Виктор Мясников - Изумруд – камень смерти
Ченшин до двух часов ночи смотрел отснятый неизвестно кем бесконечный фильм о бесконечной пьянке жизнерадостного израильтянина, постоянно торчавшего в кабаках и снимавшего там девочек на ночь. Время от времени он вступал в контакт с подозрительными мужиками и покупал у них необработанные изумруды. Было только непонятно, куда он их девает и откуда деньги берет? Повсюду его сопровождали два телохранителя. Один, правда, в основном рулил на машине, а второй был настоящий профессионал. Постоянно следил за обстановкой, прикрывал своего босса с опасной стороны и всегда был готов выхватить пистолет. Постепенно Ченшин приходил к выводу, что в первую очередь придется гасить его, а потом уж валить Кацмана. Сам Иван казался человеком совершенно беспечным, говоря по-русски, законченным разгильдяем, легко идущим на знакомство с кем попало.
Постепенно Ченшин подустал от однообразного поведения Кацмана и стал пускать пленку на ускоренный просмотр. Ленивый Иван сразу начинал двигаться быстрее, опрокидывать в баре одну рюмку за другой, а его телохранители крутили головами, как заводные. Интересно, что при этом становилась очевидной шаблонность их действий, определенная заштампованность приемов охраны. Ченшин тоже оживился: он пытался угадать, как в следующий момент поведут себя охранники, и уже через полчаса шутя мог предсказать каждый их шаг. Телохранители нервничали в толпе, зато успокаивались на безлюдной вечерней улице. Если приходилось идти пешком, они старались прижать хозяина к стене, а сами двигались со стороны проезжей части. Ченшин выключил видеомагнитофон, сладко потянулся и отправился спать. Теперь он знал, что выполнит работу легко, чисто и с максимальной безопасностью. Для себя, разумеется.
* * *На следующий день Ченшин снова пришел к Вершинину. Его мучил один вопрос: а не обманет ли Кентавр? Если бы Аркаша держал приготовленный гонорар у себя, было бы легче. Ему Ченшин доверял гораздо больше.
Но Вершинин пустился в пространные рассуждения о том, что Кентавр не такой человек, да и деньги для фирмы не такие большие, чтобы зажимать. Потом осторожно поинтересовался, как идет подготовка акции. Ченшин сказал, что уже сегодня, возможно, решит вопрос. Никто из них не называл вещи своими именами, словно собеседники стыдились того, что должно произойти. Впрочем, возможно, так оно и было на самом деле.
Вершинин позвонил Кентавру, чтобы сообщить о близком мероприятии. Тот удивился, что так быстро, высказал свое начальственное одобрение и попросил уточнить "у нашего друга" время акции. На это Ченшин уклончиво ответил, мол, после девяти вечера.
– Вот и отлично, – Кентавр, похоже, был чрезвычайно рад, чего нельзя было сказать о все более мрачневшем Ченшине, – скажи ему, что сегодня у нас банный день, то есть вечер. Пусть сразу приезжает в сауну. Там и рассчитаемся. Передай мои наилучшие пожелания.
Передавать ничего не пришлось. Вершинин предусмотрительно отрегулировал громкость на своем супер-телефоне таким образом, что Ченшин все слышал сам. Он состроил кислую физиономию и недоверчиво покачал головой. Аркаша понял его без слов, сунулся в стол и вынул пластмассовую коробку. Открыл крышку. Внутри лежал маленький приемник с телескопической антенной. Подвинул его к Ченшину.
– Пользоваться умеешь?
Тот утвердительно кивнул.
– Это тебе, Коля, на всякий случай. Там, в сауне, пара закладок сделана, так что можешь предварительно послушать, о чем боссы говорят, какое у них настроение. Если с бабами и пьяные, значит, празднуют и готовы озолотить. Можешь смело идти и получать свои баксы.
– А если трезвые и злые? – мрачно спросил Ченшин.
– Подождешь, пока налакаются. Микрофоны там чувствительные, новые, батарейки свежие – все услышишь. А там уже решишь. Главное, чтобы поверили, что твое дело сделано чисто.
* * *У Козлова-Кацмана имелись свои излюбленные места отдыха – ночные клубы, казино и рестораны: "Каньон", "Катариненбург", "Эльдорадо", "Старая крепость", "Водопад", "Русалка" и пара заведений попроще. Одни он посещал чаще, другие реже, но каждую пятницу неизменно появлялся в "Русалке". В ночь на субботу там проходило эротическое "Экзотик-шоу", страстным поклонником которого был Иван, вообще неравнодушный к дамскому контингенту ночных заведений.
Рестораны в последнее время росли в Екатеринбурге, как грибы после теплого дождя. Они открывались на месте столовых и домовых кухонь, в домах культуры и кинотеатрах, сейчас в ход пошли уже административные здания, помещения которых подвергались переделке. "Русалку" приютил институт "Уралгидропроект", стыдливо спрятав за спину злачное заведение. Вход в ресторан находился позади здания, со двора. Но в этом были и свои плюсы: огороженная, хорошо освещенная, охраняемая стоянка, никаких прохожих и зевак.
