Кирилл Казанцев - Школа боя
Вот тогда он и познакомился с Володей Шварцем... Толкаясь в ожидании своей очереди то у одного кабинета, то у другого, молодые люди разговорились.
Парень оказался веселым и общительным, не обремененным излишними комплексами. Называл себя "природным немцем" и грозился уехать в "фатерлянд" прямо отсюда, с призывного. Правда, "фатерлянд" было единственным словом, которое "природный немец" знал из родного языка. Даже в школе учил английский. В пику родственникам...
Кроме того, Володя имел первый спортивный разряд по боксу и рассчитывал попасть в спортроту. Узнав, что Скопцов имеет первый разряд по баскетболу, которым занимался в школе и в университете, предложил:
– Слушай, Васька, давай вместе держаться! У тебя первый, у меня первый... Глядишь, пробьемся на пару в спортроту! Во служба будет!
Вообще-то Василий с большой долей скептицизма относился к самому факту существования таких подразделений, но, поддавшись напористости и уверенности нового знакомого, согласился... Ну а потом на очередном утреннем разводе перед неровным строем призывников возник угрюмый похмельный капитан в мятом камуфляже...
– Спортсмены есть?.. – прохрипел "покупатель".
– В спортроту набирают!.. – толкнул Василия в бок Володька Шварц, стоящий рядом.
Из общего строя не спеша, с чувством собственного достоинства вышли несколько "качков", пара ребят помельче и какой-то заморыш-очкарик.
– Пошли!.. – продолжал дергаться Володька. Его мечта была близка к осуществлению...
Василий колебался – капитан не был похож на спортсмена. Хотя... кто его знает. Может, стрелок какой или по спортивному ориентированию мастер...
– Все?.. – Капитан-"покупатель" явно стремился побыстрее закончить все дела. – Больше спортсменов нет?..
– Есть! – Шварц сделал два шага вперед, потянув за собой Скопцова...
Через неделю они уже были на Северном Кавказе. В отдельной бригаде специального назначения внутренних войск. А потом еще долгое время служили вместе...
Курс молодого бойца, так называемый карантин, – вместе. После распределения по подразделениям оказались в одной ГСН, у старшего лейтенанта Маркова... Вместе сдавали на право носить краповый берет... Кстати, молодых сдавало человек двенадцать. Но сдали только двое – Скопа и Шварц, который в бригаде получил прозвище Штырь. Вместе оказались на войне, в Грозном... И только там их пути разошлись...
После тяжелого ранения Шварц лишился ноги и был комиссован. Отлежав свое в госпитале, вернулся в Красногорск, где его родители уже готовились к эмиграции на землю предков, в Германию.
Володька тогда с ними не поехал. Бог его знает, почему... Может, все из того же духа противоречия. Жил на мизерную пенсию по инвалидности.
Скопцов, боевое имя Скопа, прошел эту войну до конца, был награжден и вернулся в Красногорск по окончании срока службы. Здесь, кроме матери, его ждал еще и старый боевой товарищ, с которым их очень многое связывало...
Ну а дальше... Василий вернулся в университет – пробежки под пулями как-то стимулируют тягу к знаниям – и активно занялся получением образования. С Володей же все оказалось несколько сложнее...
Молодой человек свое будущее связывал со спортом... С боксом. А какой боксер из инвалида?.. Он поступил было на факультет физвоспитания Красногорского педагогического института. Но вскоре бросил. Что это будет за тренер или преподаватель физкультуры, который не сможет показать своим ученикам, как правильно выполнять то или иное движение?.. Война, сука-война! Сколько же судеб она поломала...
В конце концов, поддавшись на постоянные уговоры родственников, Володя все же уехал в Германию... Удивительно, но в совершенно чужой и чуждой для него стране он оказался более нужен и востребован, чем на родине, земля которой впитала и капельку его крови, пролитой во славу ее... У него появилась работа – в маленькой мастерской по ремонту велосипедов, весьма распространенного в Европе транспортного средства. Простенькая работа неплохо оплачивалась, у Володи было свое жилье, такое, о каком он в России и мечтать не мог. У него был протез, такой, который он никогда не смог бы приобрести здесь, в Красногорске... Наверное, жизнь сложилась...
Но только иногда, примерно раз в три месяца, не по-немецки подлив, Володя звонил Василию и по двадцать-тридцать минут, выбрасывая буквально на ветер бешеные деньги, разговаривал, вспоминая родной город, который он оставил, реку Красную, общих знакомых... Даже ту проклятую войну и Чечню, где осталась его нога...
...Вот так и сейчас... Они разговаривали уже пятнадцать минут... Говорил в основном Володя. Василий, переступая с ноги на ногу – линолеум был холодным, да и из-под входной двери здорово тянуло, – время от времени вставлял словечко. Ну, и отвечал на вопросы старого друга...
