Бригада (1-16) - Александр Белов
Ватсон усмехнулся и подкрутил усы. Заявление о нормальном человеке с развитыми мозгами и об однозначности последовавшего вывода показалось ему сомнительным, но он счел благоразумным промолчать.
— Мы действительно очень похожи, — подтвердил Кондрашов. — Фотографию я вырезал, когда понял, что вы идете по моему следу. А местную библиотеку я знаю вдоль и поперек — больше в ней нет никаких упоминаний о купце Митрофанове. Он остается тайной за семью печатями.
— Давайте попробуем ее разгадать, — предложил Белов. — У меня тоже есть некоторые сведения, и я обязательно поделюсь ими, но прежде я хотел бы услышать вот что: как вы собираетесь поступить с метеоритом? Если не ошибаюсь, его называют Сэрту — «огонь, сошедший с неба»?
— Да, но в научных кругах его принято называть «Европой», — поправил Кондрашов. — Астроном-любитель Тимофей Агапов все-таки вошел в историю. — Он сделал паузу, закурил. — Я бы хотел вернуть камень…
— А стоит ли, Витя? — перебил Князь. — Если он приносит такую удачу?
Кондрашов долго молчал, пуская дым колечками. Потом ответил:
— Моему роду он не принес ничего, кроме горя. Сам Митрофанов исчез одновременно с революцией. Можно было бы предположить, что человек, с таким состоянием обязательно всплывет где-нибудь. В Соединенных Штатах, Европе, Латинской Америке, на худой конец! Но он пропал. Мой дед, Никодим Ерофеевич, очень обрадовался, когда мать передала ему дневник отца. Дед думал, что в одночасье станет богатым. Он даже начертил приблизительную карту с указанием места, где может храниться метеорит. Он пошел искать это место в тайге и не вернулся. Отец, Сергей Никодимович, вырос без него. Однажды он нашел дневник на чердаке своего дома, среди кучи ненужного хлама. Он буквально заболел этой историей — ездил в Москву и Ленинград, посетил все исторические архивы и переворошил кучу документов. Ему удалось уточнить карту, составленную дедом. И что вы думаете? В один прекрасный день он ушел в тайгу…
— И не вернулся, — мрачно завершил за него Князь. — Не знаю, не знаю. Мои дед и отец метеорит не искали, но тоже закончили не совсем хорошо. Словно проклятие какое висит…
Белов вздрогнул. Ни Кондрашов, ни Князь, конечно же, не могли знать о проклятии, наложенном Хранителем на род Митрофанова. Но они его чувствовали, вот в чем дело. И выход представлялся только один — вернуть камень камчадалам.
Саша поспешил увести разговор от опасной темы.
— Я предлагаю свой вариант. Надеюсь, он всех устроит. Метеорит, безусловно, надо отдать. Но не исключено, что вместе с камнем мы найдем сокровища купца Митрофанова. Тогда по закону нашедшему полагается ровно четверть. Я сразу говорю, что ни на что претендовать не буду. Вы — законные наследники, вот и поделите… — Он почувствовал, как кто-то со всей силы двинул его под столом по ноге. Белов осекся и увидел гневный взгляд Федора. Он погрозил Лукину, перевел дыхание и закончил: — Поделите между собой.
Кондрашов оживился.
— Если вы передадите особняк под краеведческий музей, то можно хранить все здесь. Прадед не собирал в кучу ассигнации; он покупал ювелирные изделия, скульптуры, картины. Вы кстати, знаете, что художник Валентин Серов написал «Похищение Европы» по его заказу?
Белов насторожился.
— Я предполагал, но не был до конца уверен… Откуда у вас такие сведения?
— Все оттуда же, — улыбнулся Кондрашов. — Из дневника. В тысяча девятьсот восьмом году, когда особняк был построен, Митрофанов уехал в Москву и там познакомился со многими интересными людьми. В том числе — с Серовым. Благодаря несметному состоянию Николай Васильевич стал вхож в московскую богему. От кого-то он услышал мифологический сюжет, и этот сюжет запал ему в душу. Понимаете, Ерофей Кистенев, скрытый оболочкой купца Митрофанова, не давал ему покоя и рвался наружу. Ему хотелось похвастаться своим главным сокровищем — метеоритом, но заявить об этом во всеуслышание он не мог. Чтобы потешить собственное тщеславие, он выбрал нестандартный ход: заказал художнику картину, которая символизировала бы его преступление. В тысяча девятьсот девятом году Серов написал «Похищение Европы», и прадед увез его на Камчатку. Год спустя, в девятьсот десятом, Серов написал еще несколько вариантов, отличавшихся от начального. Сейчас один из них висит в Третьяковке, другой — в Русском музее, остальные находятся в частных коллекциях. По словам прадеда, первый вариант казался художнику слишком… — он пощелкал пальцами, подбирая нужное слово, — бесовским, что ли? Недобрым… Злым, понимаете?
— Да, понимаю, — согласился Белов. Он-то знал наверняка, что это действительно так.
— Серов словно чувствовал свою вину перед высшими силами и всячески хотел ее загладить, — добавил Кондрашов.
— А где сейчас находится первый, митрофановский, вариант? — спросил Белов.
— Скорее всего, там же, где и метеорит, — ответил потомок. — В тайге.
В центральном зале воцарилось молчание. Довольный произведенным эффектом, Кондрашов обвел присутствующих хитрым взглядом.
— Дело в том, что у Митрофанова был не один, а два особняка. Наверное, он все время чувствовал зыбкость своего положения, вот и построил некий запасной вариант — неприступную крепость, куда можно будет сбежать в случае необходимости. Думаю, именно там он хранил свои сокровища — поэтому здесь и не нашли ничего.
— И где же он находится, этот второй особняк? — крайне заинтригованный, спросил Белов.
— Этого не знает никто.
— Даже вы?
— Я знаю о его расположении весьма приблизительно — почти так же, как астроном-любитель Тимофей Агапов знал о месте падения метеорита. Я не зря упомянул о карте. Ее начал составлять еще дед на основе дневниковых записей. Отец смог уточнить. Смею надеяться, что я еще больше сузил район поиска, но… Все равно это — сотни квадратных километров и никаких ориентиров. Митрофанов специально не прокладывал дорог, чтобы они не выдали путь к особняку. Все рабочие, которые его строили, были убиты. Прадед весьма подробно описывает, как он это сделал.
В глазах Кондрашова мелькнул хищный огонь, и на мгновение Белову почудилось, что он сидит за столом со знаменитым душегубцем — Ерофеем Кистеневым. Даже нет — двумя Ерофеями, неотличимыми внешне.
Наваждение исчезло так же быстро, как и появилось. Саша провел рукой по глазам, словно стряхивал невидимую пелену, и снова