Двор делился на две части решеткой из поставленных вертикально стальных пик. На дальней половине теснились институтские машины, две-три, не более, и целый автопарк, принадлежащий многочисленным арендаторам институтских помещений. Эта часть территории выглядела довольно запущенно, была изрядно замусорена и довольствовалась тем светом, что падал через решетку со стороны ресторана. Охрану же осуществляли не добры молодцы из вневедомственной охраны в полной милицейской форме, а дедушка Фролов из кирпичной кандейки, пристроенной к воротам. Когда начинало смеркаться, он крепко запирал ворота, забирался в свою сторожку и запирался в ней еще крепче.
"Русалка" открывалась в десять вечера, но шоу начиналось ровно в полночь. Основная масса посетителей подъезжала к этому времени. После тяжелой трудовой недели пребывающие в состоянии постоянного стресса бизнесмены, менеджеры и просто "крутые" являлись снять напряжение, забыть о проблемах, отпраздновать успехи и, что называется, оттянуться на полную катушку. Кацман подкатывал к половине двенадцатого и в сопровождении телохранителя, пока второй ставил машину, бодро топал по выгороженному решеткой широкому коридору к помпезным стеклянным дверям, забавно выглядевшим на облупленном заднем фасаде института.
Ченшин дожидался его по другую сторону решетки, сидя в кузове потрепанного долгой эксплуатацией грузовика. Отсюда, с высоты, отлично просматривался освещенный ресторанный дворик. Впрочем, настоящей темноты еще не было, просто высокие городские здания бросали тени, загораживали закатный свет. Поэтому во дворе стояли легкие сумерки. Тем не менее пижонские граненые фонари светили вовсю, спуская на асфальт конусы света. Из-за этого людям, шедшим под фонарями, казалось, что небо уже померкло до густой синевы и вокруг уже расползается ночная тьма. Машины въезжали во двор. Какой-то малый в кожанке указывал места для парковки, а небольшие компании весело шли продолжать гульбу, уже где-то начатую раньше, скорей всего, по офисам.
Сегодня Кацман задерживался, и Ченшин начал волноваться. У него вдруг промелькнула мысль, что израильтянин знает о готовящемся покушении, что Кентавр с Дыбой его опять подставили. Он нервничал все больше и уже готов был бросить свой пост, когда во двор вкатился перламутровый "форд", который он ждал. Ченшин, стараясь особо не высовываться, боком перевалился через борт кузова, встал на асфальт. Еще раз окинул взглядом пути отхода и, прижимаясь к автомашине, двинулся к решетке, на ходу надевая на правую руку резиновую перчатку. Вспотевшая рука плохо пролезала, и он помогал левой, оттягивая резину.
– Не нервничай, – чуть слышно сказал он сам себе одними губами, – все будет хорошо.
Перчатка, наконец, наделась. Ченшин вытащил из-за пояса пистолет и спустил предохранитель. Присел, скрывшись за высокой мордой грузовика, держа оружие обеими руками и прислушиваясь. Представил до мелочей знакомую походку жертвы, изученные после многочасового просмотра видозаписей жесты и характерные движения. И почти сразу услышал тяжелые, внушительные шаги, словно Кацман таким образом предупреждал всех окружающих: я иду!
Ченшин расставил ноги, сделал вдох-выдох, вытянул вперед руки, стискивающие пистолет, и начал медленно выпрямляться, прислушиваясь к приближающимся шагам. Иван, как и полагается крутому мужику, топал по середине прохода, не более чем в двух метрах от решетки, и по сторонам не глазел. Когда он появился в поле зрения, Ченшин выпрямился, подался вперед, навалился грудью и положил руки на капот автомобиля, жестко зафиксировав пистолет на этой удобной опоре. Он смотрел только на коротко стриженую голову Кацмана, надвигавшуюся на линию ствола, переходившего в глушитель. Через секунду линия прицеливания и висок Ивана совпали. Ченшин нажал курок. Он сделал это чуть нервно, но стиснутый обеими руками пистолет не дрогнул. Тут же нажал еще раз, успев заметить, как дернулась голова, словно сбоку врезали кулаком.
Ченшин тут же присел обратно за машину и услышал ответный выстрел. Но широкоплечий телохранитель Саня чуть запоздал, ему ведь надо было вытащить пистолет и принять нужное положение для стрельбы. Ченшин бросился бежать между автомашинами. На ходу выщелкнул обойму и сунул в карман, а "замаранный" пистолет кинул через плечо. Сзади раздавались крики, грохнул еще один выстрел, видимо, выражая ярость и бессилие, потому что увидеть убийцу, прикрытого фургонами и КАМАЗом с контейнерами, никто не мог. А стальная трехметровая решетка давала отличную гарантию от погони.
