Джеральд Браун - Империя алмазов
Марен зарычала на Чессера и стянула у него с тарелки еще икры.
Мэсси продолжал. Он смело перескакивал через тысячелетия. В нескольких словах он успел перейти от гастрономических привычек фараонов к кулинарным гениям Курнонского и Эскофье.
Марен уплетала третью порцию.
– Вижу, вам нравится икра, – заметил Мэсси.
Его реплика застала ее с полным ртом, но она спокойно дожевала и сообщила:
– Это наркотик.
– Говорят, сексуально возбуждает, – улыбнулся Мэсси.
– Так вот где собака зарыта! – воскликнула Марен, обращаясь к Чессеру. Тот ощутил, как се слова рикошетом попали в Мэсси.
– Так же действует бургундское, – продолжал тот. – Утверждают, что в Бургундии женщинам больше нравится то вино, которое до этого пили их мужчины.
После икры принесли «турнедос Россини». Говяжье филе на слегка обжаренном хлебе, сверху – паштет из гусиной печенки, увенчанный трюфелями и политый соусом «Периго». В качестве гарнира были артишоки «а-ля-Балигур».
Утолив голод столь роскошными блюдами, Чессер воспрял духом. К нему снова вернулось спокойствие. Марен стащила с его тарелки пару трюфелей и улыбкой попросила прощения. Чессер притворился, что ничего не заметил, и отправил в рот еще кусочек филе.
Со своего места за столом Чессер первым увидел леди Болдинг.
Она совсем не походила на ту даму, которую он нарисовал в своем воображении. Ей не было тридцати. Белокурая, с прекрасным загаром, говорившим о досуге. Яркий пример того, как различаются в Англии понятия «воспитываться» и «получить воспитание». Знакомясь с Чессером, она подала ему безвольную руку. Когда она повернулась к Марен, ее рука окрепла. Марен с минуту глазела на нее, прежде чем ответить на рукопожатие. Леди Болдинг извинилась за опоздание и объяснила, что играла в теннис. Ни одна сторона не могла взять верх в немыслимом числе сетов, пожаловалась она. Икру она отвергла так, будто принимала наказание за непунктуальность. Ей принесли «турнедос», так что у всех на тарелках было одно и то же блюдо.
– Я видела ваши фото в модных журналах, – сказала она Марен. В ее голосе сквозило такое восхищение, что Марен едва не сказала «спасибо».
Мэсси накрыл ладонью руку леди Болдинг, давая Чессеру понять истинное положение дел. Сухой лист, скрывающий цветок, подумал тот.
Леди Болдинг заговорила об Уимблдоне. Посоветовала Мэсси забронировать ложу на время турнира. Tу же, что в прошлом году.
Чессер решил, что находит леди такой привлекательной из-за того, что ожидал гораздо меньшего. Он был приятно удивлен. Черты лица леди Болдинг были тонкие, идеально правильные. Минимум косметики. Светлая губная помада. Большие карие глаза, кажется, готовые выдать какую-то волнующую тайну. В ней не было ничего лишнего. Движения мягкие, чрезвычайно женственные, но без манерности. Она знала, как себя подать. Например, как одеться. На ней было длинное, до пят, шифоновое платье с цветочным орнаментом. Прозрачное настолько, что становилось ясно: эта женщина гордится своей грудью. Она сидела к Чессеру боком, почти в профиль, и он различал совершенные контуры ее тела. Рассчитанная прозрачность ткани призывала глаза к краже, и Чессер в тот момент чувствовал себя воришкой. Ее жесты и движения казались исполненными сокровенного смысла. Это впечатление усиливал ее голос. По крайней мере, для Чессера. У нее был голос, для постановки которого лучшим актрисам потребовались бы годы упражнений. Глубокий вибрирующий, одновременно вкрадчивый и звонкий. Чессер представил ее говорящей что-нибудь эротичное. В доме Мэсси она могла бы выкрикнуть это. Никто не услышит. Чессер посмотрел на Марен и встретил ее взгляд. Она слегка поджала губы, давая понять, что ревнует.
Разговор перешел к более интересным для Чессера темам, вроде фестиваля пляжной моды «Маре Мода» на Капри.
Потом леди Болдинг объявила, что идет в дом освежиться и позвала с собой Марен. Обе женщины ушли, оставив Мэсси и Чессера наедине. Время тянулось страшно медленно. Слуга убрал со стола, оставив только вино и бокалы. Мэсси смотрел вдаль, словно стремясь разглядеть что-то у подножия холма. Затем спросил Чессера, давно ли тот покинул Соединенные Штаты. Чессер ответил, что три-четыре года назад.
Когда Марен и леди Болдинг вернулись и снова сели за стол, Мэсси сунул руку в нагрудный карман и достал два ограненных камешка. Он потряс их, как кости, и метнул на стол, Чессеру.
– Который настоящий? – спросил он.
