Владимир Колычев - Брат, стреляй первым!
— Это, мент один куда-то исчез. Грек позвонил…
— Давно?
— Да нет, с полчаса назад.
— Козел, почему сразу не позвонил? — взвился Буряк.
— Так, это, думали, найдем…
— Думали… А второй?
— Второй вроде на месте. С семьей…
— И этот может исчезнуть. Так что давай с ним по полной программе. Пора….
Все, хватит с этими ментами церемониться. Завтра того кончат, а этого сегодня. Вместе с семьей. Все для этого готово…
* * *— Подъем, братва!
Среднего роста худощавый мужичок с впалой грудью первым выбрался из квартиры. За ним потянулись его подручные.
Надоело Голяку целыми днями сидеть в доме да пасти баб — мать и дочку. Кончить их, и дело с концом. Так нет, цацкаются. Трахнуть трахнули, а на тот свет отправлять не торопятся. Ждут чего-то…
Но вот поступила команда.
Квартира под постоянным наблюдением. Мент и его домашние дома. Болтают о чем-то, на кухне возятся, музыку слушают, телек смотрят. Ночь уже давно на дворе. А они угомониться никак не могут…
Голяк со своими помощниками жил в квартире дома, расположенного напротив того, в котором жил мент со своей семьей. Отличная позиция для наблюдения. Только в окна взгляд не попадает. За плотными шторами ни фига не видно. Но есть отличная звукозаписывающая аппаратура, через нее прослушивается вся квартира.
А еще есть оружие. Отличные пистолеты-пулеметы «кедр», по два на брата. По одному «стволу» в каждую руку. И броники у каждого. Квартира ведь под охраной находится. Ментовский автоматчик у дверей постоянно пасется. Да и сам мент кусаться может.
Но внезапность решает все.
Голяк готовился к бою. Но случился облом. Ни в подъезде, ни перед квартирой охранника нет. И в квартире его быть не может. Разве что пару минут назад туда вошел…
Дверь тяжелая, бронированная. Отмычкой ее не возьмешь. Да и не надо. У Лекаря есть более мощный ключ.
У него отличный портативный автоген. Не растрачивая попусту ни секунды, он встал перед дверью, запустил аппарат и приступил к работе. Голяк с напарником страховали его. Они готовы были в любую секунду открыть огонь.
Дверь продержалась ровно две минуты. За это время ничего не случилось. И все трое беспрепятственно ворвались в квартиру. Осмотрели одну комнату — пусто, осмотрели вторую — то же самое… В квартире никого. Но слышны голоса домашних, переговариваются между собой. Голяк понял, в чем дело. И со злости выпустил всю обойму в старый четырехдорожечный магнитофон.
— Уходим, — сказал он.
Но уйти не удалось. На выходе из квартиры с лестничной площадки ему в лицо ударил мощный луч света.
— Милиция! Бросить оружие!..
Но Голяка на пушку не возьмешь. Он вскинул свой пистолет-пулемет. И тут же увидел другой свет. Под грохот выстрелов из автоматного ствола полыхнул огонь… Это было последнее, что Голяк видел в своей жизни…
Афанас был в панике, голос его срывался на истерический визг.
— Менты!.. Много ментов…
А затем в трубке послышался какой-то грохот, звук удара. Афанас вскрикнул и заглох. Снова шум, снова звуки ударов. А потом кто-то забрал у Афанаса трубку. И Буряк услышал:
— Я не знаю, кто ты там такой! Но тебя, урод, достанем, помяни мое слово…
Буряк в ужасе отбросил от себя мобильник.
Афанаса с его пацанами повязали менты. Это яснее ясного. Ситуация вышла из-под контроля…
Был бы Мамонт, он что-нибудь придумал бы. Он знал, на какой рычаг надавить. У Буряка нет таких возможностей влиять на ситуацию, заложником которой он вдруг оказался…
Все, надо уходить. Плевать на всех, нужно спасать свою шкуру.
Все вещи собраны, малогабаритный автомат на чемодане. Все, вперед…
Он открыл дверь. Но выйти не сумел. Будто ураган обрушился на него, сбил его с ног, втолкнул в квартиру. Не успел он опомниться, как уже лежал на животе с руками на спине. На запястьях защелкнулись браслеты наручников.
Он поднял голову и в свете вспыхнувшей лампы увидел Светлова и Вершинина.
— Вы не можете меня арестовать! — взвыл он. — У меня связи… Отпустите!..
— А кто сказал, что ты арестован? — загробным каким-то голосом спросил рыжий Вершинин. — Мы тебя просто забираем…
— У тебя ведь связи. Пора на связь выходить…
— Отпустите!..
