Моя Оборона! Лихие 90-е - Артём Март
Спустя мгновение она высунула сухощавое, морщинистое свое лицо наружу. Была Тетя Фрося знаменита в округе. Шелестов догадывался, что Серега Измайлов, которого они затянули к жене в хату, с Фросиной самогонкой куда-то гулять ходил, потому как Тетя Фрося всю ближайшую округу неплохо припаивала. Делала бизнес.
Женщина лет под шестьдесят, тетя Фрося была щупленькая и сухенькая, слегка скрюченная. Серые ее, с легкой проседью волосы убирала она в небрежную худенькую косичку.
Шелестова соседка встретила одетая ни то в два, ни то в три грязноватых халата, один на другой. Несмотря на худую и хрупкую свою комплекцию, отличалась Тетя Фрося сильным зычным голосом. Часто Шелестов слышал прямо из своей квартиры, как звонко она ругается с очередным недовольным клиентом.
Сашу Шелестова тетя Фрося любила. И любила в основном за то, что привел он ей за алкашкой ни одного и не двух новых клиентов. Правда, с одним из них получилось не очень: в тот раз тетя Фрося распродавала какой-то левый спирт, и мужик ослеп после литрушки. Про тот случай они с Шелестовым предпочитали не вспоминать.
— Конечно-конечно, Сашенька. Не признала тебя сразу, задремала у телевизора и вот, — Торопливо залепетала тетя Фрося и запустила Шелестова внутрь.
Тот прошел в продолговатую прохладную прихожу, заполненную банками с мутноватой и другой, прозрачной, но какой-то желтоватой жидкостями. Про то, что самогонки у тети Фроси нет, она явно приврала. Банки покоились прямо тут, на застеленном газетами деревянном крашеном полу.
Тетя Фрося провел его вглубь квартиры, в небольшой свой зал. Там, на подоконнике, у телевизора и стоял бледно-желтый с черными кнопками телефонный аппарат.
Саша снял трубку, на память набрал номер. Стал ждать, пока ответят.
— Да? Кто? — раздался на том конце грубый мужской голос.
— Алло, это Саша Шелестов.
— А. Здорова, Санек. — Голос слегка помягчел, но не сильно. — Че надо?
— Вячеслав Евгеньевич, вы это? — Узнал Саня по голосу.
Знал он также что кличка у Вячеслава Ивановича была «Косой», но по прозвищу называть его Саня боялся. Саня позвонил пацанам с Черемушек. Очень он боялся рассказывать им эти плохие новости, что Летов сорвался с крючка. До смерти боялся. Однако последствий, если не рассказать, боялся еще сильнее.
— Ага. Быстрей давай, время не трать.
— Вячеслав Евгеньевич, а Иван Павлович на месте? У меня для него срочные новости. — Заторопился ответить Шелестов.
— Ты время видел? Какой на месте? — Грубовато ответил Косой. — Иван Павлович в баню уехал. Пятница как никак. Че у тебя там за важные новости. Говори.
Шелестов громко сглотнул в нерешительности. Поймал на себе обеспокоенный взгляд тети Фроси. Поборовшись с собой пару мгновений, он, наконец, решился:
— Вячеслав Евгеньевич, Летов с крючка сорвался, — оттого, что Саня только что сказал, у него самого побежали мурашки по спине, и он добавил нерешительное:
— Кажется…
— Че? Ты про че? Говори по-русски, че тебе надо. Не нервируй.
— Летов как-то узнал, что я с вами работаю, ну и отказался от сделки со Злобиным. Не ходили мы сегодня никуда. — Выпалил Шелестов на одном дыхании.
На том конце воцарилось гробовое молчание.
— Но… Но Летов не один в ихней компании рулит. Там и другие есть мужики. — Заторопился Шелестов, как бы себя оправдывая. — Я попробую их как-то убедить еще. Поговорю. Что-нибудь придумаю.
— Значит, сорвался. — Косой пропустил его оправдания мимо ушей.
— Я еще что-нибудь придумаю. Попробую как-то уговорить, как-то… что-то…
— Знач так, фраер, — раздалось на том конце провода. — Я передам Ивану Павловичу. Завтра в три часа у нас как штык, понял? Иван Павлович порешает, что с тобой делать, а что с Летовым.
Холодный пот выступил у Шелестова на спине до самой жопы.
— Да ты не очкуй, Санек, — панибратски заговорил Косой. — Нормально все будет. Нормально. Порешаем.
Да только звучала в этой его последней фразе, какая-то угрожающая нотка.
* * *
Домой я вернулся минут через тридцать. Оставил машину под фонарем, во дворе. Отсоединил переднюю панель магнитолы, сунул в карман. Все же не две тысячи двадцать четвертый. Утром придешь, а машина вскрытая, магнитолы нету.
Жил я в небольшом старинном особняке, что расположился на углу двух улиц: Полины Осипенко и Дзержинского. Высокий одноэтажный дом с многочисленными, но небольшими комнатами, высоченными потолками и маленькими окошками, венчал, по армавирскому обыкновению, небольшой купол на фасаде. Особнячок этот до революции принадлежал какому-то мелкому дворянину из черкесогаев. С приходом советской власти в нем были организованы коммунальные квартиры.
Со временем жилье отреставрировали. Многочисленные комнаты и общие помещения переоборудовали в несколько просторных квартир, куда селили советскую рабочую элиту — инженеров, помогавших восстанавливать производства города после войны.
Дочка такого инженера, которую звали Валерия Павловна, как раз и владела самой большой стодвадцатиметровой квартирой в доме, ну и сдавала три из четырех своих спален, не считая гостиной и кухни, в аренду. Как раз тут я и снимал небольшую комнатку. Это место я запомнил на всю жизнь. Больно колоритные соседи по коммуналке тут попадались.
В доме, в оставшихся трех квартирах, проживали и другие соседи: старенькая бабушка-одиночка; молодая семья, занимающаяся, вроде бы торговлей шмотками на рынке (они тоже сдавали комнату, но я уже не помню кому); старый дед-алкаш, который, чуть что, хватался за ружье, если ему не занять денег на синьку. Благо ружье было, обычно, без патронов.
Я вошел в главный вход. Тут протянулся общий коридор. Две из трех квартир располагались справа, моя — слева. Я прошел, к ней. Замер у порога. За дверью говорили приглушенные голоса. Ах да. Вспомнил я, кто ходил у Валерии Павловны в жильцах, в тот период, когда я у нее проживал.
Самую большую комнату занимала молодая семейная пара: милая девчонка, да парень, вроде бы мелкий служащий в какой-то частной конторе. Во второй, самой большой по размеру, жила сама хозяйка. Я же поселился в небольшой, но светлой комнатке с окном. А вот третьего жильца Валерия Павловна подселила себе на голову. Я бы даже сказал, на свою злую судьбу.
Я дернул ручку. Закрыто. Тогда стал хлопать по карманам, искать ключ. Найдя, отпер вход.
— Да-да, Валерия Павловна. — проговорила молодая девушка с пышным начесом на темных волосах. Одетая в цветной халатик по точеной фигурке, она стояла в дверном проеме своей комнаты. — Помню, что через три
