Дмитрий Петров - Холодная ярость
А что делать, если мама – милиционер? Волей-неволей иногда приходится работать в ночь, служба такая. Но ребенку этого не объяснишь.
– Ты ведь уже большой, тебе семь лет, – пыталась Марина воздействовать на сына силой логики. – Ты уже в школу ходишь, взрослый человек. Сам посуди: что тут страшного, если мамы нет дома? Ты же не на улице, у себя дома, спишь в кроватке. Никто чужой не придет, ничего плохого не случится. Замки в двери хорошие, ты сам знаешь…
– А серый волк? – перебивая ее, тут же спрашивал Артемка. – Серый волк может в окно забраться.
– Серый волк на шестой этаж не вскочит, – терпеливо начинала объяснять Марина. – Для волка это слишком высоко. И вообще – серых волков не бывает, это только в сказках.
Артем слушал ее, как будто верил, кивал, соглашался с доводами. Но Марина знала: случись ему проснуться. среди ночи и обнаружить, что он один, – ох испугается! Теперь она спешила домой.
В истории с девочками-проститутками ей все было ясно с фактической стороны. Непонятно было, как действовать дальше. Конечно, нужно провести работу с девушками и с их родителями: кого убедить, кого постращать. Но все это будет почти бессмысленно до тех пор, пока рядом будут оставаться Толик с Денисом.
Потому что слова – словами, но к каждой из девочек постового милиционера не приставишь. Им тут жить дальше, в этом районе, и ходить тут по улицам. Пусть они сами виноваты, что вляпались в это дело, но сейчас их нужно обезопасить.
В ту ночь Марина и приняла решение пойти посоветоваться в «полицию нравов».
Для раздумий она использовала свой любимый прием – уселась рисовать.
Вообще-то страсть к рисованию была у нее с детства. Но, в отличие от большинства людей, Марина, уже став взрослой, ни на один день не прервала своего увлечения.
Давным-давно, с четвертого по восьмой класс, она ходила в детскую художественную школу, где УЧИЛИ делать многое: вырезать фигурки из бумаги и картона, работать с красками, рисовать с натуры вазы и деревья. Из всего этого Марина оставила для себя только рисунок карандашом да акварель, зато Уж без этого она не могла прожить ни дня.
– Тебе надо было художницей стать, – часто говорила мать, а потом и каждая подруга, заметив склонность Марины и то, как упорно тянется она каждую свободную минуту к краскам и карандашам.
Но они были не правы, Марина это чувствовала. Нет, верно она поступила, не сделавшись профессиональной художницей. Профессионализм в искусстве – это когда умеешь делать не только то, что хочется, но и то, что нужно. Да еще в определенные сроки.
Марина же, каждый раз беря в руки карандаш, не знала, что именно получится у нее в результате. Ее рукой водило вдохновение в полном и прямом смысле этого слова.
От настроения, от мыслей, владевших ею в данный момент, зависел и сюжет картины, и характер ее исполнения. Пожалуй, рисование было для Марины скорее способом сосредоточиться на своих мыслях и чувствах.
Больше всего она любила рисовать клоунов. Да-да, настоящих цирковых клоунов – тех, что с огромными красными носами и в дурацких колпаках. С детства для Марины цирк был волшебным местом, и когда она думала о нем, то становилось легче на душе. Некоторые клоуны очень нравились Артемке, он завесил ими стену своей комнаты, а самый веселый клоун красовался над столом, за которым сын готовил домашние задания.
Когда на Марину находило лирическое настроение, она рисовала корабли в море. Легкие, почти воздушные парусники бороздили неведомые океанские дали, унося на своих округлых бортах житейские неприятности и огорчения.
Но сейчас Марина рисовала не парусники. На листе бумаги снова возникали клоуны, один за другим, и среди них не было ни одного смешного. Это были грустные клоуны, задумчивые шуты, которые, казалось, вместе с Мариной размышляют о «свинцовых мерзостях жизни», как выражался Горький, с большим усердием писавший об этих самых мерзостях всю свою жизнь…
Последний клоун получился с удивительно растерянным лицом, и, поглядев на него, Марина окончательно осознала, что в деле, взятом ею на себя, без посторонней помощи успеха не добиться.
Тогда она отложила бумагу в сторону и приняла решение назавтра отправиться за поддержкой в «полицию нравов».
О существовании такого отдела она слышала неоднократно. Он был создан несколько лет назад, однако о его деятельности информации почти не имелось.
