Сергей Самаров - Закон ответного удара
– Передали. Но при чем здесь командир? Мне же казалось…
– А командир у тебя сидел в двух банках самогонки, – убедительно сказал Согрин. – Хорошо еще, что это оказался я. Представляю, что было бы, окажись там Лис… Ты бы все стены из своего знаменитого гранатомета продырявил.
Сохно поморщился, взял из рук Макарова бутылку и налил себе полстакана. Выпил единым махом. Не поморщился и не попросил закуску.
– Бывает. Чертей бы я стерпел, а Лиса – точно нет.
– Вот, – продолжал шаман. – Гораздо сложнее было с капитаном Макаровым.
– Стоп, стоп, стоп, маэстро! – не вытерпел Слава. – А откуда адресная книга взялась? Ну, пусть Сохно… Он человек известный. Но я-то… Кто знал, что я там?
– Досье центра реабилитации, которым руководит полковник Лисовский, – мрачно сказал Кордебалет. – Я эти сведения добыл. Но об этом потом. Я сам расскажу. Продолжай, Айпин.
– Вот. Я не слишком дружу с компьютером. Только на пользовательском уровне. С самыми простыми программами работаю. Пришлось лететь в Питер. Там у меня друг по университету. Полгода назад встречались. Он рассказывал про своего сына. Тот на компьютерах просто помешан. Настоящий хакер. И уже с его помощью я добрался до резидента ФСБ в Аддис-Абебе. Текст задания составлял Шурик. Он же и шифровал. Так был передан вызов капитану Макарову. А как там было на самом деле – я просто не знаю. Может, сам капитан расскажет?
– Только после коньяка, – Слава ревниво взял бутылку их рук Сохно. – И расскажу только то, что помню. А помню я, предупреждаю, не все.
* * *Самолет приземлился в Сараеве вечером, прямо перед наступлением темноты. Стюардесса итальянской авиакомпании, до того похожая внешне на боснийку Гузель Матич, что Слава просто не мог сдержаться и начал с ней заигрывать, сообщила, что, по предупреждению диспетчерской аэропорта, вся площадь высадки пассажиров простреливается сербскими снайперами. Поэтому следует несколько подождать с самой высадкой – чуть-чуть, до наступления полной темноты, когда появится возможность подогнать к самолету автобус.
– Свет в салоне будет выключен, поэтому прошу заранее приготовить ручную кладь, – улыбнулась стюардесса. – Извините за причиненные вам неудобства, но здесь фронтовая зона.
– А где здесь линия фронта проходит? – спросил по наивности капитан.
– Везде… – зло ответил, не оборачиваясь, сидящий перед ним американец с красной и потной лысиной. Он, похоже, очень боялся этого самого процесса выхода из самолета. Лысина от волнения раскалена, будет светиться – чем не ориентир для снайперов.
– Спасибо за информацию… – криво усмехнулся Слава и стал молча ждать, как и все, наступления темноты. Темнота ему улыбалась своей загадочной улыбкой и обещала быть помощницей, наводчицей, спасительницей и всем прочим, чем она бывает для диверсанта. И она не подвела, подступила быстро, окутала самолет и площадку для стоянки. Скоро в иллюминаторе уже и все крыло до конца невозможно было рассмотреть.
Самолет заметно качнуло. Это подали, плохо сориентировавшись в темноте и не рассчитав момент соединения, трап.
– Прошу приготовиться. Первыми покидают самолет пассажиры первого класса, – голос стюардессы доносился словно откуда-то издалека.
Застучали чьи-то ноги. Но, видимо, первым классом летело слишком мало народа. Почти тут же звякнули кольца шторки, отделяющей их салон от служебного помещения, где горела слабая дежурная лампочка.
– Прошу на выход.
Слава не торопился. Он вышел на воздух одним из последних, вдохнул полной грудью, чтобы прочувствовать климат, и спустился по трапу.
Внизу стояла толкающаяся толпа. Глупые люди. В чем только не желают обвинить сербов. Да сейчас почти каждый дробовик без проблем можно снабдить прибором ночного видения. Снайперскую винтовку тем более. И тогда – стреляй не хочу… Да еще в толпу. Но в этом-то и суть обвинений. Каждый из пассажиров, попав через какое-то время домой, если он приезжий, да тот же лысый американец, начнет рассказывать, что он высаживался из самолета под обстрелом сербских снайперов. А у кого воображения и тщеславия побольше, а совести поменьше, будет рассказывать, что несколько человек из числа пассажиров ранили или убили. Это чтобы свое геройство показать. И сам будет видеть себя потом героем. И лысина не будет краснеть при подобном рассказе. Вот так и рождаются международные сплетни, которые формируют международное мнение.
