Эльмира Нетесова - Месть фортуны. Фартовая любовь
— Знаете, я предпочел бы, чтобы меня не причисляли к толпе. Каждый человек — личность! Вот й мы, адвокатов в городе много, а выбрали вас. По совету моего друга, — указал на Лангуста.
— Дело не в капризе, а в доверии. Проверенном, многолетнем. Вы о нас знаете немало. Одно дело, как лично к нам относитесь, другое — как защищаете! Сегодня я пришел познакомиться. А завтра, как знать!
— Сложные вы люди. Ну, да это не мое дело. Однажды меня удивили! Ограбили, а потом все вернули. И после того живу спокойно. Никто не приходил. Даже в магазинах перестала шпана лазить по моим карманам. Стороной обходят. Хотя воров в городе не убавилось.
— Знаете, Нина Владимировна, мы тоже не вслепую живем. Знаем, кто чем дышит. Бывает неспроста кого-то за жабры берем. За подлость наказываем.
— Возможно! И все же остаетесь при этом фартовыми! Давайте не будем говорить о правых и виноватых! Как бы то ни было, вам трудно судить о поступках обычных людей. А им — вас не понять. Другое дело, если бы вы имели семьи, детей!
— У меня есть дочь! А у него — сын! — указал на Лангуста Шакал.
— Что ж… Вряд ли они живут спокойно. Хотя… Не мне о том судить…
Лангусту вскоре надоела интеллигентная перепалка. Он заскучал и оттоптал Шакалу ноги, торопя его заканчивать визит.
Нина Владимировна, простившись с ними, не приглашала навещать ее. И Шакал, выйдя из дома, сплюнул досадливо.
— Замороченная баба! Уж и не знаю, какова она в процессе, но в жизни — не лучше других. Правда, внешне ее иной представлял. А она — ничего смотрится! — сели в такси.
В хазе веселье било через край. Фартовые, забыв обо всем, пили, ели без разбору, мяли шмар, поили их, забывая всякую меру.
Громко надрывался магнитофон, перекрывая тосты, визги, смех. И вдруг в окно первого этажа влетел булыжник. Разнес вдребезги стекло, попал в Плешивого. Тот свалился под стол без сознания.
— Что за черт? — мигом отрезвел Глыба и кинулся во двор. В это время из сада прибежали Капка и Король. Тоже шум услышали. Хотели узнать, что произошло? Думали, что кенты перепились. Когда узнали, выскочили на дорогу. Булыжник был брошен именно оттуда. Но на ней — никого. В наступающей ночи отчетливо прослушивался каждый звук.
Капка велела всем уйти в дом. Сама осталась в темноте. Затаилась у калитки не дыша. Ждала, кто появится из темноты.
В доме продолжалось веселье. Задрыга вслушивалась в ночь. Она сразу уловила тихий шелест раздвигаемой сирени. Вот мелькнула тень, припала лицом к окну. Кого-то высматривали в доме, видно, перед вторым булыжником, чтобы попал в цель.
Задрыга бесшумно подкралась. Сбила с ног человека, уже поднявшего булыжник, придавила к земле, вцепившись в непрошенного гостя цепкими пальцами. Тот извивался, брыкал ногами, пытаясь скинуть с себя Капку.
Худой, пропахший сыростью тоннели, мальчишка, норовил исцарапать, искусать, разорвать Задрыгу в клочья. Но силенок не хватало, и пацан чуть не плакал от злости.
— Костя?! — узнала Капка. И дав крепкую пощечину, приказала грубо:
— Уймись, падла!
Мальчишка сжался в комок.
— Ты чего это съехал? С ума спятил? Чего возник? Колись, вонючка! — тряхнула пацана так, что у того голова пошла кругом.
— Пришибу! Чего возник, паскуда? Кто натравил тебя на нас? — теряла терпение Капка.
— Все равно тебя придушим! — выкрикнул он, когда Задрыга вывернула ему обе руки.
— Меня? — Капка схватила мальчишку за ноги, тряхнула так, что он прикусил язык.
— А ну, ботай, за что душить собрался?
— Знаем за что! За все сразу! Всю вашу банду перемолотим! До единого! — грозил Костя, вытирая невольные слезы.
— Тогда вякни, кто послал тебя?
— Никто! Я сам! А не смогу я, придут все! — пообещал всхлипывая.
— За что? — трясла мальчишку Капка.
— А что? Сама не знаешь, сколько вы нам делов натворили? Сволочи проклятые! Заразы! Чтоб вы околели!
— Заткни базар! Трехай по делу! — потребовала Капка зло.
— За Митьку всех вас перебьем! Какого ты, шкелетина, забирала в свою банду!
— А что с ним? Он же вернулся к вам! Потом в психушку попал.
— Это ты его довела до дурдома!
— Я при чем? — удивилась Капка.
— При том! Что если б ты его не забрала, ничего бы такого не случилось! Из-за вас столько горя свалилось на нас!
— Дурак! Да если б я его не взяла, он умер бы от чахотки, как и сестра!
