Сергей Гайдуков - Стреляй первым
В конце концов, решил Чернов-младший, существуют элементарные нормы приличия. Три года — это чрезмерный срок для любой обиды, особенно если дело касается отца и сына. Один день можно потерять, чтобы потом еще несколько лет утешать свою совесть фактом состоявшегося визита. Но был и еще один момент, упомянутый в разговоре. Сердце Чернова-младшего начинало биться сильнее, когда он думал о том особняке, где доживал последние годы своей многотрудной жизни отец. Если в Москве убивают за однокомнатную квартиру в «хрущевке», то ради двухэтажного дворца с маленьким парком в двух часах езды от столицы стоило побеспокоиться даже такому занятому человеку, как Владимир Леонидович Чернов. Он твердо решил расспросить отца о завещании, и если нужно, то слегка подтолкнуть его в нужном направлении.
Так Владимир Чернов обнаружил в приглашении на семейный ужин не только родственный, но и коммерческий интерес, отчего его намерение прокатиться за город только окрепло.
В пятницу после обеда он закинул «дипломат» с документами в багажник «мерседеса» и плюхнулся на заднее сиденье машины, предоставив место шофера своему телохранителю Максу. Чернов облегченно вздохнул и ослабил узел галстука. Рабочая неделя закончилась, начинался беззаботный уик-энд.
Когда черновский «мерседес» тронулся с места, красный «вольво» Лины, младшей сестры Владимира, уже мчался по пригородной дороге совсем недалеко от конечной цели путешествия — Варенина.
Светлана Чернова со своей дочерью Алисой в это время покупала себе билеты на электричку в кассе Белорусского вокзала.
Дмитрий Чернов, брат Владимира и Лины, пустился в путь позже остальных. В три часа дня он наскоро перекусил в «Макдональдсе» у спорткомплекса «Олимпийский», потом с полчаса инструктировал своего зама Бондаря, что делать во время отсутствия собственной персоны, если, не дай Бог, что вдруг случится в выходные. Он не собирался долго задерживаться в Варенине у отца, но мало ли… Дмитрий привык готовиться к любым неожиданностям — к такому образу жизни его привел опыт прошлой и настоящей работы. Он покончил со своими делами только в начале пятого и с чистой совестью уселся за руль темно-зеленого «альфа-ромео».
Стараясь наверстать упущенное время, Дмитрий торопился, и поэтому не слишком удивился, когда на выезде из города его тормознул постовой гаишник. Сержант настороженно наблюдал, как здоровый тип в черных джинсах на подтяжках и в свободной белой рубашке, распахнутой на груди, лениво выбирается из машины.
Милиционер еще не успел произнести ни слова, как получил в руки права. Раскрыв корочки из мягкой черной кожи, он первым делом увидел небольшую цветную фотографию, запечатлевшую четверых серьезных мужчин в костюмах на фоне «мерседеса» с правительственными номерами. Один из четверых стоял сейчас перед постовым и хладнокровно жевал резинку. Другого сержант не знал, а вот еще двое были ему хорошо известны. Естественно, не лично, а по телевизионным программам новостей и статьям в газетах. Постовой плохо представлял, что могло связывать этих двоих, мягко говоря, известных людей и водителя «альфа-ромео», имевшего внешность средней руки рэкетира. Но он верно оценил ситуацию и предпочел этим даже не интересоваться и молча протянул права водителю. Тот равнодушно кивнул, воспринимая все произошедшее как должное, и сел за руль.
Фотография была сделана несколько лет назад дешевым «Полароидом», но времени, денег и нервов она сберегла Дмитрию Чернову предостаточно. Фотографировались недалеко от Кремля, за месяц до того, как Дмитрий официально оставил Комитет, что, впрочем, не мешало ему впоследствии поддерживать связи со многими старыми знакомыми, в том числе и теми, что улыбались в объектив фотоаппарата на фоне «мерседеса».
Быстрая карьера Дмитрия Чернова в Комитете никого не удивляла — отцовская поддержка чувствовалась во всем, а в начале восьмидесятых генерал Чернов был еще в силе. Однако именно легкое и беспроблемное продвижение вверх по служебной лестнице вышло Диме боком — он потерял интерес к своей работе и при первой подходящей возможности соскочил на сторону.
По прошествии лет Дмитрий не сожалел о сделанном, в отличие от отца, который весьма резко высказал сыну свое неодобрение и разорвал с ним всякие отношения. Тем временем за Дмитрием последовали многие, видя, как рушится старая система, и делая разумный вывод о необходимости реализовывать свои специфические способности в другом месте. Пора было заботиться о себе, а не о государстве, и тут Чернов-старший совсем «не просекал ситуацию».