– Ладно, Васька... – голос боевого брата теперь звучал устало. – Я же тебя разбудил, наверное...
– Вовка, ерунды не говори! – возмутился Скопцов. – Ты же прекрасно знаешь – я тебя всегда, в любое время рад слышать!
– Не, пора заканчивать... Бывай, Васька!
– И тебе всего доброго!
– Стоп! – неожиданно заорал Володя. У Скопцова аж в ухе зазвезнело...
Кстати, слышимость и без воплей была просто великолепной. Вроде как Володя не из другой страны говорил, а из соседней комнаты...
– Я совсем забыл, Васька! – продолжал Шварц. – Короче, тут такое дело – туда, к вам, приезжает один хороший мужик, Ванька Бергман...
– Куда это – к нам?.. – уточнил Василий. – И откуда приезжает?
– Как откуда?! – удивился Володя. – Отсюда, из Германии то есть... А к вам... Так в Красногорск же! Дела тут у него какие-то...
– Понятию... А почему Ванька?
– Ну, пусть будет Иоганн, если тебе так удобнее!
Дело не в том, как его зовут! Дело в том, что мужик он неплохой и надо бы ему помочь... Ну, встретить там, определить с жильем... Поможешь?..
– Когда он прилетает?.. – обреченно спросил Василий. Разумеется, у него не было особой охоты связываться с иностранцем. Тем более что и в школе, и в университете он изучал английский язык. Да и то не особенно-то в изучении преуспел...
Но в то же время он не мог отказать в столь незначительной просьбе своему боевому другу.
– Послезавтра ночью! – радостно сообщил Володя. – Московским рейсом!
– Я его встречу и помогу. Кстати, а что у него за дела?.. Лес?.. – Почему-то все иностранцы приезжали в Красногорскую область за лесом.
– Нет, не лес! Ему там надо... Ну, короче... – Володя запутался в собственных словах. – В общем, он сам тебе расскажет! Ладно, пока!..
И – короткие гудки в ухо...
"Сам расскажет... – про себя передразнил Василий друга. – Интересно, а на каком языке?!"
Скопцов посмотрел на часы. А ведь времени не так уж и много – всего-то четыре часа утра! И если не устраивать перекуров с кофе, то он вполне успеет выспаться... Ну, а как уж с тем немчурой быть – дальше видно будет...
3
– Слышь, Людок, а здесь – ништяк! Все по уму!.. – Владимир Зарницкий, в некоторых "потусторонних" кругах больше известный как Сова, обнял свою сожительницу. – Так жить можно!..
...Очередной скандал в семействе Лыковых закончился вульгарным мордобоем. Причем драку начал отец Люды – надоел ему "примак" хуже горькой редьки, и старый рабочий собрался вышвырнуть его вон. Но не рассчитал немного своих сил. Не задумываясь о последствиях, поднаторевший в зоновских драках зятек замесил тестя по полной программе...
Вполне понятно, что после этого оставаться в квартире "родственников" было невозможно. Правда, и идти Зарницкому было некуда. Сова родился и вырос на Урале, куда возвращаться пока не собирался. Хотя все проездные документы, а также постановление об установлении над ним административного надзора были выписаны на небольшой, но известный город Златоуст.
Сложную ситуацию довольно легко разрешила Люда, вернувшаяся с работы в самый драматичный момент схватки. Разумеется, она тут же приняла сторону возлюбленного. Обняв любимого, гладила его лицо, заглядывала в глаза, не обращая внимания на собственного отца, которому Зарницкий сломал нос.
– Вовчик, милый, что этот козел с тобой сделал?! – с ненавистью посмотрела она на истекающего кровью старшего Лыкова. – С тобой все в порядке?!
– Успокойся, Людок, все нормально. – В эту минуту Сова гордился своим мужеством. – Ничего он мне не сделал...
– Все! – решительно заявила Люда. – Так больше нельзя жить! Мы отсюда уходим!..
Быстренько, не обращая внимания на плачущую мать, побросала в сумку кое-что из своих вещичек. Ну а у Совы из имущества было только то, что на нем надето. Так что сборы были недолги...
Напоследок, уже у самой двери, Люда остановилась и сказала старшим Лыковым:
– Все. Я вас больше знать не знаю. Вы мне – не родители! – И, не обращая больше внимания на слезы и увещевания, вышла за дверь. Не оглядываясь...
На улице было морозно. Со стороны Красной, которая здесь, в черте города, не замерзала благодаря ГЭС, перегородившей реку километрах в тридцати выше по течению, тянуло пронизывающим до костей сырым ветром. Легко одетый для зимы Сова непроизвольно поежился – холодно...
