Эльмира Нетесова - Фартовые
— Значит, он, курва, и заложил нас мусорам.
— Откуда знаешь? Может, Шнобель засветил? — огрызнулся Дядя.
— Шнобель тоже его кент, ты его в закон взял. Из-за говна чуть все не попухли, — хмурился Цапля.
— Оглобля смоталась куда-то. В городе нет ее. Если копыта откинула, еще одна зацепа к нам, — отозвался Рябой, искоса взглянув на пахана.
— Она перекинется — невелик урон. А вот если Крысу за- долбают…. — гнул свое Дядя.
— На тюрягу налет сделать… фалуешь? — усмехнулся Кабан.
— По-твоему, задницу отсиживать надо? — рявкнул Дядя.
— Ты что, с колес свихнулся? Я в это дело не полезу. Верняк схлопочем, — не соглашался Левша.
— Не на тюрягу, Ярового погасить надо. Ишь, падла, как кентов сыплет. Одного за другим хавает.
— Мусора шустрят. Яровой лишь колет наших, — отмахнулся Цапля.
— А чего б тебе самому на него не выйти? Возьми за гоп- стоп, — предложил Рябой.
— Он не сейф, — отговаривался пахан.
— Больше сейфа, дороже общака. Как нарисовался, так дышать стало нечем, — поддержал Кабан.
— А может, и впрямь застопорить следчего? — хохотнул Левша.
Фартовые заспорили. Зашумели. Но тут Цапля сказал веско:
— Не кипешитесь, кенты. Мало нам проколов? Сколько фартовых засыпалось недавно? Других пришили. На воле скоро некому станет фартовать. Тот следчий тоже не с морковки соскочил. И конечно, «пушку» под клифтом держит. Не без понта. Пришьет, как два пальца обоссыт. А если мы его ожмурим, нас заметут не только мусора, а и чекисты — это будет называться уже террористическим актом. Дрозд ботал, что у него на клифте депутатский значок имеется. Вот и пришьют нам убийство с целью подрыва советской власти. Это — как мама родная. Кого в ходку, кого — под «вышку». Тот следчий такого кипешу не стоит…
Дядя задумался. Последние дни были и впрямь полны неудач. Фартовые все провалы на пахана готовы повесить. Удачи лишь себе приписывают. Так всегда было. Но как уберечь редеющие «малины»? Вот и вчера троих фартовых из «малины» Рябого милиция арестовала. При проверке документов на вокзале у тех нервишки сдали. Сиганули в окно, а там наряд пограничников оказался на перроне. Скрутили беглецов, а на них — розыск давно объявлен. А о мелочи: майданщиках, домушниках, форточниках — лучше и не вспоминать. Пощипал их уголовный розыск, как корова травку по весне. Теперь на свой нахрап одна надежда.
Дядя давно обложил налогом городских шлюх. Но и те гоношиться стали. Не хотят честно заработанным делиться. И пахан все чаще задумывался: как время изменило многих фартовых и отношение к ним… Вот и он — на старости лет сутенером стал. Берендей таким промыслом побрезговал бы.
О своем будущем Дядя старался не думать. Смерть жены ожесточила его. Он теперь причинял зло каждому по любому, даже незначительному поводу. Подсознательно желая: коль плохо и больно ему, пусть другим ь это время хорошо не будет.
Дядя страдал от того, что кто-то может смеяться, когда он, пусть втихомолку, плачет. Кто отнял жизнь у Анны и радость жизни у него? Убийцу Дядя искал всюду, но «малины» ему не помогали. И поэтому он не доверял кентам.
Найти бы того мокрушника. Всадить перо по рукоять в его глотку и наслаждаться тем, как с брызгами будет выходить из того жизнь. «Уж я б его, падлу, на куски мелкие порвал. Пусть кричал, сходил с ума от боли за все муки и страдания», — мечтал Дядя.
О Яровом он начал вспоминать лишь в последнее время. Когда тот вызвал повесткой Оглоблю.
«О чем он хотел трехать с нею? И почему она слиняла без следа из города? Видно, успела заложить, иначе с чего бы ей линять? Опять же что она знает о «малинах»? Да ни хрена! Раньше, когда была моложе, кенты по бухой могли при ней трехать. А когда состарилась, кентов к ней не затянуть. Молодые появились. И Оглобля много лет ничего не знала о фартовых. Могла назвать лишь кликухи. Ну и что с них? Кликуху в ходку не пошлешь. Ею дело не закроешь. Хотя… Ну, да не без моей помощи в Охе он справился. Здесь ему никто не поможет. Слабо со мной тягаться тебе, Аркадий», — думал пахан.
