Виктор Доценко - Икона для Бешеного 2
На первое инструктивное собрание Лайн пригласил отобранных им парней и девчонок из военной разведки, а также несколько особо рекомендованных ему командиром — подполковником Джерри Филлбаумом.
Всего перед Лайном сидело человек двадцать с небольшим, явно заинтригованных туманным сообщением о том, что им будет поручено некое спецзадание. В данной ситуации Роджер не видел смысла в долгих предисловиях и, не мешкая, взял быка за рога:
— Я, ребята, старый солдат и, поверьте, понюхал пороху, когда ваши родители еще под стол пешком ходили. Вам‑то, наверное, втолковали, что это за штука — политкорректность, а вот я со своими старыми мозгами до сих пор не разобрался и потому скажу вам прямо: ниггер есть ниггер, даже если он служит в армии США.
В аудитории раздались одобрительные смешки. Расчет Лайна оказался верен. Несмотря на то что добрая треть армии США состояла из темнокожих, а некоторые в них дослуживались и до высоких чинов, белые солдаты, особенно из южных штатов, традиционно презирали негров, считая их людьми второго сорта, и старались избегать общения с ними.
Расположив к себе аудиторию, Лайн продолжал:
А арабы? Те еще хуже ниггеров. Ниггер простодушен. Ему бы пива попить,
попеть да поплясать. Араб же хитер и коварен. Стоит тебе зазеваться, как тебе крышка. Поэтому с ними надо действовать по правилам, которым следуют ребята из секретного спецназа: «Хватай, кого надо, и делай, что хочешь».
Но ведь пленных пытать не положено! Есть какое‑то международное
соглашение, — раздался из задних рядов чей‑то неуверенный голос.
Те, с кем нам придется иметь дело, не пленные, а террористы, — строго заявил
Лайн, — так что сами понимаете… Необходимую информацию будем добывать всеми возможными и невозможными методами. Запомните, в секции тюрьмы 1–В содержатся наиболее опасные заключенные.
Первым в списке тех, кого Лайн намеревался допросить лично значился ученый–химик Мухаммед аль–Измирли, учившийся в Советском Союзе. Сопровождали Лайна сержант Джавал Дэвис и старший сержант Айвен Фредерик, которых перед допросом Лайн тщательно проинструктировал.
Химик, мужчина лет пятидесяти, среднего роста, с тонким, интеллигентным лицом, сидел в одиночной камере. При виде вошедших он медленно поднялся с койки.
Вы учились в Москве, господин Измирли, в Университете имени Патриса
Лумумбы, — скорее утверждая, нежели спрашивая, произнес Лайн.
Нет, я учился в МГУ, — на беглом английском ответил араб.
Русские вас многому научили, — в тоне Лайна явственно прозвучал сарказм.
Очень многому, — охотно согласился аль–Измирли, — я очень им благодарен.
Они научили вас пить водку стаканами и делать химическое оружие? —
продолжал иронизировать Лайн.
Как правоверный мусульманин, я не употребляю алкоголь, — все тем же
ровным тоном ответил заключенный, — а к оружию, в том числе химическому, отношения не имею. Моя специальность — полимеры.
Ложь! — повысил голос до крика Лайн. — Где находится тот секретный завод,
где вы работали? Где хранятся ядовитые вещества, которые вы изготовили?
Никаких ядовитых веществ на территории Ирака нет! Это установили
инспекторы ООН, — пролепетал аль–Измирли: он, очевидно, испугался.
Лайн, не говоря ни слова, слегка мотнул головой. Фредерик нанес арабу точный и мощный удар в челюсть. Тот упал на пол и потерял сознание.
Продолжайте, — бросил Лайн, выходя из камеры. Он не любил зря терять
время.
В камере, куда Лайн направлялся, содержались пятеро молодых иракцев, подозреваемых в том, что они члены «Армии Махди», которую возглавлял молодой шиитский айятолла Моктада аль–Садр, провозгласивший вооруженный джихад против американских захватчиков. Там заправлял допросом рослый парень с красивым, но туповатым лицом, капрал Чарльз Грейнер. Ему в помощь Лайн определил двух рядовых из Алабамы и двух девиц, Сабрину Харман и Линди Ингленд.
Действо было в самом разгаре, когда Лайн присоединился к своим подчиненным. Он дал им четкое указание вырвать у иракцев признание в том, что они убивали американских солдат и тех соотечественников, что пошли на сотрудничество с американской администрацией. Хотя у одного из арестованных нашли автомат Калашникова, а у другого — гранату, никаких иных доказательств не имелось.
