Каждые пятнадцать минут - Скоттолине Лиза
– Ребята, дайте мне перейти к сути дела. Мы все любим свою страну, но все же не можем отрицать, что ее новейшая история отмечена трагическими случаями стрельбы в магазинах, школах и других местах, где собираются хорошие и ни в чем не повинные люди. Большинство из этих опасных деяний совершаются людьми, которые имеют серьезные психиатрические проблемы и нуждаются в помощи – той самой помощи, которую оказывает доктор Пэрриш своим пациентам. И единственный способ избежать подобных трагических событий – это максимально заботиться о душевном здоровье таких несчастных больных людей, не только ради их блага, но прежде всего ради блага нас самих и наших детей.
Эрик признал, что и сам не сказал бы лучше – и очень порадовался, что ему не надо было ничего говорить, учитывая обстоятельства. Репортеры стихли, напряженно вслушиваясь в слова Пола и вытянув вперед руки с микрофонами.
– Этим людям не помочь без профессиональных консультаций, которые и проводит доктор Пэрриш. И очень важно, что этот психотерапевтический процесс конфиденциален. Пациент не сможет открыть свои истинные эмоции, страхи и мысли психиатру, если не будет уверен, что психиатр никогда не предаст его и не обнародует эти мысли. Доктор Пэрриш верен данной им клятве соблюдать конфиденциальность, потому что он беспокоится о своих пациентах, заботясь таким образом об интересах общества.
Эрик смущенно опустил взгляд. Объективы камер были направлены на него, их линзы слегка поблескивали призрачным светом.
– Вчера вечером вы стали свидетелями этого там, в торговом центре. Сегодня он не ответил ни на один вопрос – все по той же причине: соблюдение конфиденциальности. Он относится к этому настолько серьезно, что даже не может ни признать, ни отрицать, что Макс Якубовски является его пациентом, – Пол сделал паузу. – Итак. Я понимаю, что у вас в крови пытаться получить ответы на свои вопросы – ведь вы же журналисты. Но у каждого из вас есть право на молчание, и вы частенько им пользуетесь, так что вы должны понимать. Доктор Пэрриш не ответит ни на один вопрос сегодня, а также в последующие дни, поэтому, пожалуйста, не надо его преследовать. На самом деле доктор Пэрри не предоставил эту конфиденциальную информацию вчера вечером даже полиции – отчего они чуть своими значками не подавились, сами можете представить.
Толпа засмеялась, и Эрик догадался, что шутка была подготовлена Полом заранее.
– Кроме того, ребята, я забегу вперед и рискну предположить, что окружной прокурор собирается заставить доктора Пэрриша предстать перед судом, пытаясь вынудить его нарушить молчание и все-таки рассказать о потаенных мыслях своего пациента, а в противном случае обвинив его в неуважении к суду.
В толпе сразу возникло оживление, и посыпались вопросы:
– Какого пациента? Вы имеете в виду Якубовски? Это Якубовски, да?
Эрик хранил молчание, хотя это стоило ему некоторых усилий. Он не ожидал, что Пол устроит такое шоу, но очень хорошо понимал, зачем он его устроил: теперь окружной прокурор и полиция окажутся в невыигрышной позиции, когда будут делать свое заявление, потому что Пол опередил их.
Пол взмахнул рукой, призывая к тишине:
– Не имеет значения, что окружной прокурор вменит моему подзащитному в вину, – доктор Пэриш все равно будет продолжать следовать своим принципам и защищать конфиденциальность терапевтического лечения. Мы никогда не справимся с проблемой смертельно опасных преступлений в наших моллах и школах, если люди не будут стойкими, как доктор Пэрриш, если они не начнут рисковать не только своей жизнью и репутацией, но и личной свободой ради решения этой проблемы. Спасибо всем. – Пол повернулся к Эрику и взял его за руку: – Доктор Пэрриш, идемте.
