Андрей Воронин - Слепой. Танковая атака
– А ты? – перебил Пагава. – Понимаю, поначалу ты рассчитывал, что Семибратова тоже посадят, а может, если повезет, даже и убьют при задержании. Но теперь-то, когда знаешь, кто он такой, на что надеешься? Ты же наверняка участвовал в переговорах, он же все про тебя знает, даже диагноз!
– Когда за мной придут, меня уже не будет, – спокойно сообщил Мордвинов. – Будет другой человек с новой биографией и чистыми документами, которые, кстати, уже готовы и дожидаются меня в сейфе на службе у одной известной вам дамы. И потом, что за вопрос? Семибратов – вон он, в поле, под перекрестным огнем девяти танков. Я же говорю, планы пришлось резко изменить…
– Ты кретин, – скрипучим от ненависти голосом перебил его Сергей Аркадьевич. – У тебя опилки вместо мозгов, если думаешь, что тебе позволят выйти сухим из воды. Я тебя уничтожу, слышишь? Даже если на меня прямо в эту секунду наденут наручники, думаешь, я стану про тебя молчать?
– Ты, конечно, глуп, но все-таки не настолько, – поднимаясь из кресла, признал Мордвинов. – Разумеется, молчать ни один из вас не станет, но я это предусмотрел.
Рука в коричневой кожаной перчатке протянулась за спину, нащупывая что-то в районе поясницы. Обладавший развитыми рефлексами хищника Пагава привычным быстрым движением сунул руку за левый лацкан куртки и бессильно уронил ее вдоль тела, вспомнив, что пистолет у него отобрали при входе в дом. Сообразивший, что происходит, Кулешов метнулся к столу, в верхнем ящике которого хранился его любимый полуавтоматический «кольт» сорок пятого калибра. Блеснул серебристый металл, один за другим ударили два выстрела, и бросившийся, было, в рукопашную Ираклий Шалвович, запрокинувшись назад, с глухим шумом обрушился на паркет в паре шагов от Мордвинова.
Именной «парабеллум» выстрелил еще дважды, опрокинув и отшвырнув к стене так и не успевшего вынуть из стола пистолет Кулешова. Подойдя к столу, который загораживал мишень, Мордвинов вытянул руку и, хорошенько прицелившись, сделал контрольный выстрел. Тело Сергея Аркадьевича дернулось, судорожно перебрало ногами и замерло. Отвернувшись от него, Анатолий Степанович подошел к Пагаве.
– Гиена… загрызла льва, – глядя на него снизу вверх, с трудом выговорил мертвеющими губами грузин. – Парадокс!
– Это бывает, – успокоил его Мордвинов и выстрелил.
Ему пришлось еще два раза нажать на спусковой крючок, когда в кабинет, привлеченный шумом, вбежал случившийся в коридоре охранник. Одна пуля попала здоровяку в горло, вторая угодила в лоб над левым глазом. Охранник рухнул на пороге, остановившимся взглядом уставившись в потолок. Анатолий Степанович за ноги втащил его в кабинет, бросил пистолет с врезанной в рукоять именно пластиной на пол и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
В коридоре было пусто и тихо. Мордвинов посмотрел на часы. Первые гости должны были вот-вот постучаться в ворота, и их надлежало достойно встретить. Его немного беспокоила поредевшая, но все еще не утихшая стрельба на полигоне, но он твердо верил, что все кончится хорошо. Это была его игра, его мир, построенный его руками и живущий по придуманным им законам, и как же еще это все могло кончиться, если не так, как запланировал он?
Пройдя пустым коридором, он повернул за угол и очутился у подножия винтовой лестницы, ведущей в железобетонный скворечник наблюдательного пункта. Здесь, в глухом подземном тупике, грохот танкового боя был практически не слышен, лишь пол под ногами время от времени едва ощутимо вздрагивал.
– Что они там возятся? – недовольно пробормотал Анатолий Степанович и стал быстро подниматься наверх.
Выглянув в амбразуру, он первым делом обратил внимание на то, что работа на валу почему-то полностью прекратилась. Люди стояли, одинаково опустив руки, и неотрывно смотрели вдаль – туда, где над затянутым легкой сиреневой дымкой полем неподвижно стояли черные, густые внизу и редеющие к верху столбы дыма. Зрелище было, мягко говоря, неожиданное, и Мордвинов, не чуя под собой ног, метнулся к стереотрубе.
Он наблюдал за далеким боем почти минуту, слегка поворачивая рогатую стереотрубу из стороны в сторону, а затем, отступив от нее, покосился на установленную на столике в углу старую немецкую рацию. Потом снова глянул в трубу, пересчитал уцелевшие машины, прикинул шансы и решил, что не станет засорять эфир невыполнимыми приказами.