— Он и так умер! Он умер от горя! В своем уме! От стыда,
что сестру бросил! В болезни ее оставил. А все ты виновата! Сманила! Довела до могилы! Чтоб тебе его смерть! — пожелал сгоряча.
— Разве я убила его сестру? Она все равно бы умерла! И Митьку я силой не тащила! Я предложила. Пошли те, кто сами решились.
— Все равно придушим! Тебе от нас не уйти! Нас много! Мы не простим! Зачем ты брата с сестрой разлучила?
— Он сам так захотел!
— Мартышка облезлая ты, вот кто! Митька вовсе не был вором. Он не умел. Он не любил воров. Ты сманила его. И других! Кому от того легче жить стало? Тебе? Вот и схлопочешь.
— Угомонись, дурак! Мне тебя пришить, что плюнуть! За весь брех твой. Но я не размажу тебя. Я узнаю, кто научил и подослал, кто озлобил вас всех?
— Никто!
— Темнишь! — вывернула ухо и сдавила так, что из него брызнула кровь.
— Кто прислал тебя?
— Я сам! — стонал мальчишка.
— Откуда пронюхал хазу? — надавила на грудь коленом. Костя стал задыхаться, и Капка, отпустив, спросила:
— Как нас надыбал?
— За вами вся подземка следит. Всегда! Мы все про вас знаем! Мы всегда рядом. Вам от нас не уйти!
— А почему вы забыли про Егора, Тоську? Почему другие, кто у нас — довольны?
— И они уйдут, когда узнают все про вас! Людоеды проклятые!
— Мы людоеды? У вас подыхают от чахотки, у нас выздоравливают! И ты еще нас лажаешь, падлюка? Сдохни, сучий выкидыш! — потеряла терпение и набросилась на пацана. Но тот вывернулся, чуть не убежал. Капка поймала его у забора. Сшибла с ног. Но тут же почувствовала сильный удар в висок…
На секунду увидела яркую вспышку на небе. Хотела сообразить что-то, но не успела. Упала в клумбу, лицом в землю. Она не слышала, как исчез Костя.
Задрыгу Нашли под утро. Окоченевшую, бледную, с посинелыми губами. Она была похожа на мертвую. Дыхание девчонки едва прослушивалось. Она долго не приходила в себя. Правая сторона лица была черной. Задрыга никого не узнавала и мерзла.
— Капля! Капелька моя! Кто тебя обидел? Скажи мне? — стоял на коленях перед постелью Король.
Шакал сидел возле дочери, менял примочки, оттягивающие синяки и боль. Глаза его горели зелеными огнями. Он был взбешен.
Глава 9. Проколы
Забухали падлы до у серу! Ни хрена не видели и не слышали, что рядом с хазой случилось? Законники!
Мать вашу… Где стрема была? Почему налет просрали? Кто тут возникал? Как Задрыга во дворе одна осталась? — вышел к кентам бледный как снег пахан.
— Ну мы со шмарами были! Ты весь кайф сорвал! Откуда знаем? — опустил голову Мельник.
— Она велела нам с Королем слинять в хазу, — подал голос Глыба.
— Вы и рады! Не нахавались шмарья!
— Я шмар не трогал! — поднял голову Король.
— Заткнись! Тоже мне, кент! Даже не пасли налет, не стремачили Капку. А если бы замокрили ее?
— Погоди, Шакал! Ну, лажанулись! Расслабились малость. Да разве это грех? После ходки — первый раз кирнули! Что ж ты кипеж поднял! Плешивого тоже звезданули. Недавно очухался кент. И Капка придет в себя. Вякнет. Тогда решим. Теперь чего наезжаешь? — встрял Хайло.
— Я спрашиваю, где была стрема? Почему хазу оставили? Где сявки? Куда они смылись? Кто должен хазу пасти?! — гремел пахан так, что стремачи в коридоре дышать боялись.
— Вон из малины! Чтоб духу вонючего не было! — грохнул по столу.
— Они на мусора поверили! Он же вякнул, что ажур заметан. Видать, тоже бухнули, козлы! — не выдержал Чилим.
— Почему налет упустили? — сдавил кулаки.
Кенты сидели молча, понуро. У всех с похмелья болели головы. Разборка была так некстати.
— Пахан, — послышалось тихое из Капкиной комнаты. Шакал тут же забыл о малине, вернулся к дочери.
— Пить хочу. Дай воды, отец, — попросила еле слышно. И, тянув за спину, спросила:
— Кто это с тобой пришел? Никого ко мне не впускай…
— И Короля? — удивился Шакал.
— Если можно, Лангуста позови.
. — Капля! Кто тебя припутал? Вспомни, девочка моя! — склонился к губам дочери Шакал.
— Не знаю. Я не видела его, — прошептала пересохшими губами.
Лангуст обложил листьями сирени лицо и голову Капки. Протер ступни ног муравьиным спиртом, чтобы оттянуть боль от головы. Сам сел на низкую табуретку.
— Ты знаешь, Задрыга, как однажды я влип на деле? Меня кенты так измудохали, что на катушки не вставал целую неделю. А все за то, что запах нафталина не переносил. У меня от него чох начинался злостный. Со всех концов.
