Михаил Нестеров - Позывной «Пантера»
Усман повертел на столе пустую рюмку, бросил на гостя взгляд исподлобья. Положил ногу на ногу, поправил носок и зачем-то понюхал пальцы.
– С кем надо я сам поговорю. Ты скажи, к кому обратиться, – настаивал Сергей.
– От моего имени, да?
– Усман, не нагружай себя. Назови мне имя человека, с которым можно говорить откровенно – вот как с тобой. Все равно откуда он – из прокуратуры или милиции.
– Пойми одну вещь, – продолжал сопротивление Рашидов. – Следствие ведет сводная опергруппа из прокуратуры и ФСБ. Убит начальник разведки флотилии – да там контрразведка все почистила, ни одной сраной бумажки не оставила. Если и нашли что-то, местным силовикам не скажут. В Москве концы этого дела надо искать, а не здесь. Тебе не Усман Магомедович Рашидов нужен, а, кагытся, Иван Петрович Сидоров.
Допив вторую бутылку коньяка и проявив свой мужской характер – послав свою бабу-дагестанку на женскую половину, – Рашидов заплетающимся языком разоткровенничался:
– В Каспии найдешь человека по имени... Тьфу! – выругался он, пьяно мотая головой. – Имя из головы вылетело. Короче, найдешь следователя по особо важным делам городской прокуратуры Каримова. А, вспомнил, зовут его Исламом. Он ведет это дело. Прихвати с собой ящик вот этого прекрасного шнапса.
– Сколько?!
– Ящик. Двадцать бутылок, понял? На меньшее не рассчитывай, иначе Ислам даже не икнет на твое приветствие. Выпьете по пол-ящика, может, он и покажет тебе материалы дела. Он мастер пить – имей это в виду. Один раз так ухрюкался, что ему под утро вода в горло не пошла. Думал, пересохло совсем в глотке. Оказалось, – «Помощник» оглушительно икнул, – пробку на бутылке забыл открутить. Ну ладно, пойду я прилягу, устал с дороги.
– Вот это торкнуло тебя! – посмеялся над захмелевшим хозяином Марк. – Это я с дороги устал.
Глава 3
Тайнопись
1
23 июня, воскресенье
Марковцев не без основания полагал: ЧП с Бондаревым ложилось и на ГРУ, «ослабленного потерей вертикальных внутренних связей». Даже мертвого каперанга не захотят послать на три заглавные буквы, а лишь метра на два в глубину, ведь расхлебывать его инициативу придется другим. И никто не захочет искать что-то там благое в инициаторских начинаниях моряка со стажем.
Читая дело, возбужденное по факту убийства каперанга Бондарева, «мужика своего в своих же краях», и поглядывая, как старший следователь городской прокуратуры Ислам Каримов прихлебывает из бокала коньяк и действительно не хмелеет, будто сосет материнское молоко, Марк качал головой и не находил в деле ничего для себя полезного. Даже фотографии мертвого Бондарева не произвели на него никакого впечатления. Ну, сидит он, распухший, кормит мух широко открытым ртом...
Наконец, когда последняя страница огромного «двухтомника» захлопнулась, Ислам Каримов, ровесник Усмана Рашидова, удовлетворенно кивнул лысой головой, годившейся для игры в боулинг, и рыгнул на гостя дорогим угощением:
– Сходи к Лейле Исламовой.
– У меня денег не хватит покупать дорогое пойло еще раз, – недружелюбно отрезал Марковцев.
– Да нет, ты сходи, ну? – Каспийский «важняк» с кавказской прямотой смотрел на московского гостя.
– Она твоя родная сестра? – не хотел успокаиваться Марковцев, уже с неприязнью глядя на Ислама, наливающего коньяк в бокал.
– Она эксперт-криминалист, – пояснил Ислам, – снимки делала с места происшествия, может, что заприметила. У нас люди не без глаз, поговаривают, любовниками они были с каперангом.
Ну хоть одно нормальное слово вылетело из этой коньячной бочки.
– Сомневаюсь, что они у вас не без глаз. Давай адрес подруги.
– Да тут она, – Ислам мотнул головой, – за углом живет.
– И все? Живет прямо за углом? Спально-мешочный район?
– Третий дом от прокуратуры, – уточнил следователь. – Спросишь Лейлу, тебе ее всякий покажет.
– «Всякий...» Нормально. Большое адресное бюро. – Марковцев уже не упорствовал, а злился на себя, на задание, которое ему всучили от имени родной организации. – Неудобно без подарка. – Не обращая внимания на щербатую улыбку «важняка», Сергей запустил руку в картонную коробку и вытащил бутылку купленного им же коньяка.