– Опять обманул, стервец! – сквозь зубы процедил Анатолий Степанович и скорым шагом покинул НП.
Глава 19
Подожженный двумя прямыми попаданиями «тигр» горел, как пионерский костер, завалившись правым бортом в глубокую рытвину. «Тридцатьчетверка» с заклинившей, развернутой на сорок пять градусов влево башней покинула бой и двинулась в направлении ближнего перелеска. На полпути ее мотор заглох, и Глеб увидел в прицел, как экипаж торопливо покидает танк. Легкий Т-III выпалил издалека и сразу же задним ходом ушел за пригорок, явно опасаясь получить сдачи. Снаряд упал с большим недолетом и, похоже, был осколочным. Т-60 не было видно, но эта жестянка беспокоила Глеба меньше всего: все, на что она была способна, это геройски погибнуть, не причинив противнику ни малейшего вреда.
– Трогай помалу, – сказал Сиверов в переговорное устройство. – Пора возвращаться, у меня есть парочка вопросов к твоему любимому шефу.
Ответа не последовало. Танк не сдвинулся с места, продолжая мерно клокотать работающим на холостых оборотах мотором, и, оторвавшись от прицела, Глеб обнаружил, что остался в машине один. Люк механика-водителя был открыт, на жестяном приборном щитке, выкрашенном, как и все внутри «королевского тигра», в темно-желтый цвет, горел, сигнализируя о перегреве двигателя, тревожный красный огонек. Белого и след простыл, и, осторожно высунувшись из командирского люка, Глеб увидел далеко впереди его мелькающую от кустика к кустику и от бугорка к бугорку сгорбленную фигуру. Петляя, как заяц, Белый бежал в сторону базы, до которой было больше пяти километров.
Впрочем, по-настоящему запыхаться ему было не суждено. Глеб вспомнил об установленном в шаровой подвеске перед местом стрелка-радиста МГ-34, но не успел решить, хочет ли им воспользоваться. Все решилось за него и помимо него: из-за купы ракитника, издалека немного похожей на прильнувшего к земле упитанного кота, протрещала длинная очередь. Белый пригнулся еще ниже, но залечь не успел: новая очередь ударила его в левый бок, опрокинув на землю. Глеб видел, как он приподнялся, силясь не то поползти, не то позвать на помощь, и тут потерявшийся, было, Т-60, выскочив из засады, на полном ходу прошелся по нему гусеницами. Одержав эту не шибко красивую победу, легкий танк круто забрал влево и, отчаянно пыля, скрылся из вида в тех же кустах, из которых только что появился.
Т-III напомнил о себе разорвавшимся неподалеку снарядом. Глеб пригнулся, спустился в башню и захлопнул над собой люк. По броне запоздало простучала пулеметная очередь, за которой последовал еще один выстрел из пушки. Сиверов соскользнул вниз, в кресло водителя, опустил перед лицом броневую заслонку, включил первую передачу и дал газ. Попавший в руки неопытного водителя танк некрасиво, рывком тронулся с места и начал с тупым упорством карабкаться по пологому склону пригорка, на вершине которого дымилось то, что осталось от ИСа. Глеб развернул его, коротко выругавшись, когда от башни рикошетом отскочил еще один снаряд, вывел на относительно ровное место и, наконец, вынул из кармана телефон, который все это время не переставал упорно трезвонить.
– Чем, черт возьми, ты там занят? – с места в карьер напустился на него Федор Филиппович. – Битый час тебе звоню!
– В войнушку играю, – сообщил Глеб. – В танчики. Докладываю: пять уничтожил, два подбил. Осталось еще два, но это уже семечки.
– Прекрати, Глеб Петрович, мне сейчас не до шуток. Только что звонил наш человек с полигона…
Глеб хотел высказаться по поводу «нашего человека» в стане противника, о существовании которого до этой минуты даже не подозревал, но тут «тигр» болезненно содрогнулся от еще одного попадания, пришедшегося в левый борт. Центральный отсек заволокло едким тротиловым дымом, в котором продолжала тревожно рдеть красная лампочка на приборном щитке. Глеб читал, что в «королевском тигре» была предусмотрена автоматическая система пожаротушения, которая, помимо всего прочего, разбрасывала в моторном отсеке гасящую смесь, как только температура в нем поднималась до ста двадцати градусов. Пока что ничего подобного не произошло, и он не знал, в чем причина – в том ли, что воздух в моторном отсеке еще не прогрелся до критической отметки, или в том, что древняя противопожарная автоматика приказала долго жить.
Он читал о «королевских» еще кое-что, но об этом в данный момент лучше было не вспоминать.
– Что там у тебя за шум? – сердито спросила трубка голосом генерала Потапчука.