Слава вышел, забросил через плечо сумку с необходимым минимумом вещей, но толкаться и работать локтями в толпе не стал. Посторонний наблюдатель мог бы подумать, что Слава просто ждет, когда все заберутся в узкие двери, в которые можно одновременно только вдвоем входить, а всем почему-то хочется втиснуться туда сразу втроем, и потом свободно занять свое место.
Он посмеивался, вышагивая вокруг толпы, отошел под самолет, где уже возились механики, без подсветки с трудом пытаясь соединить какие-то провода в коробке около шасси, потом обошел автобус, посмотрел, что делается с другой стороны. А с другой стороны ничего не делалось. С другой стороны была темнота. И он, не оглядываясь, пошел именно в нее, сориентировавшись только воинским чутьем, что позиции снайперов должны быть именно в этой стороне, раз автобус закрывает посадку пассажиров именно отсюда. Хотя закрывать ее смысла не было. Снайперы не стреляют по гражданским, Слава хорошо знал это, если у гражданских нет в руках оружия. А при надобности автобус стал бы простой ловушкой. Кто мешает стрелять сквозь стекла. И выйти из автобуса никто не сможет, друг друга после первого же выстрела передавят в панике.
Он шел в темноту, он углублялся в нее, как лыжник в зиму, чувствуя, понимая, сознавая все вокруг, потому что ночь – это время спецназа, время «псов войны». И именно ночь позволила ему ощутить опасность, которая приближалась сбоку. Слава даже не услышал, как щелкнул опущенный предохранитель автомата, потом второго и третьего, он скорее почувствовал это издалека. И понял, что идут на него. Идут, наверняка имея прибор ночного видения, тогда как у него этого прибора нет. И он сразу понял, что ложиться сейчас или бежать бесполезно, он на открытой площадке, где его местоположение сразу определят. И он пошел опасности навстречу.
Трое выплыли из темноты в трех метрах – если не ожидаешь их, то подумаешь, что с неба свалились, но он тренированным ухом услышал их раньше. Они резко шагнули вперед и уткнули ему в грудь сразу три ствола. Самое неприятное заключалось в том, что Слава не знал, кто это – боснийцы или сербы. Он искал сербов, но если это боснийцы, и он спросит у них про сербов…
Глава 15
Автоматы упирались Макарову в грудь. Его рассматривали люди в черных трикотажных масках «ночь».
– Вы кто? – наконец, не выдержав долгого молчания, спросил он по-английски.
Ему не ответили. Только один из троих перешел за спину, воткнул ему ствол автомата между лопаток и стал выбрасывать на землю небогатое содержимое его сумки. Ничего достойного внимания там не нашлось. Только большой нож-мачете, что купил Слава себе в Канаде, сразу привык к новому хозяину, устроившись у того за брючным ремнем.
К капитану полезли за пазуху, как к девке, вытащили бумажник, стали при свете фонарика рассматривать документы и между делом засунули себе в карман толстенькую пачку долларов.
А Слава просто сгорал от любопытства.
– Да кто вы, в конце концов? – спросил он и улыбнулся. Но улыбку спрятала темнота.
А они смотрели в документы, а о долларах забыли. Но он тоже ценил эти зелененькие бумажки и потому решил, что ему в подобной ситуации безразлично, с кем встретился – с сербами или с боснийцами.
Слава вздохнул, расслабляясь, после этого легко, как профессиональный балерун, крутанулся вокруг своей оси, одновременно отбивая растопыренными локтями стволы автоматов.
Две короткие очереди все же раздались, и один из троих – тот, что стоял сзади, рухнул под ноги товарищам, потому что Слава бил по стволам и перемещался сам не просто так, а целенаправленно, умышленно подставляя кого-то под выстрелы.
Такой поворот событий несколько обескуражил оставшихся двоих, и Макарову вполне хватило короткого их замешательства, чтобы сократить небольшую дистанцию и войти в ближний бой. А уж тут они совсем сплоховали. Вместо того чтобы отпустить автоматы и попытаться драться руками, они пытались навести стволы на него. Но автомат Калашникова – не дамский пистолет, который на ладони умещается. Им еще и размахнуться надо, траекторию стволом описать, вытащить из-под плеча противника, а потом куда-то направить. А для этого требуется время. Слава же хорошо знал теорию ближнего боя в рукопашной схватке. Не пытайся сразу ударить сильно. Но ударов наноси больше и в наиболее болезненные места. Что он и сделал. Отойди противники друг от друга на три шага, и положение капитана стало бы тяжелым, но они пытались сблизи расстрелять его. И откуда берутся на свете такие наивные люди! Он им этого не позволял.
