Валерий Барабашов - Крестная мать
Глава тридцатая
Потрясение было столь велико, что никто из троих — Татьяна, Изольда и Петушок (Игорь сразу же погнал «кадиллак» в гараж) до самого рассвета не сомкнул глаз. Да и какой мог быть сон, когда тщательно подготовленная операция рухнула — Бизон жив! Казнь не состоялась!
Изольда, вся в слезах, снова и снова рассказывала, как она вернулась в квартиру, как увидела окровавленного и разъяренного Жорку на тахте, как какое-то время не могла прийти в себя, а потом, находчиво выкрутившись, побежала звонить. Феликс отозвался тотчас; минут через двадцать — двадцать пять, не больше, он был уже у Бизона с каким-то позевывающим, сердитым врачом, который профессионально-умело осмотрел Жорку, обработал раны (входное и выходное отверстия на спине и груди), наложил тампоны и сделал уколы. Из разговоров Изольда поняла, что ни в какую больницу Жорку не повезут, пуля хоть и пробило па его насквозь, но, судя по всему, не задела жизненно важных органов. Все окончательно покажет рентген, который ему сделают тайно, без официалыцины. Потом Бизон отлежиться у какой-то Ады Константиновны дома. Она медсестра, учить ее не нужно, женщина проверенная, надежная. А места в доме хватит и на семерых раненых.
Дерикот, внимательно слушающий врача, молча кивал, соглашался. Да, хорошо, понятно, так и надо, Женя. Потом позвал на кухню Изольду, снова выслушал ее версию ранения, неопределенно покивал взлохмаченной головой — то ли поверил ее рассказу, то ли нет, не поймешь. Сам Бизон ни на чем не настаивал, стонал, матерился, совсем не обращая внимания на присутствие Изольды. Ее объяснение, кажется, принял, плаксиво говорил Дерикоту:
— Да хрен его знает, Феликс Иванович, может, я и сам в себя пальнул, ничего же не помню, вырубился! Выпили много, да, а что дальше было — хоть убей, не помню… С другой стороны, с чего бы это мне стрелять в себя? Что я — совсем идиот, что ли? Может, она стреляла, а теперь на меня сваливает. От баб всего ждать можно. Хоть и говорит…
— Да ты с ума сошел, Жора! — Изольда, дрожащая с головы до пят, заламывала руки, ужас исказил ее лицо. — Как тебе только в голову могло прийти такое? Я этот пистолет и в руки никогда не брала, даже не знаю, как с ним обращаться!
Она, как утопающая, хваталась за соломинку — подробно, теперь даже и показывая, восстанавливала перед хмурыми мужчинами картину «самострела» Бизона. Прибавила, что «сначала Жора пугал меня пистолетом, передергивал затвор, к виску приставлял…»
— Ну, а чего он хотел? — прямо спрашивал Дерикот.
— Он заставлял меня делать непотребное, а я отказывалась. Что я, шлюха подзаборная?! Он тогда снова наставил на меня пистолет, а я стала у него вырывать, хотела спрятать, а он махал им и как-то получился выстрел.
— Ладно, ладно, успокойся, — довольно миролюбиво проговорил Феликс. — Потребное, непотребное… кто вас теперь разберет? Главное, живой. Значит, вылечим. А там разберемся. Ты, Изольда Михайловна, язык за зубами держи, поняла? Что бы ни спросили — ничего тут не было, ты тут не была, ничего не знаешь. Про пистолет — никому ни слова, понятно?
— Да век бы мне этот пистолет не видеть! — вполне искренне заплакала Изольда, поняв, что первая гроза прошла. — Приехала в гости, все честь по чести, он же приглашал!.. А потом давай вытворять: то минет ему делай, то перед зеркалом раком становись! А потом и за пистолет схватился! Он же меня мог убить, Феликс Иванович! Дурак пьяный!.. Да чтобы я еще когда-нибудь с ним рюмку вина выпила!..
— Ну хватит, хватит, — сдерживал ее эмоции Дерикот. — Не зарекайся наперед, вместе работаем, неизвестно еще, как жизнь повернется. Поправится, все будет хорошо, погуляем вместе, под моим контролем. Тамадой у вас за столом буду. Скоро он поправится, Женя? Как думаешь? — повернулся Дерикот к врачу.
Тот, забинтовывая Бизону плечо, торопливо глянул на Дерикота.
— Ничего сейчас не могу сказать, Феликс Иванович. Будем надеяться на лучшее. Крови немного вышло, хрипов в легких я не слышу, может, пуля и не задела их. Но это все рентген покажет. Отлежится потом у Ады, недели через три-четыре — тьфу-тьфу! — будет на ногах, в строю.
— Женя, ты Аде Константиновне скажи, что она получит хорошие деньги, парня надо на ноги поднять как можно быстрее. Он у меня из коренных. И так ряды поредели… Я, правда, новых парней взял, но с ними еще работать да работать.