И мрачнея, представлял себе встречу с Яровым. «Конечно, тот прикинулся бы, что ничего не знает, как я вернулся в «малину». Нарисовал бы улыбку на хайле. Только и я не в корыте родился. Блефовать тоже могу. А вдруг не стал бы Яровой темнить со мною? И тогда? Совестить бы начал? Меня — пахана?! Да кто он такой? А вот и такой: сколько «малин накрыл»— теперь уж и не счесть. Заматерел следователь. Хитрым мужиком стал. Знает нашего брата не хуже себя. Потому и сыпет «малины», накрываются законники. А сколько раз хотели фартовые погасить Ярового! Засады, гоп-стоп, налеты — все срывалось. Заговоренный он, что ли?» — удивлялся Дядя и предложил кентам сходить сегодня в ресторан.
Это предложение было встречено шумным согласием. Никто не возразил, не отговаривал пахана. Да и то надо признать, — уже давно не были законники в этих притягательных для них заведениях.
Дядя не случайно предпочел общую попойку затянувшимся спорам.
«Нужно всем выпустить пар, расслабиться, вытравить из душ и мозгов горечь неудач и провалов, — решил он. Да и самому хоть не надолго хотелось избавиться от ощущения загнанности и предчувствия большой беды. — Эта Оглобля непременно заложила Яровому меня вместе с кликухой моей. Значит, — хана мне и полные кранты, — мрачнел Дядя, заедая водку клешней королевского краба, сваренного в морской воде. — Много мокрых дел висит на городских «малинах» и отвечаю за них я, как пахан или организатор по-ихнему. Мне такого Яровой вдвойне не простит, ведь поверил когда-то, что завязал я с фартовой жизнью. Я и сам тогда в то верил», — навернулась из самой души слеза, но Дядя ее не заметил, машинально растер корявым пальцем.
Глава четвертая МЕДВЕДЬ НАНОСИТ УДАР
Аркадий Федорович уже многое знал о «малинах» Дяди. Количество кентов, главарей, клички, характеристики каждого. Изучил их разбойный «почерк».
Во всех торговых точках старые немощные сторожа были заменены здоровыми, физически крепкими людьми, умеющими владеть огнестрельным оружием.
В банках и в ювелирных магазинах в помощь охране дали специально обученных собак. Даже инкассаторы имели с собой овчарку.
Милиция города провела в каждом районе проверку документов, обыскала все чердаки и подвалы. Казалось, не осталось в городе необследованной ни одна лачуга. Но… в том-то и дело, что фартовые предпочитали селиться там, где это не взбрело бы в голову даже отпетому ханыге.
Аварийные дома с заколоченными окнами и дверями, брошенные на пустырях сараи, бездействующие летом котельные, списанные, гниющие вагоны и вагончики строителей. Наконец, просто под мостом. При необходимости и желании любая «малина» могла найти множество неучтенных и забытых хаз. А потому проверки милиции не заставали врасплох фартовых.
Летом законники предпочитали жить на природе — за городом. Там было тихо и спокойно. В тайгу если кто и приходил, не обращал внимания на мужиков.
Знали жители города по себе: многие мужики, скучковавшись на выходные, убегали из дома на «мальчишники» и «капустники» пообщаться, выпить — подальше от глаз и брани жен.
А у фартовых клейма на лбу не было. Забирались подальше от горожан в сопки и горя не знали.
Не знали и того, что по описаниям Шнобеля имеются у Ярового портреты, и не только словесные, многих из них. Что милиция уже взяла под свой контроль весь железнодорожный район и бывший Шанхай, Петля готова была захлестнуть район кожзавода. Жестко были подчищены городской рынок и барахолка.
Корейские кварталы охранялись особо тщательно. Здесь в последнее время дважды объявилась «малина» Кабана. Раньше она промышляла в этих местах безнаказанно. Но вот жители нескольких домов, объединившись, устроили засаду и — очередной налет не удался. Еле унесли ноги фартовые, потеряв прихлопнутыми двоих кентов.
В квартале понимали, что такое банды не оставляют без
последствий и постараются отомстить тем, кто поднял руку на воров. И жители обратились за помощью в милицию. Та поселила в дома своих ребят, переодетых в штатское.
И Кабан не промедлил. Всю свою «малину» поднял он на район, посмевший сопротивляться фартовым и отказавшийся платить «дань» ворам в законе.
Фартовые, как всегда, нагрянули не там, где их ждала засада.
Дом корейца, известного всему городу ростовщика, дравшего с каждого должника пять процентов ежемесячных от каждого займа, был взят в плотное кольцо.
Законники оставили на стреме у окон и крыльца здоровенных дерзких мокрушников, которые, не умея связать подряд двух слов без матерщины, ловко и безошибочно «пахали» кулаками, «перьями», фомками. И считались в своем деле отменными потрошителями.
Даже Дядя лично принял участке в этом деле, решив помочь Кабану.
"Он прекрасно знал устройство железных дверей, делавшихся на заказ. И, вставив в замочную скважину отмычку, крутнул несколько раз набор, который тут же заполнил хитроумные выемки и бороздки. Дядя повернул отмычку, дверь, не скрипнув, открылась.
