Евгений Сухов - Один против всех

— Ну, а потом что было?

— Выпил я. Но самую малость. Если меня и есть за что укорять, так это за то, что на грудь немного принял. Но старался не увлекаться, все-таки я за рулем был. На той самой злополучной «восьмерке» приехал, — в голосе прибавилось грусти, словно заговорил о покойнике. — Потом я пригласил ее к себе, она не отказалась.

Шевцов открыл папку и, выудив из нее небольшую любительскую фотографию, положил перед Кораблевым.

— Это случайно не она?

Глаза верзилы округлились, и он в удивлении распрямил спину, отчего сделался еще выше.

— Точно, она! Ну вы даете!

— Так что дальше было?

— А что дальше? Все обыкновенно было. То, что у мужика с бабой случается, извините меня за откровенность. Вот здесь я был благодарен, она просто показала класс. Я даже не подозревал, что девка на такое может быть способна, — в голосе Семена послышались теплые нотки, глаза слегка повлажнели. — Мне даже показалось, что она сама всего этого желает! Как будто чего-то хочет забыть, вот и ударилась в разгул. Не помню, как и уснул. А проснулся от того, что меня кто-то по роже колотит. Открываю глаза, а это жена. Башка трещит неимоверно, в глазах туман. Оказывается, жена вернулась раньше времени под утро. Открыла дверь своим ключом, а в комнате газом воняет, подбежала ко мне, думала, что я уже покойник, а я зашевелился. Открыла двери, балкон, проветрила комнату. Вот так меня и спасла. Конечно, потом с ней был разговор неприятный. На столе пара бутылок шампанского, бокал со следами губной помады, простыни перепачканные. Даже волосы нашла на подушке. Прикинулся, что ничего не знаю, ничего не помню. Потом начал врать, что, как только она уехала, к нам зашел мой приятель со своей подружкой, вот они и перепихнулись на нашем супружеском ложе. Но она так и не поверила мне, и правильно сделала, — махнул рукой Кораблев. — Собрала свои вещички и отбыла в неизвестном направлении. Звонил ее матери, но та говорит, что Марины у нее нет. Вот такая неприятная история.

— А эта девушка, Ольга Крачковская, не могла вас отравить?

— Точно! Ее так и звали, Ольга, — радостно воскликнул Семен. — Отравить меня? А какой ей смысл в этом? Вроде бы я ей ничего плохого не сделал. Мне кажется, даже, наоборот, спасибо должна была сказать, — недоумевал Семен Кораблев. — Все-таки я потрудился на славу, и она должна была остаться довольной. Извините за подробности, мне как-то неловко говорить, но она так кричала от удовольствия, что у меня перепонки лопались.

— А где ваши ключи от машины?

— Понятия не имею! — искренне посетовал Семен. — У меня нет привычки ими бросаться, я их все время держу в кармане. А утром сунул туда руку, а там их нет. Может быть, обронил где?

— А это не ваши ключи? — Шевцов сунул руку в карман и брякнул связку на стол.

— Мои. Но как они у вас оказались?

— Ничего сложного в этом нет. Ваши ключи мы обнаружили в салоне обгорелого автомобиля. Скорее всего их вытащила из куртки та самая девушка, она же и включила газ. Так что вы должны быть очень благодарны супруге за то, что она явилась раньше времени.

Глаза у Кораблева возбужденно забегали, грудь раздулась колесом, казалось, через секунду он разразится проклятиями, но он неожиданно тонко выдохнул:

— Во-от сука! Да я сегодня же пойду в ресторан и за волосы оттаскаю ее как следует! Она же меня убить хотела!

— Чего я не советую делать, так именно этого. А потом, она вряд ли будет в ресторане.

Кораблев успокоиться не мог, голова его, напоминающая мяч, дергалась из стороны в сторону.

— Ну сука так сука! Это надо же додуматься до такого. Кто бы мог знать, — в досаде ворочал он своим огромным телом, стул при этом трещал, казалось, еще одно неловкое движение, и посетитель развалит казенную мебель.

— Не надо так расстраиваться. Может быть, вспомните что-то еще?

— А чего тут вспоминать. У меня до сих пор башка трещит от этого газа, будто целый месяц пьянствовал.

Горе его было искренним, хотя в этом он видел некую житейскую мудрость: за каждое удовольствие приходится расплачиваться.

— У меня к вам такая просьба: если вы ее все-таки встретите, то, пожалуйста, не предпринимайте никаких шагов и обязательно сообщите нам.

— Непременно, — выговорил Семен многообещающе, в голосе услышалась готовность ухватить ее за волосы и немедленно волочить в милицию.

