Андрей Воронин - Спасатель. Жди меня, и я вернусь
– Гм, – сказал Андрей. Он не стал напоминать, с каким олимпийским спокойствием Виктор Павлович менее часа назад похоронил «своего юного друга», но наслаждаться цветами его красноречия дальше уже не осталось сил.
– Да, – задумчиво произнес Стрельников, – вот он, неучтенный фактор. Рано или поздно он дает о себе знать в любом серьезном деле. Иногда его влияние оказывается катастрофическим, иногда, как сейчас, весьма и весьма полезным. Что ж, господа, жизнь налаживается, не правда ли? Благодаря решительным действиям Евгения и предусмотрительности нашего нового друга мы в одно мгновение поменялись с противником местами. Теперь на нашей стороне все преимущества: численное превосходство, огневая мощь, транспорт, знание местности… Короче говоря, осталось всего ничего: найти золото, погрузить его на корабль и отплыть. Надеюсь, вы, сержант, не откажете нам в маленькой любезности и поможете не только отыскать тайники Прохорова, но и счастливо избежать устроенных вами ловушек.
– Показать, где золото? – переспросил Ганин, который и до своей робинзонады почти наверняка был неспособен уловить смысл фразы, состоящей более чем из пяти слов.
– Ну да, – терпеливо кивнул Стрельников. – Вот именно: показать, где лежит золото. Надеюсь, вы не возражаете?
Бывший сержант, казалось, не заметил угрозы, которая скрывалась внутри безупречно вежливого тона Виктора Павловича, как клинок в ножнах.
– Так вы же на нем сидите, – сказал он тоном, каким человеку сообщают, что потерянные им очки, оказывается, на всем протяжении поисков преспокойно обретались у него на носу.
– Как? – привстав, переспросил Стрельников.
Андрей впервые видел его таким растерянным, и это зрелище доставило ему едва ли не больше удовольствия, чем сделанное Ганиным сенсационное сообщение.
Вскочив, Виктор Павлович откинул крышку ящика, который заменял ему табурет, и в неярком свете керосиновой лампы манящим, мистическим блеском сверкнули ровные ряды золотых слитков.
Глава VI. Выход с цыганочкой
1К началу отлива Ганин уже успел порядком надоесть Андрею. К этому времени бывший сержант освоился в новой компании, поверил, что убивать его никто не собирается, осознал, что его затянувшейся робинзонаде настал конец, оттаял, и его понесло. Он трещал без умолку, расписывая не шибко аппетитные подробности своего здешнего житья-бытья и пересказывая поросшие густым быльем, откровенно завиральные истории из армейской и детдомовской жизни. Он являл собой уникальный, наверняка представляющий интерес для психологов образчик сорокадвухлетнего мужчины с опытом не нюхавшего настоящей взрослой жизни юнца, чье взросление было насильственно прервано в возрасте двадцати с небольшим хвостиком лет. Профессиональным психологом Андрей Липский не являлся, и несмолкающая, взахлеб, пустопорожняя болтовня постаревшего мальчишки, мимо которого незаметно прошла лучшая половина жизни, его очень быстро утомила. Ганина было жаль, но уже на втором часу общения к жалости начало примешиваться раздражение, концентрация которого увеличивалась в геометрической прогрессии. Пару раз он едва не сорвался, и сдержаться ему помог лишь благой пример, который являли собой бойцы Стрельникова. Они спокойно пропускали трескотню Ганина мимо ушей: человек двадцать лет молчал, что с него возьмешь? Пусть поговорит, выпустит пар, а то как бы не лопнул…
И Ганин старательно выпускал пар, не умолкая даже тогда, когда шел по длинному подземному коридору навьюченный охапкой золотых слитков – пыхтел, задыхался, но продолжал говорить. Он был как пьяный, и Андрей по-настоящему испугался, когда, распахнув скрипучую железную дверь в конце коридора, бывший сержант непринужденно пнул один из артиллерийских снарядов, которые частоколом стояли на бетонном полу, преграждая путь. Снаряд упал с глухим похоронным звоном, опрокинув соседний; тот, в свою очередь, свалил соседа, сосед – еще одного… Пятый по счету снаряд неуверенно покачался, как кукла-неваляшка, но устоял.
– Не волнуйтесь, – заметив испуг Липского, пропыхтел Ганин и со звоном свалил в угол свою драгоценную ношу. – Это же просто болванки, в них нечему взрываться. Я их нарочно сюда принес и составил – для страху, чтоб никто не сунулся.
Оглядевшись, Андрей понял, что находится в артиллерийском погребе береговой батареи – том самом, который они обнаружили сразу после высадки на берег. Скелет в истлевшем солдатском обмундировании с красными погонами лежал на своем месте у входа, как безмолвный страж.
– И это тоже? – указав на него, спросил Андрей.
– Да, – сказал Ганин и двинулся вперед, расчищая тропинку к выходу.