Эрик пробирался вслед за ним через возбужденную толпу к черному «Мерседесу» Пола. Журналисты не отставали от них, бежали рядом и выкрикивали вопросы, требовали комментарии. Эрик бежал, сжав кулаки, пряча свои испачканные чернилами пальцы – наверное, от себя самого. Пол на бегу открыл машину, и оба прыгнули в нее. Пол включил зажигание, нажал на педаль газа и поехал прочь с парковки, а Эрик выпрямился на пассажирском сиденье, стараясь смотреть прямо перед собой и не опускать голову: ему хотелось выглядеть героем, а не беглым преступником. Несколько новостных фургончиков сорвались с места и бросились за ними в погоню, но Пол не обратил на них никакого внимания, вписываясь в плотное движение около «Короля Пруссии».
– Ну что, Эрик? – спросил он, искоса взглянув на Эрика. – Как вам мое заявление? Понравилось?
– Да.
– А самое замечательное, что в нем все правда. – Пол мчался по дороге, останавливаясь на красный свет. Он сделал потише радио, из которого несся узнаваемый голос Говарда Стерна. – Я подброшу вас до дома, а потом поеду на работу.
– Конечно, спасибо.
– Знаете, я рад, что вам понравилось мое заявление. Я немножко увлекся – в той части, где говорилось о принуждении, но, думаю, в целом, это была хорошая идея. Я всегда думаю, что мои идеи хорошие – в ретроспективе.
– И почему же это была хорошая идея?
– Мне нравится, что мы получили преимущество. Закон слишком расплывчат, и если судья будет действовать в пользу интересов большого бизнеса, наш единственный козырь – это общественное мнение. Если большинство будет считать вас героем, который сделал «Аберкромби и Фитч» безопасным для американцев, судье придется подумать дважды, прежде чем он подпишет ордер на ваш арест.
– Отлично, и еще – по меньшей мере – я думаю, это даст мне чуть больше времени.
– А зачем вам время?
Эрик поколебался. Он не был уверен, что хочет посвящать в это Пола, но потом решил, что неплохо заиметь союзника в этом деле.
– Я хочу выяснить, кто на самом деле убил Рене Бевильакуа.
– Значит, вы не верите, что это сделал Макс?
– Да, не верю. Хотя я ни в чем не уверен. Ни в чем.
– Вы же знаете, что полиция подозревает его. И после вчерашнего подозрения в отношении него гораздо сильнее, чем в отношении вас. Если объективно – им не хватает только той информации, что можете дать вы, чтобы засадить его.
– Я знаю. Но именно потому, что они считают, будто убийца уже у них в руках, они не будут никого больше искать. А я не могу так это оставить и позволить им посадить за убийство ребенка, если он на самом деле никого не убивал.
– Это не ваша проблема.
– Но я не могу просто забыть об этом.
– Нет, можете. Вот так. Посмотрите на меня. – Пол вел машину, напевая какую-то песенку себе под нос. – Видите? Это легко. Это я. Я живу своей собственной жизнью, еду себе в машине и не думаю о несовершенстве мира. А вы слишком много думаете, вам кто-нибудь говорил об этом?
– О, все. Все, кто меня хоть чуть-чуть знает.
– Вы не послушали их – так послушайте хотя бы меня. – Пол скривился. – Если вы начнете ходить и что-то вынюхивать, как делали это в кафе-мороженом, то выроете себе могилу, вместо того чтобы помочь мне построить для вас прекрасное безопасное здание. И я настоятельно рекомендую вам этого не делать.
– Я вас слышу.
– Вопрос не в том, слышите ли вы меня. Вопрос в том, послушаетесь ли вы меня. И если нет – я все расскажу.
Эрик взглянул на него, смутившись.
– Расскажете? Кому? Полиции? Судье?
– Нет. Хуже. Лори. И она выпорет вас, зажав вашу голову между колен.
Эрик улыбнулся, представив себе эту картину.
– Вы, наверное, правы. Хотя я вижу у нее в руке скальпель.
– Ха! Она темная лошадка, моя сестрица. Никто в это не верит, но она реально изводила меня, когда я был маленький. – Пол потянулся к радиоприемнику и взялся за тумблер громкости: – Давайте-ка послушаем, что там говоря копы. Мы сенсация, и я уверен, что KYW или NPR ведут трансляцию. Меня не волнует их заявление, но если у них есть вопросы – я хочу знать об этом. Думаю, уши у вас будут гореть нехило. Итак, раз, два, три…
Эрик собрался, и Пол прибавил громкости.
Из радиоприемника понесся голос капитана Ньюмайера, который говорил:
