Джеральд Браун - Империя алмазов
Чессер знал историю взлета Мэсси, поскольку тот сам сделал ее достоянием публики. Чуть не каждый раз, давая интервью, Мэсси приходилось рассказывать эту историю, и каждый раз он выкладывал ее со всей прямотой. Удобный способ избежать обвинений в мошенничестве, тем более что они справедливы. Как еще уберечься от скандала? Вдобавок тот факт, что ему в одиночку удалось одолеть «Суприм Ойл», многие находят просто восхитительным.
Чессер допил шампанское. Как же медленно тянется время! Он заметил, что Мэсси всякий раз, когда хотел подчеркнуть свою мысль, поворачивал руку ладонью вверх, словно предлагая собеседнику вручить ему заявление о капитуляции.
– А вы, мистер Чессер, похоже, не интересуетесь цветами.
– Он сегодня прикидывается тихоней, – улыбнулась Марен.
– Я голоден, – сказал Чессер. Это вылетело само собой. Марен утешила его, чувствительно пихнув в бок кулачком.
– Скоро будем обедать, – обещал Мэсси. – Должен сказать, общество вашей Марен доставляет мне огромное удовольствие. Надеюсь, вы не возражаете?
– Ничуть, – солгал Чессер и подумал: «Моей Марен».
– Женщины и розы, – объявил Мэсси. – Теккерей считал: «Если женщина прекрасна, кто вправе требовать от нее большего? Вы ведь не ждете, что роза запоет?» – Мэсси выпрямился, явно полагая, что изрек нечто из ряда вон выходящее.
Чессер представил себе, скольких женщин Мэсси купил за последние десять лет. Интересно бы проследить динамику цен.
– Мне больше нравятся слова Оскара Уайльда, – откликнулась Марен. – «Единственный путь общаться с женщиной – любить ее, если она красавица, и любить другую, если эта дурнушка».
– Великолепно! – воскликнул Мэсси.
Чессеру вспомнилось: июльский полдень, старая проселочная дорога близ Шантийи и они с Марен, шагающие по ней. Марен вслух читала цитаты. Он припомнил и эту, из Уайльда, которую она повторила теперь. Чессер почувствовал обиду, словно, сказанная во всеуслышание, цитата обесценилась в его глазах. Боже, подумал Чессер, о чем мы говорим: собаки, кино, цветы и цитаты. Потом пойдут сплетни и пикантные истории. В приглашении Мэсси речь шла о каком-то деле. Так какого черта он тянет?
– Вы играете в гольф, мистер Чессер?
– Нет! – Чессера так и подмывало добавить, что он и на охоту не ходит.
– Как и я с недавних пор. Бросил. Но перед обедом непременно делаю пару бросков. Хорошая разминка.
Он неспроста завел об этом речь, потому что тут появился тот самый великан в черном, который вел «роллс-ройс». Он принес сумку с принадлежностями для гольфа и клюшки. Сумка из кожи антилопы с замшевой отделкой. Рукоятки и лопасти клюшек были из золотого сплава.
Мэсси сказал, что великана зовут Хикки. «Мой человек» – так Мэсси охарактеризовал его. Хикки улыбнулся Марен и Чессеру.
Мэсси поднялся. Хикки установил в траве вешку из слоновой кости, положил на нее голубой мяч и передал хозяину клюшку. Мэсси не тратил времени на раскачку. Он встал в позицию, размахнулся и точным движением ударил по мячу.
Голубой шар молнией подлетел вверх, описал плавную дугу в ясном полуденном небе и цветной искрой упал в траву далеко на склоне холма. Мэсси следил за ним, не меняя позы. Отличный удар для человека его возраста.
Хикки установил еще три мяча. Безошибочными ударами Мэсси заставил их упасть почти рядом с первым. Потом вернулся к столу и пригубил шампанское, поверх бокала глядя на Чессера и Марен. Он ждал от гостей похвалы, но те промолчали. Мэсси был им за это благодарен.
Марен потребовала еще шампанского, но слуга, который стоял поодаль, не двинулся с места, пока Мэсси не повторил приказ.
– Своеобразная преданность, – заметила Марен.
– Отнюдь, – ответил Мэсси. – Просто он вас не слышал. Марен возразила, что говорила достаточно громко.
– Он глухонемой, – объяснил Мэсси. – Как и все мои слуги. Вы не представляете, насколько это удобно. Они привыкают читать по губам и понимать жесты, значит, должны быть всегда внимательны. Есть и другие преимущества. К примеру, тишина. Ненавижу суетливую возню.
Чессеру пришло в голову, что для целей безопасности это не менее удобно. Никто не подслушает телефонный разговор и не припадет к замочной скважине, по ту сторону которой ведется тайное совещание. Отпадает и необходимость сдерживать свои эмоции – что днем, что ночью.
Мэсси посмотрел на солнце.
– Подождем ее еще немного, – сказал он. Марен с Чессером переглянулись: кого это «ее»?
