гладиолусов, которые красовались в глубоких вазах, стоявших на низеньких мраморных столиках. Массивные часы в великолепном резном футляре стояли возле дверей. Эта комната, в отличие от той, где пребывал наш молодой человек во Франкфурте, содержалась в отменном порядке.

Войдя в кабинет, он сразу же прошёл к окну, из которого прекрасно видел дом напротив. Эти два здания разделял небольшой палисадник, и из окон кабинета можно было наблюдать за всем, что творилось в передней и в гостиной у соседей. Именно по этой причине три месяца назад он купил этот дом со всей обстановкой.

Отойдя от окна, достал из буфета коньяк и налил себе немного. Устав от дороги, он не мог отправиться сразу же спать. Через полчаса двери кабинета отворились, и вошёл рослый мужчина в грубом одеянии.

— Сэр, — обратился он к хозяину с немецким акцентом и замер в ожидании ответа.

— Фриц, я валюсь с ног от усталости, — еле слышно произнёс молодой человек. — Разбуди меня, как только прибудет гонец.

— Не беспокойтесь, сэр, я останусь здесь и покараулю. Если замечу хоть малейшее движение, сразу же разбужу вас.

— Смотри внимательно, не дай промашку, — предупредил хозяин. — Дело чрезвычайной важности.

Фриц провёл возле окна всю ночь. Наступило утро, поднялся его хозяин, умылся, оделся и сменил Фрица на посту в кабинете.

Ожидание длилось три дня. Проливные дожди размыли дороги, на много миль окрест сделав их практически непроезжими. Но на исходе третьего дня, когда молодой человек собирался обедать, в столовую вошёл Фриц.

— Прошу прощения, сударь, но со стороны восточного тракта, что ведёт на Брюссель, движется всадник.

Хозяин кивнул, бросил на стол салфетку и взмахом руки отпустил двух прислуживавших ему лакеев. Загасив свечу, он подошёл к окну и встал за одной из тяжёлых занавесей.

В доме напротив началось движение. По комнатам засновали лакеи, зажигая бесчисленные светильники. И вскоре внутренность дома осветилась, и теперь можно было отчётливо разглядеть его роскошное убранство: и хрустальные люстры под высокими потолками, и сиявшие в их блеске стены, увешанные гобеленами, потолки, украшенные лепниной, в золочёных рамах зеркала, а под ними — инкрустированные золотыми орнаментами мраморные столики.

Бледный молодой человек весь напрягся, когда заметил одинокого всадника, появившегося из густого тумана и по восточному тракту подъехавшего к крыльцу. Стоило ему спешиться, как двери тут же распахнулись, готовые впустить гостя, несмотря на его промокшее платье и заляпанные грязью башмаки. Конец неловко потоптался в передней, опустив голову и вертя в руках мокрую шляпу.

Наконец в гостиной появился высокий плотный мужчина в сопровождении целой свиты, которая застыла в нерешительности, увидев мокрого и грязного гонца. Высокий грузный мужчина тоже замер в ожидании, а гонец поклонился.

Следивший за ними молодой человек затаил дыхание. Он видел, как гонец, сделав несколько шагов, преклонил колено, словно отдавая почести царственной особе. Высокий мужчина стоял посреди комнаты, склонив голову, в то время как все присутствующие леди и джентльмены один за другим также приняли коленопреклонённую позу.

Бледный молодой человек закрыл глаза. Потом резко отвернулся и выбежал из кабинета.

В фойе, сидя в кресле, его ожидал Фриц. При появлении хозяина он тут же вскочил.

— Лошадь, — негромко приказал хозяин, направляясь вверх по широкой лестнице в свои апартаменты, чтобы собраться в путь.

Он, больше не вернётся в Гент, его миссия здесь закончена.

Трудно определить, сколько дней и ночей занял его путь по залитой дождями земле, которая превратилась в сплошное болото. Тучи нависали так низко, что невозможно было найти границу между хлябями небесными и хлябями земными. То и дело его лошадь проваливалась в наполненные жидкой грязью ямы. И хотя каждая клеточка измученного тела молила об отдыхе, он упрямо Продолжал двигаться вперёд, он не имел права на передышку. Юноша рвался в Остенд, к морю.

И только, кажется, на исходе второго дня, с трудом разлепив мокрые ресницы, он различил сквозь пелену тумана мигающие огни домов Остенда. Подъехав ближе, смог рассмотреть огромные лодки, пришвартованные к молу, а неистовые волны бились о набережную. На улицах не было ни одной живой души, да и сами дома как бы притихли и сгорбились под ударами урагана.

Он долго ехал вдоль набережной, пока не увидел таверну, хозяин которой не побоялся выбежать под дождь, чтобы, принять поводья и отвести измотанную дорогой лошадь под крышу. Всадник же проследовал в таверну. Мокрый и продрогший, он тут же потребовал бренди и устроился поближе к огню.

Сидевшие за соседним столом рыбаки, изрядно нагрузившиеся виски, на чем свет стоит проклинали непогоду, ведь они не могли выйти в море, а значит, теряли и работу, и деньги. Сизое облако сладковатого дыма от их трубочного табака висело под потолком. Несколько человек, прекратив разговор, тупо уставились на незнакомца, чьё появление нарушило их многочасовое затворничество в таверне.