Александр Тамоников - Поезд дружбы
– А ты еще та хищница, Марийка. Чего ж тогда пела о том, что перед Дарьей неудобно? Да тебе на всех наплевать, лишь бы самой быть в шоколаде.
– Иначе, Влас, так и останешься нищей.
– Вот и говорю, хищница. Этим ты на меня похожа. Только я покрупней и посильней. Если что, загрызу.
– Я не дам тебе повода!
– И правильно. Все, поехал я. В десять буду ждать.
– Приду, Влас, прибегу!
– Куда ж ты, Марийка, денешься? – Лютый вышел из дома, сел на переднее сиденье «Форда», взглянул на Дунича и спросил: – Как, Олесь, доволен тачкой?
– Еще бы! Это не старушка «сотка». Спасибо тебе!
– Не за что. Давай в третью школу!
– В школу? – удивился Дунич.
– Ты не проспался?
– Вполне. Мы едем за Анютой?
– И за ней тоже. Двинулись!
«Форд» подъехал прямо к центральному входу школы номер три. Лютый прошел в кабинет директора. Там он устроился напротив Садового и закурил, не скрывая раздражения и демонстративно нарушая школьный устав.
Сотник выпустил облако дыма в сторону директора и спросил:
– Как прошло утро, Дмитрий Степанович? Я не смог подъехать, дела, знаете ли.
– Прошло так, как вы требовали. Была линейка, я извинился перед вашей дочерью.
– А что Дарья, супруга моя?
– Мне кажется, она очень стеснялась.
– Да? Одета-то хоть прилично была?
– Как все, в принципе.
– Ладно. А скажи-ка мне, Садовый, с чего вдруг Соколова вчера сорвалась из поселка? Мы договаривались, что ты уволишь ее и сегодня объявишь об этом.
– Я не знаю, почему и куда уехала Соколова. Она видела вас в школе и поняла, что вы приходили разобраться с ней. После вашего ухода Зося Артемовна зашла ко мне и написала заявление на увольнение. Мне и делать ничего не пришлось. Я, понятное дело, подписал заявление. Соколова получила расчет. О том, что она почти тут же уехала, я узнал позже. Да, мне насчет нее еще господин Палый звонил.
– Знаешь, какой самый большой недостаток у вас, интеллигентов? – спросил Лютый и усмехнулся.
– И какой же? – осведомился директор школы.
– Вы не умеете врать. Это ты предупредил Соколову, посоветовал ей скрыться, постарался, чтобы ее рассчитали в тот же день. Скажи, что я не прав!
Директор школы вздохнул.
– Правы. Но я не мог поступить по-другому.
– Почему? Ты подумал, что я накажу Соколову?
– Да. Честно говоря, я испугался, что с Зосей может случиться беда.
– Ты кого пожалел, Садовый? Москальскую стерву, которая издевалась над нашими детьми?
– Она тоже человек, Влас Данилович.
– Ошибаешься. Москали не люди, а тараканы, которые расползлись по нашей стране. Их давить надо, иначе они весь дом заполонят. Вот у тебя дома есть тараканы?
– Нет. На старой квартире были.
– И как, приятно тебе было видеть их повсюду?
– Нет!
– Вот. Так же ты должен относиться и к москалям.
– Я не могу.
– Чистоплюй. Но черт с тобой, помог Соколовой, значит, пусть живет. Ей теперь тебя до конца жизни надо благодарить. Я бы ее дальше леса не выпустил. Умирала бы твоя Зося Артемовна долго и мучительно. Надеюсь, ты все понял насчет дочери?
– Да, господин Лютый!
– Анютка должна быть примерной школьницей и круглой отличницей. Все учителя и ты тоже должны хвалить ее. И не дай бог кто-то хоть случайным словом обидит Анюту! Спрошу серьезно. Понятно тебе, директор?
– Да, господин Лютый!
– Ну вот и договорились. Расслабься. Будешь исполнять обязанности как надо, тогда и жить станешь достойно. Я могу не только наказать, но и отблагодарить. До свидания. Дочь я забираю.
– Так ее с линейки еще Дарья Петровна забрала.
– Вот как? Причиной ты, конечно же, не интересовался.
– Нет.
– Понятно. Давай! – Лютый вышел из школы, сел в машину и приказал Дуничу: – Домой!
Тот спросил:
– Куда конкретно, господин начальник? У вас теперь два дома.
Лютый вспылил:
– Не валяй дурака, Олесь. На старую хату!
– Понял! Чего кричать-то?! Я же просто так, приятное сделать.
– Считай, что сделал.
Дунич довез Лютого до дома. Там его ждал Бровчук. Днем он должен был охранять жилище командира.
Сотник поздоровался с ним, повернулся к Дуничу и приказал:
– Подъедешь сюда в восемь часов. Довезешь до нового дома.
– Без проблем!