Мэсси удовлетворил их любопытство. Он любил так делать. Дать утверждение, влекущее за собой вопрос, на который он мог ответить.
– С нами будет обедать леди Гэй Болдинг.
– Она ваша соседка?
– Сотрудница, – поправил Мэсси. Еще одна загадка. Он подождал, пока в глазах у гостей появится вопрос, и с удовольствием ответил, что леди Болдинг – жена управляющего одной из его компаний. – Большую часть времени он проводит на Востоке, – продолжал Мэсси. – Хорошо говорит по-арабски и знает практически все диалекты. Но, самое ценное, он и мыслит, как араб… – Мэсси помолчал и легкой улыбкой отдал дань лорду Болдингу. – Он без ума от своей… работы.
– А чем занимается сама леди Болдинг? – спросила Марен.
– Во-первых, она помогла мне найти этот дом и большую часть мебели. У нее дар к находкам.
Чессер представил себе леди Болдинг. Такое имя сочеталось с вислогрудой, колченогой дамой не первой молодости, затаившей обиду на весь мир за то, что в свое время упустила прекрасные возможности. По-английски щепетильной и до отвращения корректной. Чессер надеялся, что она не придет.
– Время от времени она исполняет обязанности моего секретаря, – сказал Мэсси. – Вы с ней не соскучитесь.
Последнюю реплику он адресовал скорее Марен, нежели Чессеру. Он еще раз взглянул на солнце и, будто узнал точное время, сообщил:
– Больше ждать не будем.
Они сели за обеденный стол. «Наконец-то!» – отозвался Чессеров желудок. Слуга развернул салфетку и положил ее Чессеру на колени.
На первое была икра. – Два фунта крупной белужьей икры в серебряной посудине на подушке из колотого льда. Марен с Чессером положили себе в тарелки огромные порции. Они любили есть икру ложками, без всякого гарнира.
Теперь Мэсси завел разговор о еде. Свой предмет он назвал гастрономией, и Марен решила, что от астрономии он отличается только буквой «г» в начале слова.
По Мэсси, древнейшие боги и богини возникли благодаря пище. У первобытного человека была потребность благодарить кого-нибудь за хороший урожай и просить защиты от плохого. Пища сделала человека человеком. Семьи смогли собираться за одним столом лишь после того, как пища стала общедоступной. До этого каждый был за себя и добытое поедал в одиночку.
«Какой занудный старый ублюдок», – думал Чессер, давясь икрой и вежливо поддакивая в нужных местах. Он ненавидел эту насильственную аудиенцию. «Будь он хоть сам Господь Бог, – решил Чессер, – мы убираемся отсюда. Сразу после обеда».
– Вы играете в трик-трак? – спросила у Мэсси Марен, пытаясь сменить тему.
Мэсси только покачал головой и продолжал. Это была лекция. Монолог. Бред самозваного специалиста. Ранняя гастрономия, по мнению Мэсси, стала первопричиной соперничества полов, особенно наследственной враждебности женщин по отношению к мужчинам, так обострившейся в наши дни. Доисторическая женщина, забеременев, не могла участвовать в охоте, а следовательно, и претендовать на равную с охотниками долю добычи. Ей оставалось лишь сидеть в уголке пещеры и рычать в надежде, что мужчина сжалится и бросит ей кость. Она была зависима. И зависима во всем. Вскоре она, разумеется, научилась выпрашивать свою долю, пользуясь исключительно женским оружием. Вполне возможно, именно с того все и началось. По Словам Мэсси.
Марен зарычала на Чессера и стянула у него с тарелки еще икры.
Мэсси продолжал. Он смело перескакивал через тысячелетия. В нескольких словах он успел перейти от гастрономических привычек фараонов к кулинарным гениям Курнонского и Эскофье.
Марен уплетала третью порцию.
– Вижу, вам нравится икра, – заметил Мэсси.
Его реплика застала ее с полным ртом, но она спокойно дожевала и сообщила:
– Это наркотик.
– Говорят, сексуально возбуждает, – улыбнулся Мэсси.
– Так вот где собака зарыта! – воскликнула Марен, обращаясь к Чессеру. Тот ощутил, как се слова рикошетом попали в Мэсси.
– Так же действует бургундское, – продолжал тот. – Утверждают, что в Бургундии женщинам больше нравится то вино, которое до этого пили их мужчины.
После икры принесли «турнедос Россини». Говяжье филе на слегка обжаренном хлебе, сверху – паштет из гусиной печенки, увенчанный трюфелями и политый соусом «Периго». В качестве гарнира были артишоки «а-ля-Балигур».
Утолив голод столь роскошными блюдами, Чессер воспрял духом. К нему снова вернулось спокойствие. Марен стащила с его тарелки пару трюфелей и улыбкой попросила прощения. Чессер притворился, что ничего не заметил, и отправил в рот еще кусочек филе.