Андрей и боец по имени Мартын подхватили тяжелый ящик и поволокли по узкому проходу, на всякий случай стараясь не задевать снаряды: несмотря на заверения Ганина, назвать такое соседство приятным было трудно. Следом, сопя и покряхтывая от натуги, топал Женька Соколкин, как охапку дров, прижимая к груди четыре слитка. Обрывающая руки тяжесть драгоценного металла в данном случае была даже кстати, поскольку напоминала, что все это происходит наяву, а не в навеянном полнолунием красочном сновидении.
– С ума сойти можно, – вторя мыслям Андрея, пропыхтел сзади Мартын. – Никак не могу привыкнуть, что я теперь олигарх. Куплю себе «феррари» с магнитофоном, пошью костюм с отливом и поеду в Ялту! Ставим, писатель. Пусть пока тут побудет. Сначала надо осмотреться.
Не испытывая ни малейшего желания спорить, Липский с готовностью опустил на пол свою сторону ящика. Мартын лязгнул затвором автомата и, протиснувшись вперед, осторожно выглянул из блиндажа. На груди у него висел бинокль, за спиной – японская винтовка, а на поясе – целая гроздь подсумков с запасными обоймами. С патронами у них было туго, и Мартын, запасливый, как хороший ротный старшина, не упустил случая пополнить боезапас. Андрею эта предусмотрительность активно не нравилась, поскольку он вовсе не горел желанием продолжить военные игры. Но два уцелевших врага до сих пор слонялись где-то поблизости, и рассчитывать на то, что они подорвутся на одной из адских машинок Ганина, вряд ли стоило: горький опыт, приобретенный при вскрытии первого тайника, наверняка многому их научил.
– Вроде чисто, – задним ходом возвращаясь в блиндаж, сообщил Мартын. – Отлив начинается.
Его слова подтвердил прокатившийся над спокойной гладью бухты гулкий пушечный удар – Канонирский грот просыпался, возвещая об этом всему свету своим зычным голосом.
– Ходку-другую сделать успеем, – деловито сказал Мартын, как-то незаметно присвоивший себе руководящую роль. – Слышь, пацан, – обратился он к Женьке, – носильщик из тебя еще тот, так что постой-ка ты на стреме… в смысле в карауле. Чуть что, стреляй и бегом в тоннель. Дверь за собой запрешь – хрен они тебя тогда достанут. И сразу к нам, а уж мы им подкинем – мало не покажется. С автоматом управишься?
– Да уж как-нибудь, – со странной кривоватой улыбочкой сказал Женька, принимая у него автомат.
Эта улыбочка Андрею тоже не понравилась. До него только сейчас дошло, что на угнанном Женькой траулере почти наверняка была какая-то охрана. Чтобы увести судно, охрану было просто необходимо нейтрализовать. А если не прятаться за обтекаемыми иносказаниями – ликвидировать. То есть, говоря попросту, убить.
«Елки-палки, – подумал Липский, – пацану всего шестнадцать лет, а он уже убил человека. И хорошо, если одного. Да, дела… И ведь не на войне, не в схватке с грабителями, а из-за этого чертова золота. Мистический металл… Да пропади он пропадом! Воистину дьявольское искушение. Сатана его людям подбросил, а потом нашептал, что вот эта блестящая дрянь и есть универсальное мерило, эквивалент всех, сколько их есть на свете, ценностей. Дерьмо тяжеленное!»
– Айда, мужики, – скомандовал Мартын, и они двинулись в обратный путь, оставив Женьку охранять артиллерийский погреб.
Примолкший было Ганин снова принялся болтать, в деталях расписывая, откуда и с какими приключениями по одному таскал на плечах снаряды, чтобы отпугнуть незваных гостей от самого удобного, расположенного на видном месте входа в его подземные чертоги. Андрей его почти не слышал, гадая, удалось ли Стрельникову и второму бойцу, которого он прихватил с собой, благополучно отыскать Крысиную Нору и добраться до стоящего на Якорной Банке траулера.
Решение отправиться в эту вылазку вдвоем и именно в таком составе принял, естественно, сам Виктор Павлович. Андрей считал, что для немолодого хромого человека с огнестрельным ранением такая прогулка чересчур обременительна, а в смысле отыскания входа в Крысиную Нору куда более полезным оказался бы уже побывавший там Женька, но его возражения были встречены достаточно холодно. «Хочу напомнить, – поигрывая тростью, сказал Стрельников, – что командую здесь я и мои приказы обсуждению не подлежат. Впрочем, вам, как человеку штатскому, могу объяснить. Я иду потому, что в качестве носильщика от меня – пожилого, хромого и так далее – особенного толку не предвидится. Зато ориентироваться на местности я умею и расщелину, именуемую Крысиной Норой, смогу отыскать и без помощи нашего юного друга. Что же до Воробья, то в случае столкновения с противником пользы от него наверняка будет больше, чем от нашего Евгения или от вас, Андрей Юрьевич. Да и юноша, на мой взгляд, уже достаточно побегал под пулями. И будет до слез обидно, если в самом конце, счастливо избежав стольких опасностей, он нечаянно нас покинет. Что мы тогда скажем уважаемой Елизавете Степановне?»
