Уоррен Мерфи - Объединяй и завоевывай
Железная штуковина сорвалась с места, как если бы ею выстрелили из мортиры.
Когда контейнер коснулся поверхности воды, раздался характерный хлопок и всплеск. Звук был не слишком громким, но Римо тотчас успокоился.
– Доброго пути, господа чипы, – удовлетворенно пробормотал он и спустился на первый этаж.
Затем подошел к стоявшему на улице большому мусорному контейнеру-кузову и резким движением задвинул крышку-ракушку.
Никто и не обратил внимания, как он уселся в поезд на Восточной 116-й улице. Да и с какой стати? Выглядел он как самый обыкновенный человек без возраста. Как тысячи и тысячи других, он носил белую футболку и легкие серые брюки. К тому же на голове у него больше не было крышек от мусорных контейнеров – да и самих контейнеров в руках тоже не было.
Чувствовал он себя отлично. Плохо ли вновь стать полноправным членом организации и приносить добро, работая по призванию?! Иногда такое ощущение становилось той единственной наградой, которая требовалась ассасину.
Глава 3
Куратор Родриго Лухан сидел у себя в офисе, когда послышались самые первые звуки землетрясения и под ногами поплыл пол Национального музея антропологии, что на северной оконечности Мехико в парке Чапультепек.
Куратор пережил землетрясение 1985 года, которое со временем подзабылось. Разумеется, совсем стереть его из памяти он не мог, но по мере того как расчищались завалы, а на месте разрушенных домов возводились новые, мрачные воспоминания теряли былую яркость и драматизм. Ему тем не менее понадобилось около года, чтобы вновь научиться спать. С тех пор уже минуло десять лет. И вот уже десять лет он спал спокойно, хотя ясно было, что в любой момент земля может уйти у него из-под ног.
Вечером, перед тем как вернуться домой, Родриго Лухан – человек, который трудился в одном из самых престижных столичных университетов, носил на работу пиджаки и галстуки и разрезал запаянные в целлофан бифштексы стальными ножом и вилкой, – возносил молитву древнему божеству, чтобы оно оберегло город от новой напасти.
– О, Коатлик, мать моего народа, – просил он, – успокой злую землю у нас под ногами.
На этот его призыв Коатлик никогда не отвечала, хотя другие его просьбы исполняла довольно исправно. Даже если ее каменные уши слышали его молитвы, каменные губы по-прежнему продолжали хранить молчание.
Коатлик являлась одной из самых почитаемых богинь ацтекского пантеона. Лухан был сапотеком по матери. И гордился этим. Хотя несколько поколений предков Родриго превратили его кожу из темно-красной в светло-коричневую – что свойственно современным миштекам, – он продолжал хранить в душе искру преданности к древним сапотекам.
Как сапотеку ему следовало бы поклоняться Гуегуетеотлю – богу огня или Коцико – божеству дождя.
Но, к сожалению, эти столь уважаемые боги никогда с ним не разговаривали. А вот богиня Коатлик говорила.
Каменная статуя Коатлик – матери-богини и берегини мексиканского народа – исчезла со своего постамента шесть лет назад. Некоторые знатоки старины поговаривали, что ей удалось разлепить свои каменные ноги, после чего она и удалилась.
По правде сказать, у постамента и впрямь были обнаружены следы каменных ступней. Они так и шли цепочкой через весь парк Чапультепек. Сей факт задокументировали, но он ровным счетом ни на что не повлиял.
Следы исчезали в конце парка, и хотя их искали со всем тщанием, ничего стоящего обнаружить не удалось.
Поговаривали, что Коатлик обнаружили-таки в Теотиуакане, построенном древнейшей цивилизацией, появившейся в этих краях раньше ацтеков, основавших Мехико, да и вообще раньше всех других народов, населявших здешние края задолго до испанского завоевания.
Статуя была разбита на кусочки. Просто ужасно, если учесть, что она с минимальными повреждениями пережила века и эпохи!
Когда ее снова вернули в музей, она представляла собой только груду камней. И Лухан, вооружившись терпением и любовью, занялся ее восстановлением.
Пришлось использовать стальные болты. В самых крупных фрагментах сверлили дыры, вмуровывали штыри и подсоединяли таким образом один элемент к другому.
Когда каменщики и кузнецы закончили работу, Коатлик снова вознеслась на свой постамент в ее родном ацтекском отделе музея – рядом со знаменитым каменным календарем. Но все знали, что былой прочности в богине уже нет – как не было ее в сапотекском сердце Лухана.
