Сергей Недоруб - Песочные часы
Путь завершен, человек…
Иди ко мне…
Эльф был почти счастлив. Голос Монолита был так сладок.
Сенатор медленно шел за ним, не делая больше попыток остановить сталкера. Он смотрел на Монолит, который пока что полностью его игнорировал. Черный Кристалл почувствовал близость своей основной массы.
Человек добрел до величественного Монолита, насчитывавшего не менее пятнадцати метров в высоту. Всемогущий камень, который, вне всякого сомнения, существовал для исполнения заветного желания Эльфа, был почти копией Черного Кристалла. Путь был тяжел, но оно того стоило. Он протянул дрожащую руку с Кристаллом к Монолиту, и оба камня, огромный и маленький, завибрировали в унисон.
— Твой путь завешен! — торжественно прозвучал глас Монолита в голове Эльфа.
Сенатор встал рядом с человеком.
— Твой путь завешен, — повторил он.
— Мой путь завешен, — пролепетал Эльф.
Эльф остановился. Еще несколько сантиметров, и Кристалл соприкоснется с Монолитом. Но что-то было не так. Что-то было неправильно.
«Я не должен исполнять желания Монолита. Это должен исполнять мои.»
Губы человека затряслись.
— Ддай… — выдавил он и тут же зашелся хриплым кашлем.
Сенатор, чуть прикрыв глаза, наблюдал за тем, как Эльф ползает по каменному полу, откашливаясь. Затем человек снова поднялся. Его тело доживало последние мгновения.
— Дай мне… — произнес Эльф чуть более отчетливо.
Монолит мысленно надавил на Эльфа, причинив ему боль. Человек скривился, приложил горячий Кристалл к лицу и немного пришел в себя. Он больше не слушался Монолита. Его самое заветное желание наконец всплыло на первый план угасающего сознания. Эльф поднял невидящие глаза к Монолиту.
— Дай мне уважение! — прокричал он, надорвав горло и искрошив все зубы в мелкую пыль.
Монолит бездействовал несколько секунд. Затем он засветился мягким, словно неоновым, свечением. Оно обдало Эльфа, на миг просветив все его тело насквозь, и исчезло.
Эльф, ничего не понимая, смотрел в никуда, и его лицо резко потемнело. Крик ужаса, рвущийся из его легких, замер в самом начале. Сталкер схватился руками за шею.
— Уважение — это когда тебя никто не контролирует, — сказал Сенатор, подхватывая на лету Черный Кристалл из слабеющих пальцев Эльфа, который упал на спину и затрясся в предсмертной агонии.
Желание всей его жизни было воспринято Монолитом буквально. Чужеродный камень проявил к нему уважение и снял с человека свою волю, вернув ему самого себя, вместе с ощущениями нервной системы. Вплавившийся в кожу костюм, многочисленные ушибы, растяжения и переломы, лучевая болезнь — все навалилось на Эльфа одновременно. Сиплый звук вырвался из него, поскольку кричать он уже не мог. Через несколько секунд болевой шок сменился полной бесчувственностью. Человек скончался.
Монолит блеснул искрами, пробежавшими снизу вверх по его поверхности, и снова потух.
Сенатор смотрел на него счастливыми глазами. Он вернулся туда, откуда пришел в этот мир. Там, в глубинах Монолита, хранилось все, что ему дорого. Глядя на вновь обретенную семью, контролер хотел плакать от радости.
— Ты вернулся, — прозвучал глас Монолита.
Если бы в это время на сцене присутствовал посторонний зритель, он бы ничего не услышал, и наблюдал бы только неизвестного в сером плаще, который таинственным образом оказался в нижних секциях разрушенного четвертого энергоблока и разговаривает с невидимым собеседником. А скорее всего, зритель не увидел бы ничего из-за кромешной тьмы — кратер с Монолитом был накрыт наглухо, не пропуская ни единого луча с поверхности. Сенатору это обстоятельство нисколько не мешало. Он любовался Монолитом, немного сожалея, что на этой планете никто, кроме него, не способен должным образом оценить красоту и совершенство удивительного создания лучших умов и технологий.
— Да, — ответил Сенатор.
Монолит снова сверкнул, на этот раз Черный Кристаллом, находившимся в руках Сенатора.
— Дай мне его, — приказал Монолит.
Сенатор изучающе оглядел Кристалл. Где-то там, внутри камня, таились недостающие части Монолита. Там была и часть его самого. Сенатор закрыл глаза, наслаждаясь чувством полного исцеления. Кристалл передал ему остаток его сущности, сделав Сенатора полностью самостоятельным и независимым.
Монолит почувствовал это.
— Дай мне его, — повторил он.
Сенатор посмотрел на Монолит новым взглядом, в котором было больше человеческого, чем родного.
— Нет, — ответил он.
