Александр Бушков - Возвращение пираньи
Мазур, честно признаться, ни о чем особенном не думал. Как-то отстраненно констатировал, что эта история и в самом деле чрезвычайно походит на правду. Подобное м о г л о случиться – из чего еще не вытекало автоматически, что с л у ч и л о с ь...
Он повернулся к напарнику. У Кацубы было жесткое, застывшее, нехорошее лицо, выражавшее скорее злость, чем разочарование.
– Это интересно, – сказал подполковник. – Крайне завлекательно, весьма походит на правду. Пытаюсь отыскать логические изъяны, но получается плохо...
– Естественно, – хмыкнул Франсуа. – В правде, знаете ли, не бывает изъянов. Горькое бывает, ошеломляющее, приятное, удручающее, но вот чего нет, так это изъянов.
Кацуба задумчиво сказал:
– Среди того, чем мне на службе забивали голову, были и азы психиатрии. Помню высказывание корифея, вот только фамилию забыл... Понимаете, какая штука – сумасшедшие как раз и отличаются порой безукоризненной логикой. Превосходящей даже логику нормального человека. Одна ма-аленькая оговорочка: чтобы построить непробиваемую, суперлогичнейшую систему, наш шизофреник делает одно-единственное д о п у щ е н и е... и вот как раз оно-то насквозь ложно, нереально – вроде марсиан, из-за стены облучающих загадочными волнами. Что, как легко можно догадаться, автоматически обесценивает всю логику, всю систему, построенную на неверном допущении...
Франсуа слегка растерялся:
– Не хотите же вы сказать, что у меня поехала крыша и я все это придумал?
– Ну что вы, отнюдь,– с милой улыбкой сказал Кацуба. – Я другое имею в виду: в о с н о в е вашей безукоризненно логичной, чертовски похожей на правду истории может лежать качественно и н о е допущение. И н а я исходная точка. Иные мотивы и иные побуждения... Мне прояснить свою мысль?
До Мазура уже дошло. Он подобрался, рука потихонечку стала двигаться к кобуре под полой легкого белого пиджака...
– Сидеть! – В руке у Франсуа появился блестящий пистолетик, скорее всего, упавший в ладонь из рукава. – Мужики, вы это что? Вы м е н я подозреваете? Только без дурацких прыжков, лады? Вы уж не дергайтесь... И ручки бы на стол, а? Нервный у нас нынче офицер пошел...
Положив руки на стол, Кацуба спокойно сказал:
– А почему бы и нет? Коли уж вы, милейший, настойчиво и часто подчеркиваете, что повидали всякого, должны понять: есть теоретическая вероятность, что вы, хороший мой, не более чем казачок засланный, пытающийся нам помешать...
– Да что за вздор! К вам меня привел Глаголев...
– Не доказательство, – процедил Кацуба.
– Дон Херонимо безошибочно давал вам коды, подтверждающие его полномочия...
– Но это ведь о н давал, а не вы, – сказал Мазур, тоже сидевший с руками на столе. – Никто не предупредил, что вы вдруг начнете давать указания о свертывании... впрочем, это еще ничего не значит. Если вы будете так любезны и дадите соответствующий код, я готов подчиняться...
– Вашу мать! – прямо-таки взвыл Франсуа.– У меня-то он откуда? Кто мог предвидеть, что у Херонимо настолько расшалятся нервы, и он от нетерпения сунется сдуру под пулемет? Ну вы же сами освобождали Ларку, видели, как за ней прилетели...
– Это, увы, не доказательство, – сказал Мазур. – Мало ли как все это можно объяснить...
– Ну так объясни! – рявкнул Франсуа.
– Мне это не нужно, – сказал Мазур. —У меня есть четкие, не допускающие двойных толкований инструкции, есть приказ, задание. Есть процедуры, опять-таки не допускающие двойных толкований. Я готов верить всему, если мне предъявят предусмотренные правилами доказательства...
– Присоединяюсь к предыдущему оратору, – сказал Кацуба, сделав едва заметное движение.
– Сидеть! – прикрикнул Франсуа.– Добром предупреждаю: если кто-то из вас дернется, всажу пулю. У меня тоже есть инструкции и приказы, а еще мне очень хочется вернуться домой живым. Вы, умоляю, глупостей не делайте, я успею шмальнуть первым и не буду маяться угрызениями совести... Мужики! Ну что вы, как дети малые? Вы представляете свое положение? Я сейчас уйду, и вы останетесь здесь одни. Никакого снаряжения не будет, оно сюда не придет, поскольку никто и не собирался сюда забрасывать никаких аквалангов. Быть может, в родном Отечестве вас и решат выдернуть отсюда – тогда пошлют человека с должными кодами. Только за это время вас, во-первых, могут запросто пристукнуть, а во-вторых, еще не факт, что вас будут спасать. Была бы честь предложена, а от убытка бог избавил... Да чтоб вас черти... Ну что мне такое сделать, чтобы поверили? На иконе клясться? Или на этом графине? Все к о н ч е н о, ясно вам? Не будет никаких аквалангов, не будет! Нет никакого самолета в озере! Нет там никаких трупов и чемоданчиков! Все деза, дымовая завеса, ложь, отвлекающий маневр! Что так смотрите? Какого вам еще рожна?
