Сергей Майоров - Месть Акулы
Первоначально, когда только стало известно о намечающейся командировке, Маша собиралась поехать в Москву на своей машине. Расстояние было не столь уж большим, дороги — приличными, так что Ермакова рассчитывала добраться часов за восемь-десять, не нарушая скоростной режим и делая остановки для отдыха. Своё желание Маша объясняла необходимостью быть в столице максимально мобильной, что возможно лишь в том случае, когда «тачка» всегда под рукой. Акулов резко воспротивился.
— В тебе говорит вечный мужской шовинизм, или ты заботишься о моей безопасности?
— В дороге всякое может случиться. Одинокой привлекательной женщине не место на трассе, — фраза получилась несколько двусмысленной, но Мария обратила внимание совсем не на то, за что себя мысленно отругал Акулов.
— Значит, я всего лишь привлекательная, и не больше того? — спросила она деланно капризным тоном, разворачиваясь к зеркалу.
В конце концов, вопрос был решён в пользу воздушного транспорта…
— Я буду скучать…
— Я тоже.
Прощальный поцелуй затянулся…
Когда Андрей вошёл в квартиру, мать спала. На кухонном столе остались разложенными газетные вырезки, испещрённые множеством карандашных пометок, и папки с бумагами. Очевидно, работали допоздна, подготавливая передовицу для своего финансового еженедельника. Помимо этой газеты, Ирина Константиновна сотрудничала с ещё несколькими, наиболее влиятельными и популярными, изданиями и подрабатывала на местном телевидении. Криминальной тематики она не касалась, за исключением единственного случая лет шесть назад. Статья получилась настолько безграмотной в юридическом плане и тенденциозной, что Андрей поразился, как могла мать, всю сознательную жизнь связанная с журналистикой, столь сильно проколоться. О причинах он расспрашивать не стал, но своё неудовольствие, в предельно мягкой форме, высказать не преминул, тем более что в публикации затрагивались определённые сферы и некоторые конкретные случаи, напрямую связанные с его служебной деятельностью. Мать огорчилась, что не успела с ним вовремя посоветоваться, и на этом инцидент был исчерпан.
Насколько Андрей мог судить по наброскам готовящейся статьи, она посвящалась скандалу вокруг «Первого кабельного телевидения», которое, фактически обанкротившись из-за неумелого управления и процветавшего в среде руководства безбожного воровства, устроило ряд шумных акций в свою защиту, крича о наступлении на свободу слова и гонениях, которым коллектив подвергся за попытки донести в массы правду о городском руководстве. Верилось в такую версию слабо, но «ПКТ» — Акулов расшифровывал название не иначе как «Помещение камерного типа» — тем не менее сумело перетянуть под свои знамёна нескольких правозащитников, готовых драть глотки за всякого, кто заплатит, десяток человек с неустойчивой психикой и целый табун тех, кому просто нечем больше заняться, кто пытается участием в «борьбе за справедливость» скрасить своё постылое существование. Митинги, пикеты, письма в Государственную думу… Скандал разгорелся нешуточный. В статье, которую готовила мать, раскрывалась финансовая подоплёка случившегося.
В кухню зашла кошка. Потёрлась о ноги Андрея, требовательно посмотрела в его лицо. Вместо мяуканья издала какие-то звуки, напоминавшие скрип. То ли не проснулась ещё толком, то ли ленилась говорить в полный голос, по опыту зная, что её поймут и так. Акулов где-то читал, что люди, с точки зрения кошек, созданы лишь для того, чтобы этих кошек кормить.
— Сейчас, погоди… Я ведь тоже ещё ничего, кроме кофе, не пил…
Кошка села на задние лапы, почесалась и, опять «проскрипев», продемонстрировала скептическое отношение к словам хозяина. То ли не поверила услышанному, то ли давала понять, что кофе её мало интересует. Разве что в виде зёрен, которые, когда люди не уследят, можно разогнать по всей квартире.
После освобождения Андрея из тюрьмы кошка долго его шугалась, очевидно, успев позабыть за два года. Теперь привыкла, не боялась брать корм из рук, давала себя погладить и даже могла прийти в его комнату посреди ночи, чтобы выбрать на кровати приглянувшийся уголок и подремать пару часиков.
Акулов накормил животное, потом приготовил себе яичницу по азербайджанскому рецепту, с зеленью и помидорами, перекусил и покурил. Пока ел, смотрел телевизор, то самое «ПКТ». Шла передача «Магазин для ленивых», целиком состоящая из длительных рекламных роликов. Некоторые были сделаны со вкусом, другие отличались навязчивостью пополам с отсутствием фантазии, и все без исключения вызывали стойкое раздражение. Ничего из предлагаемых товаров купить не хотелось.
На экране появился известный актёр, прославившийся ролями в героических фильмах лет двадцать — тридцать назад. Мужественное лицо сковывала улыбка, свидетельствующая, что актёр чувствует себя крайне неловко и просит извинения за ту белиберду, которую он вынужден говорить:
«Здравствуйте! Вы меня, конечно, узнали. В молодости я был очень хорошо подготовлен физически, активно занимался спортом, да и ритм жизни, который я тогда вёл, автоматически вынуждал меня всегда быть в хорошей форме. Но годы, увы, берут своё! Я стал замечать, что уже не так уверенно чувствую себя на улице, не всегда могу дать отпор зарвавшемуся хулигану, защитить слабого, физически, так сказать, кулаком, постоять за правое дело. Но есть выход…»
Изображение киногероя сменилось заставкой, на которой Акулов разглядел что-то вроде свернувшейся в клубок змеи и мигающего ценника.
«Всего за 98 у.е.,
— бодро возвестил невидимый диктор, —
вы получаете настоящий чёрный пояс по карате! Доставка в любой конец города — пять долларов шестьдесят восемь центов. Звоните круглосуточно, и в течение одного часа настоящий чёрный пояс будет доставлен вам на дом. Первой тысяче покупателей — специальный подарок! Совершенно бесплатно, вместе с поясом вы получите номер телефона сенсея, которому сможете позвонить в любое время при возникновении критических ситуаций, связанных с обладанием нашим поясом! Пояс изготовлен только из экологически чистых материалов, что подтверждено международным сертификатом…»
В конце рекламного ролика на экране снова появился знаменитый артист:
«Конечно, сделав эту покупку, вы не станете сразу мастером восточных единоборств, но у Вас улучшится настроение, вы почувствуете уверенность в собственных силах и, что совсем немаловажно, получите мощный дополнительный стимул для самостоятельных тренировок…»
Акулов переключил телевизор на другой канал, где показывали Телепузиков.
На сытый желудок захотелось спать, он лёг и проснулся только в половине третьего, когда уже пришла сестра.
— Привет! С днём рождения!
— Спасибо.
Он выслушал набор традиционных поздравлений, по глазам видя, что припасён какой-то сюрприз.
Сестра Андрея была красива, чего он, если рассуждать здраво, не мог бы сказать о себе. Натуральная блондинка с мягкими чертами лица и голубыми глазами чистейшего, завораживающего цвета. Выше брата, почти метр девяносто ростом, она обладала великолепной фигурой и двигалась с той грацией и мягкостью, которые достигаются только путём самоотверженных длительных тренировок. За 98 у.е. такого не купишь, тем более — с доставкой на дом. Всегда со вкусом одевалась, отличалась рассудительностью и здравым смыслом, могла поддержать разговор в любой компании и одновременно поставить на место нахала, сколь бы крутым тот себя ни возомнил. Понятно, что близким и любимым людям мы готовы прощать мелкие недостатки, но Андрей, сколько ни пытался взглянуть на Вику критически, мог сказать только одно: парню, за которого она выйдет замуж, чертовски повезёт.
В комнату вошла мать, и Виктория, переглянувшись с ней, объявила о подарке.
Некоторое время Андрей смотрел недоуменно. Потом, осознав, что это не шутка, только и смог сказать:
— Да вы что, все с ума посходили? Я не возьму!
Подарок был слишком ценный.
* * *Старший оперуполномоченный РУБОП Игорь Фадеев дозвонился до Волгина вскоре после полудня:
— Привет, старый! Как дела?
— До твоего звонка шли прекрасно.
— Ваш дежурный мне сказал, что ты у него сегодня в качестве мальчика для битья.
— Он себе льстит. Сейчас спущусь на первый этаж и надеру ему задницу.
— Не надо, у нас был строго конфиденциальный разговор. Получится, что я рассекретил источник… Слушай, старый, ты собираешься быть на месте или как?
— Хотелось бы быть дома. А ты чего всгоношился? Я думал, что в выходные дни вас на работе с огнём не сыскать.
— Ну да! Пашем, как проклятые.
— Кому-нибудь другому расскажи. Какие у вас нормативы, не напомнишь? Если мне память не изменяет, с одного опера — два раскрытия в год.