В своих усилиях по освоению нового дела Дмитрий Чернов оказался одним из самых первых и самых удачливых. С течением времени он создал мощную организацию, контролировавшую основные московские таможенные терминалы, через которые проходили миллиардные грузы. Дмитрий одинаково легко зарабатывал деньги на обеспечении сохранности груза и на его таинственном исчезновении по пути из аэропорта. Он соглашался отыскать потерянный (при его же собственном участии) контейнер или разгромить груз конкурирующей фирмы — лишь бы это хорошо оплачивалось. Недостатка в предложениях не было.
Дмитрий имел официально зарегистрированную контору, а Бондарь был его заместителем не только по основной работе, но и числился таковым по бумажкам нескольких товариществ с ограниченной ответственностью.
Эта карьера далась Дмитрию тяжелее, большим потом и даже кровью, но он и дорожил ею больше, нежели офицерскими погонами. Здесь ежедневно приходилось рисковать, но именно это Дмитрий мог признать настоящей жизнью. Он платил кровью не за соблюдение таинственных государственных интересов, а ради своего благополучия. А себя он любил гораздо больше, чем государственные интересы всех стран вместе взятых.
В гости к отцу его погнали особые побуждения, и уж никак не родственные — с Леонидом Владимировичем он не разговаривал уже лет пять. Здесь был интерес иного рода.
Обреченный своей деятельностью на ежесекундный самоконтроль и постоянную подозрительность, Дмитрий тщательно анализировал все факты своей опасной жизни, ища в случайных встречах и происшествиях ниточки тайно готовящейся ловушки. Пара бессонных ночей привели его недавно к любопытной мысли. Пока это было лишь гипотезой, но с каждым днем она казалась все более вероятной.
Как и большинство криминальных авторитетов столицы, Дмитрий был вынужден терпеть слежку и периодические наезды ментов, но за последнее время этот прессинг стал чрезмерно жестким и мелочным. Не будучи склонным признавать существование случайностей, Чернов основательно задумался над извечным вопросом: кому это выгодно? И тут неожиданно у него в мозгу сложилась четкая картинка: седой, высушенный временем старик, сидя в кресле своего загородного дома, дергает за ниточки ментовской паутины. Старик при этом гнусно улыбался, и Дмитрий понял, что это — его отец.
Пораскинув мозгами, Дмитрий сообразил, что если бы Чернов-старший действительно задался целью продемонстрировать сыну «кто есть ху», то он смог бы организовать такое мероприятие до безобразия просто. Связей у пенсионера хватало, и было достаточно одного-единсгвенного телефонного звонка, чтобы кто-нибудь из бывших подчиненных генерала Чернова, нынче проживающих в Кремле, распорядился взять Дмитрия в оборот.
Сначала Чернов-младший едва не задохнулся от ненависти к престарелому родителю, но потом, немного успокоившись, признал, к чести генерала, что тот снова провел сыночка как малолетку… Дмитрий не скрывал пренебрежения к отцу, который продолжал цепляться за прошлое, когда все его коллеги уже устремились к новым возможностям, к будущему. «Ты не видишь, что никто уже не хочет надрываться за ордена или благодарности, все хотят конкретно — машину, дом, счет в швейцарском банке! Вот о чем надо думать! А уж ты со своими возможностями мог бы развернуться! Ты как собака на сене — сама не жрет и другим не дает…» — раздраженно высказал Дмитрий отцу во время их последней беседы. «Я дам, я тебе сейчас дам», — приятным мягким голосом ответил генерал и запустил в сына пресс-папье в форме крейсера «Аврора», которым был премирован к какой-то годовщине Октябрьской революции. Дмитрий увернулся, и пресс-папье влетело точнехонько в стекло книжного шкафа, где на полках стояли все пятьдесят с лишним томов Полного собрания сочинений Ленина. На этом разговор закончился, как закончились и взаимоотношения Леонида Владимировича Чернова со своим сыном.
Дмитрий с тех пор открыто называл отца старым мудаком, который не видит собственной выгоды. И вот теперь Чернов-младший основательно призадумался: а был ли его отец выжившим из ума идиотом? И не находится ли Дмитрий вместе со всей своей конторой под колпаком у отца, который лишь до поры до времени держится в тени?.. Что он потребует, когда выйдет на свет и покажет коготки? Дмитрий недолго думал над этим вопросом: отец потребует все. Он захочет иметь власть над всей организацией, которую Дмитрий создавал столько лет и такими трудами. Хитроумный же папа палец о палец не ударил, зато как истинный комитетчик был в курсе всех дел.