Бизон дернулся от неосторожного движения врача, и тот принялся его успокаивать:
— Потерпи, дорогой, заканчиваю. Вот тут еще… так, теперь все в порядке. А Константиновне ты доверяй, это наш человек. Поднимет тебя, не переживай, да и я буду почаще приезжать. Только бы легкие не были пробиты да от сепсиса Бог бы миловал, а остальное заживет. Мужик ты здоровый, выберешься.
Дерикот, до того расхаживающий по комнате, сел к Бизону на тахту, спросил:
— Терпимо?
— Терпимо. Налей-ка коньяку, Феликс Иванович.
Врач, перехватив вопросительный взгляд Дерикота, кивнул — можно немного, не повредит. Да и боль поутихнет.
Жорка выпил поданный Изольдой коньяк, откинулся на подушки. Дерикот заметил дыру от пули, потянул подушку к себе.
— Это… что?
— Он же через подушку стрелял, Феликс Иванович! — тут же нашлась Изольда, держащая, что называется, ушки на макушке. — Сначала мне на живот ее клал, говорил, что, вот, бабахну сейчас и никто не услышит. Пистолетом щелкал — и у себя возле виска, и возле моего. Он у него сначала незаряженным был. А потом патроны вот сюда, в рукоятку вставил, дернул вот эту штуку… как она называется?.. Да, затвор, и снова пистолет мне к животу… Я думала с ума сойду от страха.
— Но в себя-то он как попал, расскажи еще, — потребовал Дерикот, помогая вместе с врачом поднять Бизона.
— Ну… я же вам показывала!.. Вот сюда он мне приставил пистолет, я взяла его обеими руками, стала отнимать… А потом я даже и не помню, как получилось, куда он его направил… И подушка сверху, кажется, была, да… Вдруг — бабах! Я и обмерла. Жора сразу застонал и упал на кушетку, кровь пошла, пистолет у него вот так, в руке был… Я все оставила как есть, скорее оделась и — за «скорой»… Позвонила, прибегаю, а он сидит, ругается, весь в крови…
— Хорошо, что сообразили меня позвать, — одобрил Дерикот, осторожно надевая на Бизона кожаную куртку. — И «скорую» ты вовремя завернула, а то бы сейчас нам от легавых не отбиться. «Пушку» бы тут же изъяли, а она в розыске…
— Я бы им хрен ее отдал, — Бизон стоял уже на ногах, морщился, поправлял рукав куртки.
— Это хорошо, что ты в себя пришел, — спокойно заметил врач. — А так бы…
— Ладно, все, поехали! — распорядился Дерикот. — Вы ведите его к машине, а я квартиру закрою, гляну тут…
… — Ну, а дальше что было, Лиза? — спросила Татьяна, с напряженным вниманием слушающая рассказ Изольды.
— Ну, довели мы Бизона до машины, они уехали. А я домой… то есть, к вам, пошла.
— Ты поняла, где эта Ада Константиновна живет? Они называли адрес?
— Нет. Слышала, что они, Дерикот, кажется, сказал шоферу — на Левый берег, мол, поехали. И все.
— Ну, Левый берег большой, это полгорода. Так мы его не найдем. А надо бы…
Изольда с Петушком переглянулись. Они поняли, что их квартирная хозяйка вовсе не собирается отказываться от задуманного — довести начатое до конца.
— Тань… — мягко сказала Изольда. — Я, честно говоря, сомневаюсь, что Бизон и Дерикот мне поверили. Я, видно, путалась, когда рассказывала… меня же всю трясло! От этих людей всего можно ожидать! Они т а к на меня смотрели!
— Да, от этих можно, — не стала спорить Татьяна. — Поэтому я и спросила про адрес медсестры. Но как теперь эту сволочь достанешь? А Бизон придет в себя, снова начнут тебя спрашивать. Еще неизвестно, правда что, поверили они тебе или нет. Нужно быть готовой ко всему.
— Что же мне теперь делать? — Изольда, кажется, стала только теперь понимать серьезность своего положения. Да и Петушок заметно скис: неопределенность, тяготившая его, теперь усугублялась новой реальной опасностью — Дерикот со своими боевиками и медиками вполне мог выбить нужные признания как из Изольды, так и из Игоря. Права Татьяна Николаевна: от таких людей всего можно ожидать.
Татьяна раздвинула занавески — серое вялое утро стояло за окном кухни, где они сидели. Вздохнула:
— Надо, наверное, к Тягунову идти, признаваться во всем, помощи просить. Иначе нас всех, как котят, передушат.
— И что… ты ему все расскажешь? — ужаснулась Изольда. — Да нас же всех четверых… Ты разве не понимаешь, Таня?!
— Я буду говорить только про себя, Лиза. Не беспокойся. Я была одна, там, у Бизона.
— Но у Жорки была я! Меня он видел, а не тебя!.. И потом: пистолет. Где ты его взяла? Откуда ты знала, где он лежит? Как ты к нему в квартиру попала? Что ты на это скажешь следователям? И Жорка — он хоть и дурак, но поймет, кто дверь открыл!
