Сергей Зверев - Русская рулетка
Удалось также установить, что женщин в особнячке нет, только проституток привозят… Но уж этих-то регулярно, почти каждый день. Что за дагестанцы, чем именно занимаются, никто не знал, старушки только ухмылялись и повторяли одно и то же, – «бандюги они».
Некоторую ясность внесла некая пьяная личность, обнаруженная «витязем» Олегом в подвале той самой шестнадцатиэтажки, с крыши которой он делал снимки.
Личность, как выяснилось, умудрилась однажды попасть во двор особняка. Когда с полной сумкой пустых бутылок, она добиралась до родимого подвала с Новоспасского пруда, где занималась сбором пустой тары и в поисках надежной опоры держалась за железобетонный забор, то около железных ворот была остановлена каким-то «абреком», как с презрением выразилась личность, и грубо, за шиворот, уволочена во двор.
Затем ей, личности, дали пинка, чем смертельно оскорбили ее человеческое достоинство и заставили убираться, как какую-нибудь последнюю уборщицу, в каком-то «сарае» рядом с воротами, в котором стоял такой бардак, что по сравнению с ним подвал, где личность обитает уже второй месяц и ни разу еще не подметала, потому, что она личность, а не уборщица какая-нибудь, так вот, – этот подвал показался бы стерильным помещением.
В «сарае», как вспомнила, сильно напрягшись, пьяная личность, она подмела и вымыла полы в двух комнатах, в одной из которых было восемь топчанов, как в казарме, а во второй – какие-то шкафы.
Один из «абреков», отпихнув ногой возящегося с веником мужика, открыл такой шкаф и поставил туда свой автомат, после чего шкаф закрыл на замок.
Ясно было, что это что-то вроде караулки у «бандюг-дагестанцев». Но пьяная личность, которая через полчаса общения с Олегом вспомнила, что зовут ее саму – Семен Васильевич и что была она когда-то доцентом и кандидатом наук, правда, не помнит, каких, поведала Олегу еще один интересный факт.
Между собой «абреки» разговаривали на своей тарабарщине, но, когда Семен Васильевич спросил у одного из них, нельзя ли ему забрать мешок с пустыми бутылками, целую батарею которых он вытащил из-под топчанов, они перешли на русский, и один из них сказал другому, что пусть, мол, забирает и убирается оттуда поскорее. А то, если, мол, не приведи аллах (так и сказал: «Не приведи, аллах!»), вернется Руслан, он им уши отрежет с головами вместе, если узнает, что они не сами в караулке убирались, как он приказал, а какого-то пьяного русского мужика заставили.
Семен Васильевич все эту историю очень хорошо запомнил, потому что он сначала от смертельной обиды просто-таки протрезвел окончательно, когда его пинком наградили, а потом обрадовался смертельно, потому что мешок с бутылками ему забрать все же разрешили. Правда, еще один пинок дали, когда он из ворот выходил.
Вручив Семену Васильевичу в качестве гонорара бутылку «Анапы», Олег тут же сообщил добытые им сведения в Запрудный.
Константин понял, что с одним из братьев Матукаевых пришла пора разобраться. А в том, что в особняке жил Руслан Матукаев, Панфилов больше не сомневался.
Ну что ж! Одного он нашел.
Он поручил Олегу продолжать наблюдение за особнячком и начал готовить план «разговора» с одним из братьев-дагестанцев.
Через три дня он вызвал к себе в кабинет бухгалтера Шевченко и вручил ему запечатанный конверт.
– Держи, Виктор Сергеевич, – сказал Панфилов. – Остаешься за главного. Если я через три дня не появлюсь, вскроешь. Ну а остальное сам все знаешь, что да как. Держи поводья, словом.
Шевченко пожал плечами, взял конверт и улыбнулся скептически.
– Не люблю я эту таинственность и недомолвки, Константин Петрович, – сказал он. – Случалось вам и на больший срок отлучаться, и никаких конвертов вы мне при этом не оставляли. А тут что за притча?
Однако Константин ответил ему совершенно серьезно, без тени улыбки.
– Там, Виктор Сергеевич, мое завещание, – сказал он. – И инструкции, которые я оставил вам лично, о том, как распределить черный нал. Я не сомневаюсь, что, если понадобится, вы все сделаете именно так, как я прошу, так, как здесь написано.
Услышав слово «завещание», Шевченко тут же стер с лица улыбку.
– Надеюсь, этого не понадобится, – искренне сказал он.
– Я тоже на это надеюсь, – ответил Панфилов. – По крайней мере, не сейчас, рано еще, рано…
И вышел, оставив главбуха разбираться с делами и документами.
