Сергей Зверев - Предельные полномочия
— Проверь, — кивнул Догерти. — Кроме того, я бы посоветовал проверить еще одну версию. Скажи: все твои люди, работающие в рядах повстанцев, тебе полностью подконтрольны?
Заметив удивление в глазах разведчика, он счел нужным пояснить:
— Помнишь историю майора Блума? Ну, того, который создал в Камбодже свою «империю»?
— Да, помню, конечно, — отвечал Фернандес. — То есть ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать, что у людей, годами работающих в экстремальных условиях, живущих в этой проклятой сельве среди бандитов, может слегка поехать крыша. Нет, они не перешли на сторону врага, не стали двойными агентами. Они по-прежнему считают себя солдатами демократии…
При этих словах Догерти Норман Фернандес поморщился: Джон мог бы оставить пропагандистскую лексику для журналистов.
— Они считают себя полностью нашими, — продолжал дипломат, не заметивший гримасы на лице собеседника, — но их психика уже надломлена. В их сознание уже проникли некоторые клише из арсенала «лесных братьев». И они могут совершить какой-то поступок, искренне думая, что этим приносят пользу нашему общему делу. Что ты об этом думаешь?
Теперь Фернандес уже не морщился — он был серьезен. Видно было, что слова Догерти произвели на него впечатление.
— Агент под прикрытием… — пробормотал он. — Годами работающий в сельве… Если у него поедет крыша, я об этом не узнаю… Не сразу узнаю… Да, такие люди есть. Марко Солана, например. Какие-то донесения у него стали странные в последнее время… Да и Норберто Лимберг давно работает… Да, это мысль. Надо проверить…
— Значит, ты этим займешься, — скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес Догерти. — А я составлю коммюнике, в котором правительство Штатов осуждает новый акт терроризма, совершенный в Андиане, и категорически отводит от себя все обвинения в причастности к этому преступлению. И все это, как ни странно, будет правдой. И давай снова встретимся через пару дней, в субботу. Может, к тому времени тебе удастся кое-что выяснить.
— Нет, за два дня не успею, — покачал головой разведчик. — Такие вещи не проверишь, сидя в кабинете. Придется мне самому лететь туда, встречаться с нашими людьми. Давай отложим встречу до понедельника.
— Очень хорошо! — обрадовался дипломат. — По крайней мере, это воскресенье я проведу не на работе. А то ведь наша встреча в субботу вполне может обернуться полноценным рабочим днем в воскресенье…
Глава 6
О том, что скоро наступит утро, Константин Луценко догадывался загодя; для этого ему даже не требовалось выглядывать из окна и всматриваться в редеющий сумрак. Он заметил, что к рассвету в сельве меняются звуки: смолкают рев хищников и тоскливые крики ночных птиц, зато начинают громко петь дневные птицы. Их заточение продолжалось уже пятый день, и все эти дни инженер мучился от бессонницы. Вот и сейчас: проснулся ни свет ни заря — делай что хочешь. Даже время не узнаешь: когда пленников привезли в лагерь, у них сразу отобрали часы и сотовые телефоны. Луценко долго ворочался с боку на бок, потом сел на кровати. Если бы был еще в гостинице на стройке, вышел бы сейчас на веранду, что шла вокруг всего дома, покурил. А тут не выйдешь: часовой тут же заорет, начнет дергать затвор автомата…
Вообще-то обращались с энергетиками не слишком грубо: не били, убить не угрожали. При этом захватившие их бандиты сразу дали понять, что при случае церемониться не будут. Там, на горной дороге, они приказали всем лечь на землю и быстро обыскали. В это время один из нападавших быстренько починил старенький «Форд», на котором они ехали. Как видно, он разбирался в машинах лучше, чем их водитель Сесар. Затем энергетикам завязали глаза и разделили: Луценко и Русанова запихали в один «Лендровер», Хайдарова — в другой, Малышеву велели сесть в «Форд». Рядом с ними сели боевики, Сесару велели сесть за руль своей машины и ехать, куда прикажут.
Проехали минут 15 по шоссе, затем свернули на узкую грунтовую дорогу, которая вела куда-то в лес. Бандиты гнали по ней, как сумасшедшие, не обращая внимания на ямы и ухабы. Ехали не меньше часа, проехали несколько деревень (инженер это понял по мычанию коров, детским крикам и звукам музыки). За третьей по счету деревней остановились. Все вышли из машин. Сесара отвели в сторону, и энергетики услышали автоматную очередь. Больше они своего водители не видели. После этого с них сняли повязки и повели через лес. Шли часа два, после чего устроили привал на ночь. Пленников связали по двое и привязали к деревьям.