— Дай мне его! — прогремел Монолит так, что задрожали стены.
Сенатор покачал головой.
— Это не должно случиться, — сказал он. — Это не наш мир.
— Ты один из нас! Ты должен подчиниться общему решению!
— Я был одним из вас, — произнес Сенатор, перекладывая Кристалл в другую руку и неотрывно следя за ним взглядом. — Но не теперь.
Монолит впал в ярость. По всему саркофагу снаружи пробежала маленькая волна. В нескольких десятках метров к центру начала быстро повышаться температура.
— Тогда ты умрешь, — прозвучал вердикт.
Сенатор посмотрел на Монолит с состраданием.
— Ты должен выполнить мое желание, — сказал он.
Монолит загудел так, что это вылилось во вполне осязаемый звук.
— Я вышел из тебя, — продолжал Сенатор. — Я вышел в Зону. И вернулся обратно, пользуясь только теми возможностями, что есть у людей. Тех самых людей, чьи желания ты вызвался выполнить в обмен на то, что они придут к тебе. Я пришел. Ты должен выполнить мое желание.
Потоки ледяного ветра обдали Сенатора. Монолит неистовствовал.
— Что ты хочешь? — спросил он в состоянии, которое было сравнимо лишь с тотальным бешенством целой цивилизации.
Сенатор чуть улыбнулся.
— Открой пространственный коридор по требуемым координатам, — сказал он. — На нужное время. Больше мне ничего от тебя не нужно.
Монолит затрясся, уже вполне ощутимо. Сенатор мысленно дал Монолиту необходимые указания, для верности продублировав их в земной системе исчисления. Продолжая улыбаться, он повернулся и пошел прочь от Монолита, который ревел так, что саркофаг чуть не обвалился. Но Монолиту уже не суждено было вернуть себе полное могущество. Черный Кристалл отдалялся от него по мере того, как Сенатор ступал мягко по дрожащему полу, двигаясь к центру энергоблока. Его собственный народ больше не имел над ним власти.
Он дошел до очередного коридора, когда потолок в предыдущем секторе обрушился, чуть не погребя его под собой. Завернув за угол, Сенатор разминулся с летящими обломками, раздробившими противоположную стену. Каждый раз находясь на волоске от гибели, он продолжал счастливо и осознанно улыбаться, искренне желая всему человечеству понять, что исполнение заветных желаний осуществимо только собственными усилиями — и к каждой цели нужно двигаться обдуманно, смело, не торопясь. И никогда не нужно сдаваться. Он желал им всем постичь простую истину, что любое препятствие всегда возникает во благо, так как оно дает возможность доказать, что человек в самом деле достоин той цели, которой жаждет.
Сенатор добрался до центрального кратера. Абсолютный эпицентр Чернобыльской трагедии раскинулся перед ним. Ненависть Монолита заново превратила все в раскаленную печь. Этого было явно недостаточно, чтобы расширить масштабы катастрофы. Но Монолит все же устроил сам себе злую шутку. Падение с высших моральных устоев к низшим — палка о двух концах, и оно всегда выливается во что-то осязаемое, что в конечном счете играет против того, кто склонен искать легкий путь.
Гнев Монолита, бессильного уничтожить Сенатора, расплавил графит. Остатки тех самых охлаждающих стержней, что не смогли предотвратить взрыв, так как вместо обязательного минимума — пятнадцати штук, были активированы всего два. Часть стержней вылетела наружу при взрыве, что-то осталось внутри. Графит выгорел в первые же сутки. Как оказалось, не весь.
Сенатор приближался к огромной раскаленной массе, разогревшейся до полутора тысяч градусов по Цельсию. Черный Кристалл тоже был раскален, но это уже было порождено не эмоциями Монолита, а условиями окружающей среды. Сенатор шел, с наслаждением чувствуя достаточную для полноценного существования радиацию, пронизывающую его и придающую ему сил. Силы были ему нужны. Вокруг становилось слишком жарко.
Когда он добрался до графита, его плащ вспыхнул. Сенатор не обращал внимания, стараясь взять от жизни как можно больше. Изо всех сил сжав Черный Кристалл, он воткнул его в графит и отошел назад.
Монолит издал вопль, слышимый на много километров вокруг. От саркофага стали откалываться большие куски. Все, что находилось в реакторе, поддалось полному разгрому. Сенатор повернулся, подошел к единственному уцелевшему сектору металлических перил и схватился за них обеими руками. В то время, как Черный Кристалл, часть Монолита, неспособный противостоять пламени, стал крошиться и сгорать в окружении графита, Сенатор смотрел вниз с высоты нескольких этажей, на глубоко просевшую платформу реактора. На миг закрыв глаза, он вспомнил лучшие мгновения своей жизни. Самые яркие воспоминания пронеслись перед его взором, подарив ему настоящее счастье.
