Капкан для Скифа - Александр Чернобук
— Ва-а-а-у-у-у-к, — подбодрил он себя незнакомым мне словом, а может, издал боевой клич, принятый в их племени.
Между нами находился стол, он, не задумываясь, отшвырнул его свободной рукой. Все улетело в угол, к любительницам халявного бухла и легких денег. Раздался писк, грохот и звон бьющегося стекла.
В движениях негра было что-то кошачье и до боли знакомое — профессиональное. Он выступил с обманным движением левой, я сделал наклон в другую сторону, тем самым показав, что попался на удочку, лох, мол, я, подставился — бей! И в ту же секунду бутылка, находившаяся в правой руке, просвистела справа-сверху, метя мне в висок. Припав на правое колено, я правой же рукой нанес удар в пах и, на всякий случай, левой прикрыл голову. Это было излишне — противник замер, бутылка, выпав, разбилась. Протяжный вой заполнил комнату. Вставая, я от души всадил локоть снизу вверх в лицо склонившегося надо мной негра. Тело его прогнулось, он упал на спину. Вой прекратился.
— Вот так вот! — я оглядел комнату.
Проглотивший двадцатку, выпучив глаза, смотрел на меня и невнятно лопотал по-своему. Хотя он и не проявлял никакой активности, и штаны его были спущены, я врезал ему ногой по челюсти, чтоб не фонил.
В комнате наконец-то наступила тишина. Даже поблядушки притихли. Боб и Мик сидели, замерев, в тех же позах. Залетный боец прохлаждался на полу. Я обвел своих знакомцев неторопливым взглядом, остановился на Мике:
— Ключи от соседней комнаты.
— Да, конечно.
Он, в долю секунды натянув трусы вместе со спортивными штанами, отыскал на полочке ключи и протянул мне. Не успел я спрятать их в карман, как обоих чернокожих прорвало. Путая слова, перебивая друг друга, они затараторили в полный голос.
Из их сумбурных стенаний следовало, что сидящий в кресле без штанов, отключенный ударом по челюсти, чуть ли не наследный принц Нигерии. Лежащий в луже виски — его начальник охраны.
— Спокойней и медленней. Принц, говорите? Из Нигерии? — попытался я направить в понятное русло этот словесный понос.
— Да, да. Это он, — они закивали головами и продолжили трещать, не обращая внимания друг на друга.
Не успел я переварить полученную информацию, как принц превратился, в их изложении, в двоюродного брата главы правительства Эфиопии. Хотя, теоретически, такое родство было возможно, я не стал ждать, пока он станет президентом Зимбабве, только что прибывшим из Хараре с официально-дружественным визитом к проституткам общежития номер два государственного университета, и грозно рявкнул:
— Молчать!
Они притихли, суетливо вертя головами и переглядываясь.
— Если будут вопросы, объясните этим принцам-королям-президентам, — я кивнул на бесчувственные тела, — кто я и как меня найти. Я с ними еще пообщаюсь, без проблем, но если девочка из четыреста двенадцатой комнаты не сможет спокойно здесь жить — пеняйте на себя! — заметив их непонимающие взгляды, добавил:
— Девку тронете — прибью. Обоих. Ясно?
Они снова закивали головами:
— Да, Женя! Да, Скиф, мы будем очень почтительно с ней теперь…
— Гуд бай. — Не дослушав их заверения, я вышел.
— Бай, бай, — донеслось вслед.
Четыреста девятая была заперта. Ничего другого я и не ожидал. Абсолютно безрезультатно побарабанив пару минут, подал голос:
— Эй, студенты, открывайте.
— Мы спим, — донеслось из-за двери.
— Проверка паспортного режима.
— Какого режима?
— Паспортного.
— Сейчас.
Дверь открылась. На меня смотрел незнакомый парень в трусах и майке. Симпатичный, стройный, спортивный. Не какой-нибудь очкарик из биологов или химиков. На вид вполне может за себя, да и за девушку постоять. Даже за не очень знакомую. Что помешало, непонятно. Неужели негритянские деньги?
Увидев трезвого русского, а не пьяных, раскумаренных негров, он вздохнул с облегчением и сразу же начал качать права:
— Какой паспортный режим? Пять часов утра. С ума посходили. Вы нам спать мешаете. Нам к экзаменам готовиться.
— Абитуриенты? — я отстранил его, заходя в комнату.
— Собственно, по какому праву?.. — подал голос второй, лежащий в кровати.
Я внимательно осмотрел обоих. Ребята, как ребята — молодые, крепкие. У первого на груди выбита группа крови.
— Где служил? — спросил я.
— В мотопехоте. А что? — с вызовом ответил он.
— Да так, ничего. Вы меня извините за позднее, вернее, раннее вторжение, — я сделал раскаивающееся лицо и приложил руку к груди, — у меня только один вопрос…
— Сахара нет, — прервал меня лежащий на кровати.
— Спичек, соли — тоже, — оттесняя меня к двери, с усмешкой добавил второй.
— Ну что вы, что вы, я б не посмел беспокоить вас по таким пустякам, — я выдержал паузу, рассматривая их снисходительные лица.
— Тогда что хотим?
— Да, чем, собственно, мы обязаны столь позднему визиту?
— Безусловно, я сейчас удовлетворю ваше любопытство…
— Живее, командир. Нам спать пора, — начал откровенно борзеть бывший мотопехотинец, взял меня за руку и попытался подтолкнуть к открытой двери.
— Не стоит так себя вести, — мягко освободился я от его захвата, — я уже ухожу. Скажите мне только одну вещь: где делают таких говнюков? И почему вас так много?
С этими словами я собрал в пятерню лицо стоящего передо мной абитуриента и толкнул изо всей силы. Он перелетел через всю комнату, ударился о шкаф и растянулся на полу. Второй не дернулся, только плотней укутался в одеяло и сжался.
— Там, — я указал в сторону комнаты четыреста одиннадцать, — один из нигеров проглотил ненароком двадцать баксов. Следите за его дерьмом — доллары не перевариваются. Только смотрите, не передеритесь за двадцатку, ложкомойники. Ясно?
— Да, — пискнул лежащий на кровати.
— Не слышу!
— Да! — в один голос заорали оба.
— Вот так-то.
Хлопнул дверью так, что из-под косяка посыпалась штукатурка. «Абитуриенты, мотопехота, мать-перемать, мужики называется… Что за уроды…»
Тут я увидел ее, и гнев сразу прошел. Дите стояло возле лифта и сжимало в руках металлический совок для мусора. Видимо, уборщица оставила на этаже. Она уже не плакала, руки не дрожали:
— Вы знаете, — зазвенел в пустом холле ее голосок, — я хотела вам помочь.
Представив себе ее, размахивающую этой железякой, я улыбнулся:
—