Тем не менее статуя продолжала волновать души. На первый взгляд ее роскошное тело, вырубленное из базальтовой глыбы в восемь футов в поперечнике, было ничуть не меньше в ширину, чем в высоту. Каменные змеи обвивали ее могучие ноги, а на бедра спускался вырезанный из камня пояс с пряжкой в виде черепа. Грудь ее была декорирована богатым орнаментом из человеческих рук и сердец. Нижние конечности богини кончались каменными клешнями, впивавшимися в монолит постамента, а руки она плотно прижимала к торсу.
Голова Коатлик являла собой истинное чудо и тоже была украшена каменными змеями, тупые рыла которых располагались у нее по бокам, на уровне глаз, что придавало ее облику совсем уж внушительный вид.
Лухан всякий раз содрогался, когда надо было взглянуть на богиню. Даже здесь, в музее, она продолжала источать смертельную угрозу. В общем, и неудивительно, поскольку Коатлик являлась не только матерью мексиканцев, но и по совместительству родительницей Вицлипуцли, бога войны.
Чудо – а это и в самом деле чудо – свершилось в самом непродолжительном времени после реставрации.
Коатлик удивительным образом исцелила себя. И сомнениям тут места не было. Существовали целые рулоны фотографий, изображавших статую в виде груды камней и осколков, а затем – этапы реставрации. Сохранились и фотографии, запечатлевшие каменную богиню в момент повторного водружения на территории музея. На них хорошо просматривались стальные штыри, куда насаживались разрозненные элементы статуи при восстановлении.
Так вот, когда однажды утром Родриго Лухан открыл музей, то обнаружил, что трещины и сколы на камне статуи затянулись, а стальные штыри самым волшебным образом исчезли. Поначалу ему даже показалось, что оригинал украли и заменили копией из папье-маше.
Но нет, это та самая Коатлик – точно такая, какой она была сотни лет назад. Ее каменная кожа отливала безупречным блеском полированного базальта.
Коатлик казалась новенькой, словно только что на свет родилась.
И тут Родриго Лухан, ощутив сильнейший приступ «сапотекизма», упал пред богиней на колени и, проливая слезы, обратился к статуе с молитвой, сложенной сапотеками задолго до прихода испанцев:
О Ты,
Что носишь мантию из змей,
Благословенна будь
Мать Вицлипуцли,
Дробителя костей.
На первый акт поклонения богиня никак не отреагировала. Ничего не сказала Лухану и потом, перед заходом солнца, когда он прошептал статуе на ухо ряд вопросов, чрезвычайно его волновавших.
– Ну почему ты ушла, Коатлик? Что заставило тебя отправиться в Теотиуакан, город мертвых? Какой рок сорвал тебя с места?
Вопрос следовал за вопросом, но все они остались без ответа.
И вот в один прекрасный день в музей приехал некий профессор этнографии из Йеля, и Лухан попытался объяснить ему, что значит богиня Коатлик для народа Мексики.
– Она наша мать, хранительница мексиканской земли.
– На первый взгляд у хранительницы довольно свирепое выражение лица.
– Да, возможно, но таковы уж все боги древнего мексиканского пантеона. В какой-то степени это придает им определенный шарм. Есть красота во зле, равно как и зло в красоте.
– Скажите, – обратился к Родриго иностранный профессор, – а где же следы разрушения? Насколько я знаю, статуя основательно пострадала при падении или чего-то там еще.
– Об этом ошибочно писали в некоторых изданиях, но, как видите, наша мать в целости и сохранности.
Светская беседа продолжилась, и иностранный профессор двинулся дальше, дабы напитать свой скептический взгляд зрелищем нетленных сокровищ музея.
«Гринго, – подумал Лухан. – Они приезжают, глазеют – и убираются восвояси, а понять сущность зла и жестокости им не дано. Когда появится надгробие на могиле последнего гринго, богиня Коатлик все так же будет пребывать на этом свете, как пребывала на нем сотни и сотни лет».
Впрочем, к чему рассуждать о гринго? Ведь на земле еще есть сапотеки, которые поклоняются Коатлик. Родриго Лухана это вполне устраивало.
Потрясение обрушилось на него вечером того же дня, когда он вернулся к статуе, чтобы отдать богине дань уважения, прежде чем идти домой. Коатлик неожиданно заговорила с ним на языке гринго, то есть по-английски.
– Выжить...
Говорила богиня с трудом, борясь с непослушными гласными.
– Что такое?
– Выживание...
– Да. Выживание. Я понимаю твою речь, Коатлик. Что ты пытаешься мне поведать?
