Игорь Хрусталев - Делец включается в игру
Я вылез из-за стола и прошествовал в кабинет дирекции ресторана.
– К вам Делец, – услышал я из-за неплотно притворенной двери доклад секретарши.
Само собой, главный оказался на месте и свободен.
Я похвалил его импорт и попросил прислать мне бочечку для более основательной пробы.
Между делом я заметил:
– Французские напитки всегда отличались особым свойством – можно пить сколько угодно, не пьянеть, а потом трудно двигаться. Кстати, у одного вашего клиента, кажется, проблемы с кооридинацией. Он сидел неподалеку от меня, такой разгоряченный… Не освежите ли мою память, отягченную соком с эльзасских виноградников – ваш метрдотель наверняка знает, как его зовут…
Поставленная мной проблема была решена в считанные секунды. Я получил то, что хотел и, сделав маленький взнос «на развитие», принятый с благодарностью, стал спускаться по лестнице.
Мне навстречу, как вихрь, пронеслось некое молодое существо неопределенного пола в чудовищном гриме. Кажется, это все же был мужчина, облаченный, правда, в широкий халат. Он едва не мазнул меня полой своего одеяния по лицу, но я вовремя успел посторониться.
«Наверное, что-то концертное, – решил я, – да-да, помнится, Плешаков как-то говорил мне, что в клубе планируется что-то этакое-необычное…»
Я едва не потерял из виду Завадского – так именовался сутулый. В данную минуту представитель местного мелко-среднего бизнеса уже направлялся к выходу. Его бережно вели под руки недовольные охранники. В их задачу входило транспортировать упившегося посетителя за порог, а там пусть добирается как знает.
«Интересно, входит ли в пакет прав почетного гостя транспортировка бесчувственного тела домой за счет заведения? – мелькнула у меня мысль. – Если нет, надо посоветовать внести в протокол».
Завадский стоял, держась за дверь и прочищал легкие северо-восточным ветерком. Мысли его сейчас наверняка были в таком же беспорядке, как и кудри на голове. Я машинально пощупал свою тонзурку и остановился неподалеку от входа, достав телефон.
Когда я чуть повернул голову, меня ждало любопытное открытие – Денис по-прежнему оставался на своем наблюдательном пункте все то время, пока я прихлебывал винцо и пас спорящих выпивох в ресторане.
Теперь юноша с иронией смотрел на пьяного Завадского, который медленно, по стеночке, стал продвигаться куда-то влево.
Проводив взглядом удаляющуюся фигуру, Денис встал, отряхнул джинсы и, заметив, что я смотрю в том же направлении, что и он, презрительно хмыкнул.
– Дойдет? – кивнул я на выписывающего кренделя Завадского.
– А как же! – с готовностью ответил Денис. – Тут идти-то два квартала.
– Откуда у тебя такие точные сведения? – поинтересовался я.
Денис посмотрел на меня, словно на идиота и, пожав плечами, ответил:
– Так этой мой отец.
– Ах вот как, – пробормотал я. – Прошу прощения. Хотя, собственно, за что? С кем не бывает, правда? А если и бывает, то сын за отца…
– Вообще-то мы мало пьем, – серьезно сказал Денис. Обычно так говорят строгие мамы о своих нашкодивших чадах. – А здесь старик вообще чуть ли не в первый раз – тут же клубная система.
– То есть, твой отец пришел сюда с кем-то, – уточнил я.
– Ну да, – кивнул Денис. – Вот и нажрался в свинью. Черт, жаль тачки нет. Отец классно водит, даже когда на рогах.
– У Завадского нет своей машины? – слегка удивился я. – Это что, принцип?
– Какой там принцип, – отмахнулся Денис. – Позавчера бээмвуху сожгли прям перед домом. И вообще у него в последнее время проблемы.
– Бээмвэшку, говоришь? – повторил я, вспоминая его спор с Артамоновым.
– Не бээмвэшку, а бээмвуху, – зачем-то поправил меня Денис. – Все, мне пора, чао.
– Постой, – окликнул я его, видя, что парень направляется в сторону, противоположную траектории движения Завадского-старшего. – Ты что, предка не проводишь? По-моему, его надо подстраховать.
– Вам надо, вы и страхуйте, – ухмыльнулся Денис. – А у меня своих забот хватает.
Сказал и усвистел. Вот такая нынче пошла молодежь, господа хорошие. Племя младое, ни фига не знакомое и с гонором не по годам.
Я вернулся в игорно-концертный комплекс, соображая, что бы все это могло значить и каким таким боком относиться к проблемам Ю Вэ и его внучки.
Пока все персонажи группировались в странную цепочку: Рыжая-Настя-Соня-Нина-Денис-Завадский-Артамонов. Я решил, что замыкающие звенья, очевидно, стоит отложить на завтра, а вот с первым звеном в данной структуре мне до смерти хотелось пообщаться уже теперь.