– Свободен.
Лютый вошел во двор, увидел дочь, качавшуюся на качелях, подошел к ней и спросил:
– Как твои дела, солнышко?
– Хорошо. Сегодня директор собрал всех учеников и извинился передо мной.
– Да? Вот видишь, учителя поняли, что несправедливо обошлись с тобой.
– Раньше такого никогда не было.
– Так раньше, доча, все по-другому было. Теперь в школе никто не обидит тебя и двоек ставить не будет.
– Даже если я не выучу уроки?
– А вот уроки, золотце мое, делать надо. Тебе после школы предстоит учиться дальше. В самом престижном заведении. Но об этом пока рано говорить. Так что уроки учить надо.
– Хорошо, папа.
– А скажи мне, Анютка, почему вы с мамой после линейки ушли домой?
– Так мама захотела.
– Мама, значит? Она сейчас дома?
– Да. Она заболела.
– Понятно. Ты погуляй, доча, а я посмотрю, что с мамой.
– А можно я новую куклу сюда возьму?
– Конечно. Ведь это твоя кукла.
– Мама говорила, что игрушки нельзя выносить во двор.
– А папа говорит, что можно.
– Тогда я пойду за куклой.
– Пойдем вместе.
Лютый дождался, пока дочь выйдет с игрушкой во двор, и прошел в спальню, где на кровати лежала жена.
Он присел в кресло у трельяжа и спросил:
– Почему ты увела дочь из школы?
– Мне было стыдно, – проговорила Дарья.
– Стыдно?
– Представь себе, да! Зачем ты устроил этот спектакль?
– С каких пор ты решила, что я должен отчитываться перед тобой? Мне казалось, мы все обсудили. Я был уверен, что ты сделаешь все так, как надо, и что? Ты все испортила.
– Это ты портишь дочь. Влас, мы не можем жить так.
– Как так?
– Отдельно ото всех, ставя себя выше других. Мы должны быть в обществе.
– Лично я никому ничего не должен в этом поселке. Мне – да, я – нет!
– Что с тобой произошло? Ты стал совсем другим.
Лютый усмехнулся и проговорил:
– Да, я стал другим. Самим собой. Я наконец-то почувствовал себя человеком, а не животным в стаде. Сейчас я могу все! Никто не посмеет сказать слово против меня. Такие, как я, привели к власти тех, кто сейчас правит страной. Взамен они дали нам свободу. Полную!.. В своей стране мы наведем наш порядок. Но я уже говорил об этом. Теперь о том, что касается тебя. Ты – мать моей дочери. Поэтому тебе придется вести себя так, как скажу я, слушать меня во всем. Иначе мне придется заставлять тебя и наказывать за малейшее непослушание.
– Значит, вчера ты наказал меня?
– Разве близость с любимым человеком может быть наказанием?
– То, что ты творил со мной, с любимым человеком не делают.
– Ты давно должна была понять, я не люблю тебя. Была любовь, да вся вышла. Но ты моя жена, а посему обязана исполнять супружеский долг, терпеть, если будет больно.
– А какой твой долг?
– Ты говоришь много лишнего, Дарья, и задаешь ненужные вопросы. Тебе следует избавиться от этих дурных привычек и смириться с тем, что я твой хозяин.
– Я стала рабой?
– Считай как знаешь. Только крепко запомни, ты живешь на свете лишь потому, что являешься матерью моей дочери. Уйти из семьи ты можешь только в могилу. Хотя, возможно, я и отпущу тебя, когда дочь станет самостоятельной. Сейчас я отдохну, ночью меня не будет, а завра уеду. На неделю, может больше. А ты за это время подумай.
Дарья посмотрела на Лютого и спросила:
– О чем же мне подумать?
– Стоит ли по глупости быть постоянно битой и униженной, когда можно жить достойно, по-человечески. Будешь вести себя как надо, сможешь иметь все. В противном случае… нет, об этом я и говорить не хочу. Вот о чем подумай! Да, и потихоньку собирай вещи. Как вернусь, мы переедем в новый, большой дом. Этот я верну отцу, чтобы он не доставал меня.
– Откуда у тебя новый дом?
– Дома, Дарья, покупают либо строят. Так вот я купил новый дом. Можешь на досуге посмотреть на него. Он принадлежал Биглайзену. Лучший в поселке! Еврей решил уехать, вот я и купил этот дом по случаю. Ну все, отлеживайся, я устал, мне надо отдохнуть.
Дарья ничего не сказала.
Лютый усмехнулся и заявил:
– Вот. Молчишь. Правильно! Значит, начала думать. Продолжай в том же духе. До отъезда я не трону тебя. Будь спокойна. Приходи в себя.
Лютый встал, посмотрел на жену, резко повернулся и вышел из спальни. Спустя полчаса он уже спал в гостиной на разложенном диване безмятежным сном ребенка.