Генерал Прохоров по обыкновению нервно барабанил костяшками пальцев по столу и молчал. Скверная привычка. Надо отдать ему должное — он умел нагонять на подчиненных жути. Даже самые закаленные в присутствии генерал-полковника чувствовали себя солдатами-первогодками. Особенно тягостно было затянувшееся молчание. Антон Игоревич хмурился, округлял глаза и так болезненно морщился, будто с него снимали скальп. Хуже всего было то, что при этом он поочередно рассматривал соратников, и редко кто из них способен был выдержать угрюмый взгляд генерала.

Оборвать барабанную дробь даже нечаянным чихом было бы куда большим святотатством, чем нагадить в святом месте, а потому, уподобившись ценителям прекрасного, офицерский состав слушал рваные ритмы, выходящие из-под генеральских пальцев.

— Та-ак, — наконец произнес он. — Что скажете в свое оправдание? Я за вас всех буду думать? Тогда на хрена мне такие работнички нужны.

Генерал говорил отрывисто, а глуховатый голос напоминал удары баскетбольного мяча, Шевцову же казалось, что это перекатываются по кабинету полковничьи головы, срубленные генеральским гневом.

— Ну вот ты, Крылов, что мне скажешь? — строгий генеральский взор остановился на начальнике отдела уголовного розыска.

Геннадий Васильевич и прежде не был златоустом, а сейчас потерялся совсем. Поднявшись, он напоминал нерадивого сына, попавшегося на глаза отцу в тот самый момент, когда начал стирать в дневнике злополучную двойку.

— Делаем все возможное, товарищ генерал-полковник.

— Ты вот мне что скажи, полковник: как это так получилось, что Куликов сумел удрать от вас четверых? А?

Геннадий Васильевич не один раз пожалел о том, что решил участвовать в эксперименте, будто, кроме этого, у него не было никаких дел. А виной тому было плановое совещание, на котором он хотел доложить о результатах. Не случись этого, сейчас сидел бы с невинным лицом поблизости от генеральского стола, а не жался бы в углу кабинета, как нашкодивший школьник.

— Все произошло как-то неожиданно, мы даже толком не успели среагировать, — признался полковник.

— А автомат-то у вас для чего? — продолжал распекать Крылова генерал.

Присутствующие прятали улыбки. Дело было даже не в Крылове, а в манере Прохорова делать внушение своим подчиненным. И наглядным примером доказать, что путь от полковника до генерала такой же сложный, какой бывает у гусеницы, прежде чем она превратится в легкокрылую бабочку. К таким вещам стоило относиться философски — сегодня не повезло Крылову, завтра в роли мальчика для битья может оказаться любой другой из присутствующих.

— Сержант стрелял, попал в стекло… — уныло оправдывался полковник.

— Да не в стекло надо было стрелять, а бить на поражение, если уходит. И не одному сержанту, а всем, кто там был. В тир надо почаще ходить, тогда таких промахов не будет!

Крылов скосил взгляд на Шевцова, сидящего у противоположной стены кабинета. Мрачноватый вид майора вроде бы говорил о полном сочувствии непосредственному начальству. Но Геннадий Васильевич прекрасно осознавал — Шевцову приятно было увидеть его, сидящим в центре огромной лужи.

— Виноват, товарищ генерал-полковник!

— Ладно, садись, — махнул устало кистью Прохоров. — Ну а где другой отличившийся? — взглядом разгневанной гюрзы обвел он присутствующих. — Ах, вот ты где затаился, сразу и не отыщешь. Рассказывай, майор, чем занимаешься?

Шевцов мгновенно поднялся.

— Судя по нашим оперативным данным, Куликов по-прежнему в Москве. Скорее всего он просто залег на дно. Со своими старыми знакомыми пока не встречается и, видимо, выжидает. Во всех местах его возможного появления мы установили пункты наблюдения.

— И как долго нужно ждать от вас результатов?

— Думаю, что недолго, товарищ генерал, — отчеканил майор. — Куликов очень деятельная натура и вряд ли захочет так долго оставаться в бездействии. К тому же нам стало известно, что за время его отсутствия в команде появились лидеры, которые хотели бы, чтобы Куликов не возвращался вовсе.

— Смотри, майор, я не девка, обещаниями меня кормить не нужно. Если слово не сдержишь, считай, что нажил в моем лице крупного недоброжелателя. Тебе все понятно?

— Так точно, товарищ генерал-полковник! — выдохнул Шевцов, силясь выдержать его взгляд.

— Ладно, добро, садись, — смилостивился генерал.

Огромный бильярдный стол, обтянутый зеленым сукном, больше смахивал на футбольное поле без игроков, на которое, по чьему-то злому умыслу, было высыпано неизмеримое количество мячей. Вся комната погружена была в полумрак, только стол, стоящий в самой середине, освещен был мягким дневным светом.