Я присоседился у стойки и разговорил вислоухого бармена, с которым мы сошлись на сложном и двойственном, чтобы не сказать сильнее, впечатлении от французских вин этажом выше. Я дважды заказывал «хеннеси», уговорив бармена выпить со мной по маленькой.
Затем я достал бумажник и, продемонстрировав одну русскую пятисотенную, положил ее под донышко рюмки этого парня и спросил:
– Рыжая. Вчера сидела на этом табурете. Кто такая, где сейчас и что из себя представляет?
– Звать Ольгой, – отвечал по порядку бармен, пряча деньги, – Сейчас в сортире, путанка.
– Как она, ничего? – поинтересовался я, болтая в тюльпановидной рюмашке последний глоток коньяка. – Берет много или как все?
– Как все, – коротко ответил бармен. – Жалоб пока не поступало.
– Это замечательно, – рассеянно проговорил я, ловя периферийным зрением мелькнувший в проходе рыжий локон. – Это просто чудесно.
Сейчас она войдет и увидит меня. Довольно полного, еще молодого человека, у которого есть все, кроме волос на самой макушке. Этот человек сидит возле ее рабочего места и именно этого человека она испугалась сегодня днем возле школы, а потом стукнула сыну Завадского, что я буду сегодня вечером в казино.
Причем она была абсолютно уверена, что я буду здесь ее искать.
А это, в свою очередь, значит: она также была уверена в том, что факт ее встречи с Соней Швыдковой и Hастей Мокроусовой был не предназначен для посторонних глаз. Следовательно, я был для рыжей – опасен.
Получалось, что я пока что действовал по ее плану – действительно стал ее искать в казино. Так что теперь ход был за ней.
Она вошла, и, на какую-то долю секунды задержав на мне взгляд, едва кивнула головой и, сняв с вешалки свой плащ, медленно вышла из казино.
Я допил коньяк и, так же не торопясь, двинулся за ней следом.
Мы шли сначала по шумной центральной улице, ведущей к казино, потом свернули на более тихую, по которой почти не ездили автомобили. Расстояние между нами не превышало пятидесяти метров и за все время нашего путешествия рыженькая оглянулась от силы два раза, словно бы проверяя, не потерялся ли я.
Переходя дорогу, она даже слегка замедлила шаг, чтобы между нами не увеличился разрыв и так же спокойно продолжала свой путь, когда удостоверилась, что я перешел на ту же сторону улицы.
Я решил, что еще пять минут, и я ее догоняю. Мне стала надоедать ее походка и олимпийское спокойствие, в котором пребывала эта особа.
Наверное, со стороны мы должны были бы смотреться для немногочисленных прохожих как традиционная для больших городов парочка – дамочка легкого поведения и увязавшийся за ней постаскун.
Как ни странно, в эти минуты я абсолютно не ощущал какой-либо тревоги, хотя разумом прекрасно понимал, что меня хотят завлечь в ловушку, где уже подготовлена какая-нибудь сволочная пакость. Но – чем дальше в лес, тем толще партизаны – я был настолько поглощен азартом охоты, что на некоторое время потерял осторожность и приглушил инстинкт самосохранения.
Мне нравилось, что я, Сергей Паратов, президент «Ледокола», просто иду по улице. Мне нравилось, что я, наконец-то, выпал из привычной обстановки. Я не контролирую очередные поставки продпродуктов на наши базы, не консультирую директоров своих подразделений, не затянут по уши в очередную тяжбу с чиновниками.
Я стал в эту минуту не совсем собой и, в то же время более собой, чем в те часы, что я нахожусь в директорском кресле.
«А не расширить ли мне фирму на какое-нибудь частное детективное агентство? – улыбался я про себя, бредя по аллее с тусклыми фонарями, ведомый, словно маяком, рыжими космами шагающей впереди Ольги. – А в анкетах в графе „хобби“ буду писать „частный сыск“.
О, ч-черт!
Погруженный в неожиданные для себя самого мечты и смакуя неведомые ранее ощущения, казавшиеся не менее сладкими, чем хороший бенедиктин, я внезапно обнаружил себя в полном тупике. Причем не в плане мыслей, а в плане физического передвижения.
Ольга умудрилась юркнуть куда-то вбок, сворачивая за угол, а я попал в узкий проход между глухой стеной дома и не менее глухим забором.
Этот неприятного вида аппендикс тянулся вперед на двадцать – двадцать пять метров и заканчивался не менее безрадостно – высокой железной стеной гаража, фасад которого выходил на соседнюю улицу.
Только я повернулся, чтобы выбраться из этой западни, как мне в глаза ударил яркий до омерзения свет автомобильных фар.