* * *Направляясь по очередному адресу, Марковцев прокручивал в голове бесценную во всех смыслах информацию, которой напичкал его полковник 5-го управления ГРУ Мещеряков. Возможно, Джавгар Аль-Шахри вычислил в своих рядах человека, который работал на военную разведку и передал Бондареву секретные материалы. Джавгар убивает Бондарева. По каким-то причинам он уверен, что каперанг не передал данные начальству. Наверное, готовое к отправке донесение находилось либо дома у начальника разведки, либо в штабе, в его личном кабинете.
Марку не зря посоветовали обратить внимание на Джавгара Аль-Шахри и его деятельность в Дагестане. Еще и потому, что, по словам Мещерякова, «...сопоставили убийство каперанга и смерть одного из приближенных Джавгара Аль-Шахри». Это нить, за которую можно было уцепиться. Поскольку приближенный по имени Магомедали Алиев последнее время, буквально до последних минут своей жизни работал на военную разведку и готовил материал на какую-то акцию Аль-Шахри, но до конца не мог понять смысл активизации египтянина. Что-то готовилось (удивительно, что от ценного агента поступала такая бестолковая информация), возможно – теракт. Уроженец Египта за последний месяц дважды выезжал в Иран. К нему приезжали люди, которых агент Алиев не знал и не сумел выяснить их личности.
Вообще Марк считал, что расколоть этого долбаного Джавгара Аль-Шахри проще простого – вломиться к нему в дом, сунуть ему в обе ноздри по крупнокалиберному стволу и заставить говорить «ничего, кроме правды». А перед этим расстрелять всю его охрану.
Марковцев, брезгливо нажимая на засаленную кнопку звонка Лейлы Исмаиловой, возненавидел и имя Джавгар, и Разведывательное управление Главного штаба ВМФ РФ в целом[8].
2
Дверь открыла симпатичная женщина лет тридцати в неизменной косынке, завязанной, как и у многих восточных женщин, на затылке. Глаза темные, с притаившимся в них испугом. Марк научился распознавать, когда человек, у которого есть что скрывать, пугается просто вида незнакомца, а когда его страх просто невозможно унять. Исмаилова стояла в дверях, не выдерживая его взгляда, комкала в перепачканных мукой руках полотенце и не знала, приглашать ли его войти. И вообще, как тогда, в паузах оперативной съемки, не знала, что делать.
– Лейла? – Произнося это имя впервые в жизни, Сергей почувствовал себя беззубым. Лейла... Не имя, а какое-то название, оно переваливалось через губу и стекало по подбородку, казалось безвольным, легкомысленным, как припев в глупой песне: ла-ла-ла. Наверное, его легко произносить с полным манной каши ртом.
Первое впечатление об этой женщине оказалось смазанным и расплывчатым. Но то было рождено настроением, которое Марк буквально почерпнул в кабинете «коньячной бочки».
– Да, – с небольшой задержкой ответила хозяйка.
– Здравствуйте. Меня зовут Сергеем, – представился гость, невольно акцентировав жесткие буквы приветствия и своего имени. – Я пришел к вам по поводу фотографий, которые вы делали в квартире капитана первого ранга Бондарева. – Сергей продолжал «бомбардировать» хозяйку словами с буквой «р». – Кстати, что за красивая музыка играет у вас в квартире? Не пригласите послушать?
– Песня называется...
Женщина часто включала эту песню, играла у себя на нервах, поскольку она напоминала о том роковом вечере, когда Лейла обнаружила своего любовника мертвым; страстные ночи с Бондаревым почти стерлись из памяти, на переднем плане труп, мертвое, еще теплое тело. Теплое – не горячее и не холодное, вот в чем весь ужас. Ей все время казалось, что в то время Михаил балансировал на пороге жизни и смерти, будто ждал, что его тело согреют, а душу, несшуюся по коридору к пресловутому свету, вернут обратно. А она с ледяным профессионализмом озаряла его холодными вспышками фотоаппарата, гнала его по волнам мертвой реки все дальше и дальше. Мгновенно превратилась из нежного и покорного существа в суровое и грубое создание, будто вылезшее, как из преисподней, из органов правопорядка.
С одной стороны, плохо, что память сработала так однобоко, а с другой...
Пока она не разобралась в этом вопросе, полагаясь на природу. А та с завидным постоянством звучала в ушах ритмичной музыкой, кружила в восточном танце у ног покойника. Хранящего какую-то тайну.
– Песня называется «Лейла».
– Написана в честь вас, Лейла Исмаиловна?
– Нет... – Она опустила свои красивые, выразительные глаза и снова посмотрела на гостя. – Действительно хотите послушать?
– Да, сделайте погромче, – Сергей демонстративно потоптался на месте и ритмично подвигал плечами.
Справляясь с волнением, она слабо улыбнулась.