В конверте были главным образом распоряжения о таких посмертных просьбах, которые Панфилов не мог доверить ни одному нотариусу и вообще ни одной государственной структуре.
Например, он просил продолжать финансировать запрудненскую братву до тех пор, пока они будут сотрудничать с Павлом Бережновым, было письмо к самому Паше, которого Костя просил поработать с братвой, если ему, Панфилову, вдруг не повезет…
Но он не думал, что ему может не повезти. Просто, – деньги есть деньги, – и о них нужно позаботиться заранее, заранее пристроить куда-нибудь. Деньги без хозяина никогда не остаются, ни секунды бесхозными не лежат.
Только попробуй он, Жиган, отбросить коньки, сейчас же растащут, как стая воробьев кучу зерна, – каждый в клюве по зернышку. А у иных клювы такие, что туда и целый мешок этих зернышек влезет.
Настроен Константин Панфилов был серьезно. Он шел забирать жизнь у Руслана Матукаева и был уверен, что сделает это.
Конечно, проще всего было бы загрузить тротилом какой-нибудь «Урал» потяжелее, разогнать его хорошенько, выпрыгнув перед самыми воротами, снести их к едреной бабушке и взорвать особнячок вместе со всеми его обитателями. Но этот план имел один существенный недостаток. Панфилову необходимо было самому увидеть, как умрет Руслан Матукаев. А кроме того, он хотел поговорить с ним. О его брате, Хожахмете.
Поэтому от соблазна сделать все в одиночку пришлось отказаться. Да и еще одно соображение останавливало Константина. Он хорошо знал, что малейшая случайность часто перечеркивает даже самые надежные, стопроцентные планы.
А в случае неудачи слишком многие обрадуются его смерти, слишком многим он не воздаст должное. Панфилов не мог рисковать.
Он вызвал Стаса Маленького из Фокина и устроил небольшое совещание со своими «афганцами».
Решили Степана на операцию не брать, чтобы не засветить его ненароком, ему уже удалось собрать кое-какой материал о сотрудничестве Сапронова с Трошиным, не ясно было только, что за деятельность их объединяет.
Степан все никак не мог установить подслушивающее устройство в кабинете начальника ОВД, но на днях по графику ему предстояло ночное дежурство в отделе, и он на это дежурство очень надеялся. Вопрос с его неучастием в операции решили единогласно.
А вот по поводу пятерых «афганцев», которых Стас Иконкин привез с собой из Коломны и Чехова, немного поспорили. Сам Стас и Панфилов уверены были, что парней сразу же нужно проверить в деле, а Стас Маленький и Сергей сомневались. Народ, мол, неизвестный, присмотреться сначала нужно. Но в конце концов высказанный Константином аргумент, что есть, мол, такая вероятность, что не они к парням будут присматриваться, а парни – к их трупам, убедил скептиков. В самом деле, лучше всего людей проверить в деле. По крайней мере, сразу все станет ясно.
Двоих своих ребят из «Витязя» – Олега и его напарника Жору, – Паша Бережнов просто навязал Панфилову, хотя тот честно предупредил своего союзника, что дело предстоит сложное и опасное.
Но Паша сказал, что ребята не простят ему, если он их не пошлет с Панфиловым разбираться с тем особнячком, за которым они следили, что они, мол, его сразу же об этом предупредили, что сочтут это за недоверие, что ему, Паше, с ними еще работать и работать, и так далее и тому подобное… Короче, убедил.
А кроме того, Панфилов отобрал из братвы еще восемь человек из тех, кто заслужил рекомендации братьев Свиридовых. С ними Жиган сам поговорил с каждым отдельно и со всеми вместе.
После разговора никто из них не выказывал недоумения по поводу совместных действий с «афганцами». Понятие «союзники» заняло в их головах вполне определенное место. Главным среди них Жиган назначил Мельника.
Всего с ним вместе набралось двадцать человек. С оружием помог тот же Бережнов. Конечно, свое зарегистрированное «витязевское» оружие не взяли на операцию даже Олег с Жорой. Но Паша вывел Панфилова на своего человека в Москве, который оптом и потому не слишком дорого продал ему и два десятка «калашей», и с полсотни гранат, и бронежилеты, и много еще всяких необходимых мелочей, вроде черных маскировочных масок и небольших лесенок с крючьями, с помощью которых можно было перебраться через двухметровый забор буквально за пару секунд.
Оружие, рассчитывал Константин, в любом случае пригодится и после операции. Он намеревался в ближайшем будущем вооружить братву надежными стволами, покупать оружие так и так бы пришлось. Поэтому он не считал денег, приобретая весь этот арсенал.