Партизаны. Цирк - Алистер Маклин
Пока Ангело это говорил, Кан Дан начал подниматься по массивной металлической лестнице в центре арены. На верху лестницы была небольшая платформа. Великан без видимого труда добрался до платформы, на которой был установлен поворотный круг. Отталкиваясь стволоподобными ногами, он начал вращение и постепенно довел скорость до того, что девушки на шесте слились в одно сплошное яркое пятно. Через некоторое время Кан Дан замедлил вращение и остановился, спустился с лестницы, встал на колени и наклонился, чтобы девушки могли спуститься на землю.
Сергиус снова обратился к телохранителю:
— Твой приятель из Афин мог бы проделать такой фокус со своим роялем?
Ангело не ответил.
— Знаешь, по слухам, этот парень может управиться с четырнадцатью девушками, но дирекция цирка ему не разрешает, потому что все равно этому никто не поверит.
Ангело хранил молчание.
Представление закончилось, и зрители, вскочив на ноги, оглушительно аплодировали в течение нескольких минут. Когда публика начала расходиться, Сергиус отыскал глазами мистера Ринфилда и неторопливо поднялся, рассчитывая встретиться с директором у выхода.
— Мистер Ринфилд?
— Да. Прошу прошения, мы знакомы?
— Мы не встречались. — Полковник указал на фотографию на программке. — Но ваше фото очень похоже. Вас нетрудно узнать. Я — полковник Сергиус.
Мужчины пожали друг другу руки.
— Фантастика, мистер Ринфилд! Просто невероятно! Если бы мне кто-то сказал, что подобное возможно, я решил бы, что этот человек лжет мне.
Ринфилд просиял. Девятая симфония Бетховена оставляла его равнодушным, но эта хвалебная музыка глубоко трогала сердце директора.
— Я стал преданным поклонником цирка еще в раннем детстве. — Как и многие, Сергиус любил приврать и часто в этом практиковался. — Но никогда в жизни не видел ничего подобного.
Сергиус явно был способным льстецом. Улыбка Ринфилда засияла еще ярче:
— Вы слишком добры, полковник.
Сергиус печально покачал головой.
— Боюсь, мне не хватает красноречия, чтобы выразить словами мое восхищение вашими несравненными артистами. Однако это не единственная причина моего обращения к вам. Мне сказали, что ваша следующая остановка — в Крау. — Он достал визитную карточку. — Я шеф полиции этого города. — У Сергиуса были заготовлены самые разные визитные карточки. — Если понадобится помощь — всегда к вашим услугам. Сочту за честь выполнить любую вашу просьбу. Вам будет нетрудно меня найти — я собираюсь посетить все ваши представления, потому что никогда в жизни больше не увижу ничего подобного. Во время вашего пребывания в Крау преступники смогут вздохнуть свободно.
— Вы так любезны. Полковник Сергиус, вы будете моим личным и, я надеюсь, постоянным гостем в цирке. Вы окажете мне честь…
Директор оборвал себя и посмотрел на троих спутников полковника, которые не выразили ни малейшего желания отойти в сторону.
— Это ваши люди, полковник?
— Какой я невнимательный! У меня совсем вылетело из головы…
Сергиус представил Ринфилду своих подчиненных. Директор, в свою очередь, представил доктора Харпера, сидевшего рядом с ним во время представления.
Ринфилд продолжил:
— Я как раз собирался сказать, полковник, что хочу пригласить вас и ваших людей ко мне в кабинет выпить по рюмочке вашего национального напитка.
Сергиус ответил, что он полностью в распоряжении директора. Все выглядело очень сердечно.
В кабинете Ринфилда одна рюмочка превратилась в две, а потом и в три. Получив разрешение хозяина, Николай все время щелкал затвором, не забыв сделать по крайней мере дюжину снимков улыбающейся и протестующей Марии, которая в момент появления гостей сидела на своем рабочем месте.
— Полковник, не хотите ли познакомиться с кем-нибудь из наших артистов? — предложил директор.
— Вы просто читаете мои мысли, мистер Ринфилд! Должен признаться, что я подумал об этом, но не осмелился попросить… Я уже достаточно злоупотребил вашим гостеприимством…
— Мария! Пройдите по артистическим уборным и спросите артистов. — Ринфилд назвал девушке несколько имен, — не будут ли они любезны зайти ко мне, чтобы познакомиться с нашим высоким гостем.
В последние несколько недель директор приобрел свойственную жителям Центральной Европы цветистость выражений.
Через несколько минут познакомиться с высоким гостем пришли Бруно и его братья, Нойбауэр, Кан Дан, Рон Робак, Мануэло, Мальтиус и еще несколько человек. За исключением Ангело, который довольно сдержанно поздоровался с Каном Даном, все вели себя очень мило, и неумеренные восхваления были приняты с преувеличенной скромностью.
Сергиус недолго пробыл в кабинете директора — он ушел почти сразу же после того, как его познакомили с артистами. На прощание они с Ринфилдом обменялись любезностями и выразили надежду на скорую встречу.
На улице полковника ждал большой черный лимузин, в котором сидели водитель в полицейской форме и рядом с ним — темноволосый человек в темной одежде. Проехав совсем немного, Сергиус велел водителю остановиться и дал какие-то инструкции переодетому полицейскому, которого он называл Алексом. Алекс кивнул и вышел из машины.
Вернувшись в отель, полковник спросил Кодеса и Ангело:
— Удалось ли вам сопоставить их голоса с теми, что записаны на пленке?
Оба закивали головами.
— Отлично. Николай, сколько тебе понадобится времени, чтобы проявить пленку?
— Чтобы проявить? Не больше часа. Но чтобы отпечатать, потребуется гораздо больше времени.
— Отпечатай мне только снимки Ринфилда, Харпера, этой девушки — кажется, ее зовут Марией? — и ведущих артистов.
Николай ушел, и полковник сказал:
— Ты тоже можешь идти, Ангело. Я тебя вызову.
— Можно ли узнать цель этой вылазки? — спросил Кодес.
— Можно. Я как раз собирался тебе об этом сказать, потому и отослал Ангело. Он мой верный пес, но не следует перегружать его мозг всякими сложностями.
Бруно и Мария гуляли, впервые взявшись за руки, по слабо освещенным улицам города и оживленно разговаривали. Метрах в тридцати за ними незаметно следовал Алекс с ненавязчивостью человека, за долгие годы практики научившегося не привлекать к себе внимание. Он замедлил шаг, когда идущая впереди парочка вошла в дверь с неразборчивой неоновой вывеской.
В полутемном кафе было дымно из-за горевшего в камине резко пахнущего бурого угля (температура на улице приближалась к нулю), однако довольно уютно и удобно, особенно если заранее запастись противогазом. Народу было немного. У стены сидели Мануэло и Кан Дан, причем первый пил кофе, а возле второго стояли две литровые кружки с пивом. Свое ставшее легендой пристрастие к пиву Кан Дан объяснял тем, что этот напиток необходим ему для поддержания силы. Так или иначе, количество выпитого никогда