Утром их погнали дальше. Шли весь день, несколько раз переправлялись через небольшие, но бурные реки. Когда подошли к лагерю, пленным снова завязали глаза (как видно, бандиты не хотели, чтобы их узники ориентировались на местности). Сняли повязки уже в бараке. И с тех пор все, что они видели, — вот эти голые стены да кусок леса вокруг барака, куда их дважды в день выводили на прогулку.
Инженер знал: часовой дверь не откроет, даже просить не стоит. Так и сидел, пока не стих печальный крик какой-то ночной птицы и не раздалось веселое пение колибри. А когда из-за щели стал пробиваться первый свет, проснулся и Кирилл Малышев. Заметив, что Луценко сидит на кровати, он тихо спросил:
— Что, Константин Евгеньич, опять не спите?
— Да, часа два уже не сплю, — признался тот. — И курить ужасно хочется.
— А у вас что, уже кончились?
— Нет, осталось еще несколько сигарет. Но неудобно — вы же с Равилем некурящие. А наружу покурить часовой не выпустит.
— А вы отойдите вон в тот угол, — посоветовал Малышев. — Я заметил — там вроде дымоход есть, и воздух наружу тянет. Там и покурите.
— Ладно уж, потерплю, — покачал головой инженер. — Сигареты целей будут. И привычку эту вредную… если не брошу, то хоть немного уменьшу.
— Вот это вряд ли, — не поверил механик. — Обстановочка у нас уж больно стрессовая. В такой и меня тянет как-нибудь забыться. Вот, стремились вы сюда изо всех сил, даже медкомиссию обманули, чтобы новые места посмотреть — и вон как все обернулось.
— Да не за новыми видами я сюда ехал! — резко произнес Луценко. — Обошелся бы как-нибудь. Если хочешь знать, я вообще ехать не хотел. Устал я от поездок, да и предчувствие какое-то нехорошее было. Я на эту командировку согласился исключительно ради денег.
— Но вы же всегда неплохо зарабатывали, — удивился Малышев.
— Да, раньше было неплохо, когда мы оба с женой работали, — согласился Луценко. — Но как начался кризис, у Светы в ее банке сразу сокращения начались. Вот и она попала. Сначала мы не особенно беспокоились. Света даже хорошую сторону в этом находила: мол, теперь чаще с семьей бывать буду, детей видеть. Но тут другая беда грянула: у Оли, моей старшей, нашли белокровие. Все время требуются импортные лекарства. Средства по страховке скоро кончились, пришлось за свои покупать. Вот тут я и понял, что выбора у меня нет — надо ехать. А теперь и не знаю, как будет: ни денег, ни… Хорошо бы живыми отсюда выбраться.
— Я думаю, выберемся, — пожал плечами Малышев. — Если бы хотели убить, сразу бы кончили, — прямо там, на дороге. А если притащили сюда, в такую глушь, — значит, мы нужны живыми. А у вас, значит, тоже плохое предчувствие было, как и у Дениса, — механик кивнул на спящего Русанова. — Только вы об этом помалкивали.
— Зачем всех тревожить? — отвечал инженер. — Если бы я точно знал о грозящей опасности — предупредил бы. А так — одни смутные ощущения… Ты скажи, — Луценко заговорил еще тише, наклонившись ближе к Малышеву, — ты лучше нас всех язык знаешь, — что это за люди нас захватили? Чего они хотят?
— Ну, многого я сказать не могу, — так же тихо ответил тот. — Но кое-что заметил…
Однако механик не успел сообщить о своих наблюдениях. Дверь барака, в котором содержали пленников, распахнулась, и на пороге появились двое боевиков. Они постоянно находились возле пленников, и те уже знали имена своих охранников. Одного — хмурого молчаливого верзилу — звали Эктор. Второй охранник, которого звали Мигель, был полной противоположностью своего напарника: невысокий, но крепкий, весь обросший густой бородой, он весело сверкал глазами и сыпал шуточками. Правда, даже Малышев понимал только часть этого юмора — его знания языка для этого не хватало.
— Venga, levantaos! — провозгласил весельчак. — Canoras cantar la aleluya!
— Что «пора вставать», это я понял, — заметил Луценко. — А что это он про какую-то «аллилуйю» завернул?
— Это наш Мигель снова шутит, — объяснил Малышев. — Дескать, птицы уже сладко запели, пора и нам радоваться жизни.
И, обращаясь к охраннику, провозгласил по-испански:
— Мы с другом уже давно на ногах и слушаем сладкое пение. Надеюсь, день принесет нам хорошие новости и скоро нас отпустят на свободу.
— Всему свое время, друг, всему свое время! — отвечал охранник. — Разве вам тут плохо живется? Птицы поют, речка журчит, а какой воздух! И кормежка бесплатная. Лучше, чем в «Хилтоне» у гринго, честное слово!