Вершинин присел над ним. И ткнул согнутым пальцем в шейный позвонок. Сознание погасло…
Очнулся Буряк в каком-то сарае. Руки связаны, ноги тоже, рот склеен скотчем. И не лежит он, не сидит и не стоит. А в каком-то непонятном положении. Подвешенное состояние. Под мышками ремни, на них и висит. Метрах в двух от земли, под самым потолком. А внизу Светлов и Вершинин.
— Я знаю, у тебя есть что нам сказать, — проговорил первый.
— Но мы, погань, не хотим тебя слушать… Ты изнасиловал мою жену. Мою дочь…
Да, это правда. Хотя и не совсем… Дочь Вершинина насиловал другой. Но как ему об этом сказать? Ведь он не хочет его слушать…
Буряк застонал. Он был бессилен перед этими ментами.
— Я послал тебя в задницу, — сказал Вершинин. — Ты не так это понял… Теперь я посылаю в задницу одну штуку. Она называется кол… Мне почему-то кажется, что кол тоже поймет все в буквальном смысле…
И тут Буряк с ужасом обнаружил, что на нем нет штанов. Голой задницей он упирался во что-то шаткое. Он дернулся с перепуга, и это «что-то» обвалилось. Остался только шест с заостренным концом. Он тут же вошел в вонючую дырку…
Буряк умирал долго, мучительно. Сантиметр за сантиметром шест входил в него, Светлов и особенно Вершинин считали, что он заслужил такую смерть…
Эпилог
Никита последний раз встречался со Светловым. Вернее, это ему так хотелось, чтобы эта их встреча стала последней.
Ему надоели все — и менты, и бандиты. Он хотел только одного. Тихой, спокойной жизни. Восстановиться в институте, по совместительству устроиться на какую-нибудь работу. Учиться и зарабатывать деньги — вот предел его мечтаний. И чтобы никаких братков, никаких наездов, никаких убийств…
— Спасибо тебе, Никита, — поблагодарил его Игорь. — Ты нам здорово помог…
— Да вы и сами вроде не обкакались…
— Не обкакались. Всех мамонтовцев в одну ночь повязали. И никто даже слова не замолвил за них. Всем вкатают на полную катушку.
— Значит, не зря Карасев концы отдал…
— Не зря… Связь с крутыми чинушами оборвалась, и все, накрылась банда.
— Но чинуши-то остались…
— Остались…
— Значит, будет новая банда.
— Все может быть…
— А как снайпер, которого на тебя натравили?
— Все нормально. Сняли его с крыши. Он меня с одной стороны ждал. А я к нему с другой пожаловал…
— В СИЗО отправили?..
— Ну а как же…
— А меня куда?
— А ты живи… Я тут все выяснил. В общем, тебе, Никита, больше ничто не угрожает… Ни браткам ты не нужен, ни нам… Живи спокойно.
— Ну, спасибо…
— Я вот тут думал. Может, тебя к нам устроить?
— Секретным агентом? — усмехнулся Никита.
— Ну что-то вроде того… Зарплату будешь получать…
— Можешь не продолжать… Я сам по себе, ни от кого зависеть не хочу.
— Ну ладно, как знаешь… Ты где сейчас живешь?
— Где прежде…
— С родителями?
— Ага…
— Как они?
— Лучше не бывает. Отец на работу устроился. На завод, инженером… У матери тоже что-то с работой наклевывается.
— Значит, все хорошо?
— Я же говорю, лучше не бывает.
На этом они с Игорем и расстались. Никита отправился к себе домой.
Новенький «пятисотый» «Мерседес» плавно остановился возле подъезда. Из него вышел средних лет мужчина с проседью в волосах. Симпатягой его не назовешь. Зато с деньгами у него, сразу видно, полный порядок.
Никита остановился как вкопанный, когда увидел, кому он открыл правую дверцу. Из машины вышла Лена. Модная, лощеная красавица в дорогом норковом манто. Мужик чуть по земле перед ней не стелется. Как же, королева…
— Привет, — небрежно бросил ей Никита.
— Здравствуй, — как бы нехотя посмотрела она на него.
Никита хотел было продолжить путь. Как-то не пристало ему, простому смертному, с особами королевской крови общаться. Но Лена остановила его легким движением руки. И с величественным видом обратилась к своему спутнику:
— Михаил, если ты не возражаешь, я бы пару минут со своим школьным товарищем пообщалась…
Михаил метнул на Никиту недовольный взгляд. А перед Леной растаял:
— Да, конечно, дорогая…
Он запер машину и слинял. Никита и Лена остались одни.
— А куда он? — глядя вслед Михаилу, спросил он.
— Домой… Я давно тебя не видела, ты где-то пропадал…
— Пропадал, — кивнул Никита.
— С тех пор многое изменилось… Я развелась с Кешей. И вышла замуж за Михаила…
— Поздравляю!
