Американец - Роже Борниш
Не так-то просто было обвести вокруг пальца главврача, небольшого ростом, в белой шапочке.
— Сознайся, Американец. Уж не надумал ли ты часом смотаться из моей богадельни? — С этими словами он одним движением скальпеля разрезал абсцесс и наложил шов. По окончании операции уже спокойно добавил:
— Положу в санчасть на восемь дней для выздоровления. Но в следующий раз не мешало бы помнить о столбняке…
Во время всей процедуры Американец даже ни разу не моргнул. Про себя поблагодарил врача. Неделя в санчасти — это было даже больше, чем достаточно.
На третий день он попал в комнату для свиданий. Между двумя проходами тюремщика удалось дать соответствующие инструкции Пенелопе, которая с момента его заточения в тюрьму оформила себе пропуск на право посещения заключенного:
— Выйдешь из тюрьмы, повернешь направо, идешь вдоль стены до поворота. Там увидишь небольшой участок обработанной земли. Пройдешь прямо еще сорок метров. Отойдешь немного вбок от стены и увидишь лиственницу.
А с приближением охранника продолжал:
— Я рад, что у малыша все в порядке. Поцелуй его от меня. И мать тоже. Скажи им, что я скоро буду на свободе. — Надсмотрщик, усмехаясь, удалялся. Светловолосая фигуристая Пенелопа совсем не была похожа на мать семейства.
— Ты не ошибешься, там стоит всего одно дерево. Если Джо сможет мне перебросить через стену веревку с грузом на конце в два часа ночи как раз напротив лиственницы, то я думаю, что все будет о’кей…
— Понятно, — сказала Пенелопа. — А как ты узнаешь время?
— Для этого есть башенные часы.
Этой ночью на душе не все было спокойно. В период между двумя обходами, совершенными надзирателями, Рокко перепилил средний прут решетки. Пила вгрызлась в сталь прямо около бетона. Достаточно будет только нажать на прут изнутри.
В восемь часов вечера в камере вспыхнул свет. Закутанный в одеяло Рокко сделал вид, что спит. В коридоре затихли шаги охранника. Периодичность обходов нисколько не изменилась, и свет в камере вновь зажегся в девять часов, затем в полночь. Рокко чувствовал, как охранник прильнул к глазку. Потом он закрыл его с легким металлическим звуком.
Не желая себя выдавать, еще несколько минут Рокко лежал без движения, затаив дыхание. Убедившись в том, что опасность миновала, ногой отбросил в сторону одеяло, встал, извлек полотно пилы, опустил форточку. Он старался после каждого подхода маскировать пропил хлебным мякишем с добавленной к нему черной краской. Концом пилы вытолкнул эту мягкую заглушку и продолжил работу. Капли пота катились по лбу. Зубья вгрызались в металл и наконец полностью перепилили один прут. Ни о чем не думая, Рокко проверил результаты своей работы, залепил щель мякишем хлеба и улегся спать.
Часы били каждые четверть часа и полчаса. Два часа ночи. Новая проверка. Шорох удаляющихся по коридору мягких туфель, остановки перед каждой дверью.
Рокко поднялся в постели. Разорвал простыни посредине и скрутил их жгутом, связав концы. Прильнул ухом к двери. Санчасть спала. Сделал усилие, чтобы отогнуть прут. Вены на лбу вздулись. Получившегося отверстия едва хватало для того, чтобы можно было в него пролезть. Но нужно было попробовать, и Рокко ступил ногой на подоконник, высунул голову наружу, плечи проходили, но с большим трудом. Мгновение, и его вдруг охватила паника. Он сделал усилие и грудь вошла назад в камеру. Теперь немного отдышаться. Затем Рокко привязал к другому пруту один конец связанных между собой простыней, а второй бросил вниз в темноту. Сначала ступил на подоконник, убедился в прочности веревки, протиснул голову и тело в отверстие. Затем соскользнул вниз; быстрый спуск, ладони горели.
Рокко наугад бросился в темноту. Шел вдоль санчасти, пробрался под кустами, посаженными по периметру, ободрав при этом ладони и колени. Вполголоса ругнулся. Прямо перед ним появилась заветная лиственница. Рокко устремился вперед, сердце от волнения готово было вырваться из груди. Если часовой на вышке заметит в темноте белую полосу привязанных к решетке простыней, тогда все пропало. Рокко закрыл глаза. Выбор был таков: свобода или тюрьма до конца дней.
Некоторое время он подождал в темноте. Затем пришла мысль подать сигнал, показать, что он уже здесь. Переброшенный через стену камушек гулко ударился с той стороны; это напугало Американца и он замер.
Луна скрылась за тучами. Чернильного цвета небо уходило в бесконечность. Рокко боролся с охватившим его отчаянием.
Тут услышал глухой удар в рыхлый грунт, прямо у своих ног. Взял себя в руки. Кольт! При падении оружие могло даже убить его! Рокко поднял привязанный к бечевке пистолет, осторожно потянул на себя. Как бы не перерезать ее о неровности стены. Бечевка натягивалась, нагрузка все росла. Появилась надежда на спасение, у Рокко поднялось настроение. В полной тишине осторожно тянул к себе веревку с навязанными узлами, вот ее конец упал на землю. Потянув за нее, проверил, насколько хорошо она закреплена с той стороны. Только после этого Американец устремился наверх. Не чувствуя боли, энергичными движениями помогал себе руками даже больше, чем ногами. Тут пришло внезапное озарение: а как спускаться с той стороны? Ведь не было никакой возможности закрепить веревку внутри тюрьмы…
Рокко взобрался на самый верх стены. Глаза уже привыкли к темноте. Прямо перед собой увидел Джо Гаэту, подающего ему снизу какие-то знаки. Где же можно было закрепить веревку? На шероховатой поверхности стены не нашел ничего подходящего; продолжал ощупывать стены, зажав ствол кольта в зубах, держа веревку в левой руке. Руки кровоточили, до колен нельзя уже было дотронуться. Надо было прыгать, другого выхода в данной ситуации не было.
Или пан, или пропал.
На вышке спал часовой. Он, конечно же, не мог догадаться о приближающейся к нему в темноте опасности.
Когда он осознал ее, то было уже поздно. Призрачное видение возникло перед ним. Одетый во все полосатое демон сунул ему под нос черный ствол револьвера.
— Делай, как я скажу. Иначе ты мертвец.
Рокко обезоружил его и бросил карабин куда-то вниз, в темноту.
— Американец…
— Это тебя не должно волновать. Держи-ка, парень, лучше вот это. Только попробуй отпустить, схлопочешь пулю…
Внезапный рев сирены разорвал ночную тишину. Зажглись прожекторы. Ослепленный Рокко отвернулся. В левой руке пистолет, а правая сжимала впивающуюся в кожу веревку, ноги искали опору в неровностях стены. Решительно соскользнул вниз по веревке. Над ним, перегнувшись через край вышки, стоял охранник. Он не видел ничего, кроме наведенной на него черной дырки кольта.
— Американец, — повторил он, когда, наконец, Мессина исчез из вида. — Как мне теперь оправдываться перед начальством? Хотя, в конце