Непосредственная начальница Марины одобрила ее решение отправиться с проблемой в отдел главка: это была ушлая немолодая женщина, и за годы своей службы на посту начальника районной ИДН она виртуозно освоила искусство снимать с себя ответственность и перекладывать ее куда-то подальше.
«Полицию нравов» пришлось основательно поискать. Узнав адрес и договорившись по телефону о встрече, Марина минут сорок бродила по темным дворам многоэтажных домов, пока не набрела наконец на маленькую дверь в одном из старых покосившихся флигелей, рядом с помойкой, где стояли огромные облепленные мухами железные баки. Толкнув дверь, она оказалась в длинном коридоре с шатающимися досками некрашеного пола и рядом продавленных стульев вдоль стены. По обе стороны ко-ридора находились кабинеты, в один из которых Марина и прошла. На обшарпанной, бывшей когда-то коричневой стене висел огромный портрет Феликса Дзержинского.
В Отделе по борьбе с правонарушениями в сфере общественной нравственности Марину принял старший инспектор капитан Лукоморов. Это был сорокалетний дядька с грубыми чертами сурового лица, которое приятно оживляли острые, проницательные глаза.
Выслушав рассказ Марины, он вздохнул и, подумав несколько секунд, сказал:
– А что вы от нас, собственно, хотите? Девочки несовершеннолетние? Да?
Тогда это по вашей части, вы и занимайтесь. Вы же ИДН… Занятие проституцией в уголовном порядке ненаказуемое деяние, вы это сами знаете. При чем же тут мы?
Марина и сама все это знала. Проститутку можно только задержать, и, оформив протокол, направить его в административную комиссию по месту жительства. И та комиссия оштрафует девушку на один МРОТ. Или на три, но это уж крайний максимум. А по отношению к несовершеннолетним даже это, скорее всего, вообще не предусмотрено.
– Но там ведь парни, – сбивчиво начала объяснять Марина. – Два парня, они совершеннолетние. Именно в них главная проблема – они заставляют девочек.
Лукоморов развеселился.
– Ну да, – проговорил он, ухмыляясь, – заставляют… Скажете тоже.
Заставить можно только того человека, который находится от тебя в зависимости – служебной или еще какой. А девчонки ваши разве зависят от этих мальчишек?
– Но парни их бьют, – неуверенно возразила Марина. – Угрожают, и вообще…
Но поняла, что продолжать бессмысленно, и махнула рукой. Ничего у нее пока с этим делом не получается – даже отчаяние охватывает.
Петр Петрович Лукоморов закурил крепкую сигарету «Петр I», вытащив ее из помятой пачки, и, глубоко затянувшись, покачал головой.
– Бьют, говорите? – иронично переспросил он и осклабился, отчего все его лицо покрылось сетью мелких, но длинных морщин, словно разрезавших кожу. – А заявления в милицию ваши девочки об этом делали? Или хоть кому-то жаловались?
Или, может, у вас имеются акты медицинского освидетельствования на предмет нанесения побоев? Вот и получается, – он хлопнул ладонью по засыпанному табачным пеплом столу, – ничего у нас с вами нет. И не предвидится, правда?
Потому что девочки ваши заявлений писать не станут. Верно я говорю?
Ну вот и все – стена. Сколько раз уже натыкалась Марина на эту самую стену за время своей службы. Чем дольше работаешь в милиции, тем чаще и болезненнее посещает тебя ощущение собственного полного бессилия. Ты видишь зло, оно стоит перед тобой и победоносно усмехается. А ты не можешь ничего сделать. Вообще ничего, потому что законом это не предусмотрено.
Но должны ведь быть какие-то выходы? Неужели даже такая малость не удастся – остановить, уберечь группу глупых девчонок-десятиклассниц, которые просто еще не понимают, чем рискуют в жизни, куда катятся, в какую пропасть?
– Неужели ничего нельзя сделать? – отчаянно спросила Марина, буравя глазами капитана. – Вы же специальный отдел, вы должны знать! Или законы уже ни за что не карают?
Лукоморов усмехнулся в свои шикарные густые усы:
– Почему же нельзя? Законы есть, и они карают. Иногда даже строго. Вот, например, если бы эти ваши двое мальчишек устроили притон у себя дома или еще на какой-то квартире, их вполне можно было бы привлечь. Может быть, даже посадить. По милицейской терминологии, притоны бывают трех видов. Притон, где играют в азартные игры, – раз. Притон, где собираются наркоманы, – два. И еще бывает притон разврата. За это полагается тюрьма, но в этом случае нужно доказать, что некий человек имеет помещение, где организуются неоднократные встречи проституток с клиентами для «оказания услуг сексуального характера».