Чессер не притронулся к камням. По одной причине. Мэсси застал его врасплох, и, очевидно, это был своего рода вызов. Он понял, что они наконец перешли к делу. Камешки лежали на желтой скатерти, карат по семь весом, бриллиантовой огранки, совершенно одинаковые.
– Можете определить? – настаивал Мэсси, подстрекая Чессера ответить отрицательно.
Чессер взял камень двумя пальцами, аккуратно, стараясь не выказать волнения. Положил, взял другой. Блестели они одинаково. Чессер притворился, что осматривает их. Жаль, не захватил лупы. Это придало бы осмотру профессиональный штрих.
– Итак? – торопил Мэсси.
– Скажи ему, милый, – не сдержалась Марен. Леди Болдинг молчала, заинтригованная. Чессер наконец собрался с мыслями.
– Могу я попросить мятного ликера? – произнес он. – Бесцветного. И высокий бокал.
Немедленно принесли и то и другое. Чессер наполнил бокал. Марен хихикнула. Она решила, что он собирается его выпить. Чессер положил оба камня на ладонь и одновременно уронил их в ликер.
Камни медленно опускались в вязкой, тягучей жидкости. Но один немного быстрее другого.
– Вот этот, – объявил Чессер.
– Какой? – спросил Мэсси.
Чессер выплеснул большую часть ликера и достал камешек, который опускался медленнее. С пальцев у него капал мятный ликер. Чессер ополоснул камень в коньяке, промокнул салфеткой и передал Мэсси.
Тот не понял хода мысли Чессера и попросил объяснить.
– Другой камень искусственный, – сказал Чессер. – Скорее всего, титанат стронция. Его удельный вес на тридцать процентов больше, чем у алмаза. Потому он быстрее достиг дна.
– Эффектно, – признал Мэсси. Но он до сих пор сомневался. Чессер мог выдумать все от начала до конца. – А если я скажу, что оба эти камешка – бриллианты?
– Не может быть, – возразил Чессер.
– Есть другие способы проверить?
Чессер вынул из бокала второй камень, вытер его и протянул Мэсси.
– Царапните одним по другому, – предложил он. – Разумеется, если оба – алмазы, вы не можете их повредить. Попробуйте, если хотите знать наверняка.
Чессер был уверен в себе. Теперь уже он бросал вызов Мэсси. Он знал, что бриллиант такого размера стоит, по меньшей мере, сорок тысяч долларов. Камень был отличного цвета и очень хорошо огранен.
Мэсси не колебался. Он взял камень у Чессера и изо всех сил царапнул по нему тем, что держал в руке. Потом осмотрел оба и убедился, что Чессер прав. На искусственном камне пролегла глубокая царапина. Алмаз остался неповрежденным.
– Поздравляю вас, мистер Чессер.
Мэсси швырнул искусственный алмаз через плечо, а настоящий кинул на колени леди Болдинг. Та его даже не заметила.
Мэсси откинулся в кресле. Казалось, мгновение было решающим. Чессер чувствовал это, и тут Мэсси произнес:
– Я хочу, чтобы вы приобрели для меня алмаз. Он дал Чессеру время опомниться.
– Нет, – сказал он в ответ на молчание. – Я не предлагаю вам добыть знаменитый камень из глаза какого-нибудь идола в джунглях. Мне нужен новый алмаз.
– Какого размера?
– А что вы бы предложили?
– Зависит от того, сколько вы намерены потратить.
– Полтора миллиона.
– Долларов?
– Долларов.
У Чессера по спине пробежала дрожь. Мэсси не шутил.
– Видите ли, мне нужен качественный бриллиант. Крупный. Безупречной огранки. Достойный называться «Мэсси».
Чессеру пришло в голову, что такая сделка ему не по зубам. Удача свалилась на него как манна небесная, а он не в силах был ухватить ее. Ему пришлось бы заплатить вперед за необработанный камень и огранить его за свой счет. Чессер не располагал таким капиталом. Мэсси переоценил его финансовые возможности. Очевидно, принял его за кого-нибудь вроде Уайтмена.
И снова Мэсси разгадал мысль Чессера.
– Я дам вам заверенный чек на всю сумму, – сказал он. – Прямо сегодня, перед тем как вы уедете. Полагаю, из полутора миллионов вы сумеете извлечь прибыль для себя?
Чессер не сомневался в этом.
– А теперь, – вздохнул Мэсси, поднимаясь, – давайте пройдемся по саду. Яблони еще цветут.
Два часа спустя они стояли у парадного входа. Задняя дверца «роллс-ройса» была открыта. Возле нее стоял Хикки. Это была другая машина, черная, с закрытым верхом. Чессер и Марен возвращались в Лондон.
Мэсси отвел Чессера в сторону. Дал ему сложенный пополам чек. Чессеру хватило сообразительности не глядя засунуть его в карман пиджака.