Опытный психолог, Лайн прекрасно знал, что для мусульманского мужчины сексуальное унижение страшнее смерти, потому приказал одеть арестованных в прозрачное женское белье. Молодые иракцы с поникшими головами, тупо уставившись в пол, сидели на нарах.
При виде вошедшего Лайна Грейнер во все горло заорал:
Вста–а-ать!
Работавший по контракту с администрацией США в Ираке местный переводчик Адель сказал это по- арабски.
Заключенные вяло поднялись.
С ледяной вежливостью Лайн спросил:
Где находится руководитель вашей подпольной организации? Кто еще в нее
входит? Нам нужны имена и адреса.
Местный толмач перевел.
Один из молодых людей поднял голову и, с нескрываемой ненавистью глядя на Лайна, что‑то коротко ответил.
Адель немедленно сделал перевод:
Он говорит, что никакой организации нет. А автомат и гранату они случайно
нашли.
Наш патруль задержал их недалеко от места, где были найдены два убитых
американских солдата. Им это известно? Кто этих солдат убил? — Лайн не повышал голос.
Другой молодой арестованный что‑то невнятно буркнул, что в переводе Аделя прозвучало:
Они никого не убивали…
Лайн выразительно посмотрел на Грейнера.
Действуйте, капрал, по известной вам инструкции, — сказал он и добавил: — Я
скоро вернусь.
Он поспешил в одиночную камеру, где находился ученый–химик. Бедняге досталось по полной программе.
Аль–Измирли сидел на стуле обнаженный, с руками, связанными за спиной, и опутанный проводами.
Его пытали электрическим током, пропуская заряд через половые органы. Ученый стонал, подвывая, словно раненный волк. Видно, кричать у него уже не осталось сил.
Скажите, профессор, где хранятся вещества зарина, фосгена, горчичного газа?
— деловито, как будто бы на обычной бизнес–встрече, поинтересовался Лайн.
Все эти запасы по указанию комиссии ООН давно уничтожены, — пролепетал
аль–Измирли.
Вы, оказывается, неисправимый лжец, профессор, — раздраженно бросил Лайн
и, обращаясь к своим подручным, распорядился: — Продолжайте, ребята, вы знаете, что дальше делать.
Так точно, сэр! — радостно отозвался старший сержант Фредерик.
Лайн вернулся в камеру, где допрашивали подозреваемых в терроризме.
Капрал Грейнер действовал строго по инструкции: молодые люди, уже даже без женских тонких и коротеньких трусиков, были построены в тесный кружок и мастурбировали, касаясь ягодиц впереди стоящего. Тот, кто пытался отстраниться или не усердствовал в этом постыдном публичном акте, немедленно получал удар дубинкой. Сабрина снимала на камеру широко улыбающуюся Линди на фоне происходящего.
Заметим, что один из несчастных достиг оргазма и капрал толкнул его изо всей силы. Араб с глухим стуком рухнул на бетонный пол. Пока он приходил в себя, Линди ловко надела на его шею собачий ошейник. Затем рывком поставила ошалевшего парня на четвереньки и так позировала перед объективом видеокамеры.
Грейнер одним увесистым тычком повалил на пол остальных арабов, и девицы принялись прыгать на их обнаженных телах. Раздались глухие стоны.
Лайн по натуре не был садистом. Он искренне считал себя борцом за свободу, так что зрелище, свидетелем которого он оказался, не доставило ему никакого удовольствия. Уходя, он вызвал Грейнера в коридор.
Не давай им передышки, допроси по одному кто‑то должен расколоться. Адреса
передай дежурному из военной полиции, — приказал Лайн.
Слушаюсь, сэр! — Грейнер преданно ел босса взглядом. — Уверен, что после
такой обработки они запоют, как утренние птички! — усмехнулся он.
Вечером Лайн подвел итоги дня. Трое из подозреваемых в терроризме сломались и назвали сообщников. Капрал не ошибся. Сходные результаты дали и другие допросы «с пристрастием». Ничего не удалось добиться от профессора–химика аль–Измирли. Он скончался, как было написано в медицинском заключении, «от острой сердечной недостаточности».
Офицер медицинской службы Нил Уоллин, принесший Лайну это заключение, неодобрительно сказал:
Я все понимаю, Роджер. У нас равные цели. Мы лечим, а вы калечите,
поскольку нам нужна информация. Но я вынужден призвать вас и ваших людей не преступать определенных границ. В противном случае я буду обязан, как медик, поставить в известность высшее командование о том, как вы обращаетесь с заключенными.
Возмущению Лайна не было предела — эти чертовы либералы проникли и в армию. Куда катится Америка? Но этот лысый унылый очкарик спокойно может написать куда угодно, а знает он много, ежедневно совершая медицинский обход большинства камер.