– Не рожна, а кода, – спокойно сказал Мазур, прикидывая: если стянуть под столом незашнурованную туфлю и отбросить ногой в сторону, отвлечется негр на шум или нет? Черт, ничего больше не предпринять...
– Ну вот что, – сказал Франсуа, очевидно, приняв какое-то решение. – Эту бодягу нельзя тянуть до бесконечности, надоели вы мне... Последний раз говорю: я ухожу, и вы остаетесь совершенно одни. Ну?
Мазур молчал. В другой обстановке он непременно попытался бы опрокинуть стол, рискнуть с броском – но знал, что с хорошим профессионалом такие штучки не проходят. Державший его под прицелом человек был не новичком, а потому в его руке была всерьез опасна даже игрушечка на 6,35. Нет шансов...
– Черт с вами, дуралеи, – сказал Франсуа словно бы даже с некоторым разочарованием на лице. – Могу вас заверить: лично я буду стоять за то, чтобы вас отсюда все же вытащить, послать человека с кодом, но меня могут и не послушать... Адиос, амигос!
Он плавно передвинулся вдоль стены, держа их под прицелом, достиг двери, на ощупь ее открыл, проскользнул бочком – и в замке скрежетнул ключ.
Оба моментально взмыли из-за стола, по въевшейся привычке хватаясь за оружие. Кацуба остановился у двери чуть растерянно. Высокая дверь, добротно сработанная годах в тридцатых, являла собой серьезную преграду. Конечно, будь они в а к ц и и, не церемонилась бы с ней и довольно быстро одолели даже без вульгарных штучек вроде стрельбы по замку (говоря по совести, чертовски неэффективный прием, получается лишь у киношных суперменов, а в жизни крайне легко заполучить рикошетом так, что мало не покажется). Да и бессмысленно выносить безвинную дверь, подняв шум на весь отель: если профессионал отходит, он непременно продумал все заранее, тех секунд десяти, что им потребуется на дверь, беглецу как раз хватит, чтобы ускользнуть, не привлекши внимания...
Кацуба бросился в другую комнату, загремел там чем-то, появился с унылым видом:
– Ни следа его вещичек. Все предусмотрел, заранее готовился.
– Но если он заранее все предусмотрел, значит, не собирался нам вредить – на это-то времени хватало...
– Ты что – ему веришь?
– А ты?
– Не знаю, – честно признался Кацуба. – То, что он тут наплел, чрезвычайно похоже на правду, но я в жизни насмотрелся на массу вещей, неотличимых от правды, однако не имевших с ней ничего общего... В конце-то концов, полковник, наше дело – не верить, а скрупулезно следовать приказам. Приказы и инструкции так специально и сформулированы, чтобы исполнитель проявлял инициативу лишь в п р е д у с м о т р е н н ы х случаях.
– Он еще будет меня учить науке приказа... – проворчал Мазур. – Слушай, надо же что-то делать...
– А... – Кацуба схватил телефонную трубку. Убедившись, что провод не перерезан, набрал две цифры и быстро что-то протараторил по-испански. – Сейчас придет портье с дубликатом ключа, наплетем что-нибудь... Меня другое волнует. Сказать?
– Не надо, – мотнул головой Мазур.
Он все прекрасно понимал и сам: после таких сюрпризов внутри группы следует немедленно уходить. Менять место дислокации, запутывать след, свернуть с маршрута, о котором знал б е г л е ц. Это азбука, аксиома. Уходить туда, где на их появление просто не рассчитывают и не смогут вычислить новое логово – по крайней мере, с маху. Невозможно изменить одно: конечную точку маршрута, но тут уж ничего не поделаешь, что ж, бывали в похожих ситуациях, выкрутимся...
Буквально через полминуты в двери скрипнул ключ – явился почтительный портье, вмиг освободил пленников, получил свои чаевые, раскланялся и долго объяснял что-то в ответ на расспросы Кацубы.
Когда они оказались в коридоре и портье удалился, Кацуба объяснил:
– «Неро сеньор», черный сеньор, оказывается, еще сегодня утром расплатился за номер, унес вещички, однако предупредил, что номер должен оставаться за ним до тех пор, пока он не обсудит в нем свои дела с друзьями. У крыльца его ждала машина, никто, конечно, не запоминал марку и номер, да и ничего это нам не дало бы...
– Вот и я. Какие у нас нынче планы?
Не теряя времени, Мазур подхватил Ольгу за локоть и почти потащил на широкий балкон в торце коридора. Она ошарашенно подчинилась. Балкон выходил на тихую улочку, на нем никого не было, так что можно поговорить без лишних ушей...
