Сергей Самаров - Стрельба в невидимку
Знаю за собой дурацкую привычку. Теперь буду в трамвае ехать и глазеть по сторонам в поисках симпатичного лица своего лестничного собеседника.
Но номера машин я все же сфотографировал в памяти. Что им надо у этого подъезда? Вроде бы никто не входил. Двери не хлопали.
Подъезд становится популярным?
3
Почти час у меня ушел на составление фоторобота, и, как оказалось, потратил я это время только ради своего удовольствия. Дважды в компьютерный отдел заглядывал майор Лоскутков, смотрел варианты, а я продолжал щелкать клавишей «мыши», перебирая варианты носа, бровей, глаз, разрез рта и очертания подбородка. Память меня не подвела. Я сфотографировал парня. Но оказалось, что воспроизвести оригинал гораздо труднее, чем это бывает в детективных фильмах. Было похоже, но все-таки что-то не так выходило. Скорее всего, меня просто смущало схематичное изображение, к которому я не привык.
Лоскутков заглянул в третий раз, постоял за спинкой моего стула, что-то нечленораздельное промычал, солидно похмыкал и отвел одного из компьютерщиков к другому монитору. Они начали там колдовать. А Лоскутков бормотать так и не переставал.
– Майор, посмотри-ка… – через пару минут он позвал меня. – Это не он?
Я подошел.
– Он. Точно. Твой друг?
– Это Паша Гальцев. Квартирный вор. Он во всероссийском розыске. Мы уже год как желаем с ним плотно побеседовать. Парень очень хладнокровный и с головой дружит. Откроет любой замок ногтем. Тебе бы тоже надо иногда просматривать наши ориентировки, – рысьи глаза майора обдают меня жутковатым холодом, когда он высказывает желание сделать из меня нештатного сотрудника ментовки. – Кстати, Паша работает всегда только по наводке, в случайную квартиру, где взять нечего, не пойдет. Как думаешь, что ему там было надо?
– Деньги?
– Деньги из квартиры изъяли сразу же. Почти шесть тысяч баксов. Не бедно они жили. Хотя по мебели этого не скажешь.
– Проверь еще номера машин, – попросил я лейтенанта-компьютерщика и продиктовал ему номера «БМВ» и «Мерседеса», которые видел у подъезда. Потом только повернулся к Лоскуткову. – Надо сначала выяснить – чем вообще занимался убитый? Большую часть рабочего дня он проводил дома. Если отлучался куда-то, его увозили и привозили на престижных иномарках.
Лейтенант включил принтер. Минута жужжания, и я получил в руки листок с распечаткой всех данных на интересующий меня транспорт.
– Кому они принадлежат? – спросил Лоскутков, заглядывая в бумажку. – Меня особенно «Мерседес» заинтересовал. Мне показалось, что оттуда нас или фотографировали, или на камеру снимали. Но тонированное стекло, чтоб ему, точно не разберешь…
Надо же. Оказывается, он тоже обратил внимание на машины у подъезда. И увидел даже то, что я не увидел. Если фотографировали, то это уже интереснее.
– Так… Так… Лейтенант, подбери-ка мне данные на хозяев транспортных средств. Потом занеси.
Мы вышли в коридор.
– Я больше не нужен?
– Чем заниматься собираешься?
Это уже сильно походило на то, что Лоскутков основательно меня запряг. Он вообще всегда и по любому поводу считает, что все сознательные граждане должны добровольно работать на ментовку. За честь и исключительное удовольствие.
– Дела у меня.
– Я тоже сейчас занят. Хотел только провести допрос этой самой Александры Чанышевой. В райотделе ее почти не допрашивали. Записали только, что она сама рассказала. Время такое было – пересмена… – Судя по тону, Лоскутков почти смирился с нерадивостью сотрудников, даже оправдывать их пытается.
– Мне бы желательно поприсутствовать.
Мы вошли в тесный, на двоих, кабинет. И тут же зазвонил телефон.
– Слушаю. Майор Лоскутков. Так… Отлично. Давайте его сюда быстрее.
Он положил трубку и посмотрел на меня торжествующе, почти радостно. Даже рысьи глаза сияли без злобы, как на праздник 10 ноября перед коллективной выпивкой.
– Кажется, Лешего поймали…
– Поздравляю. А как же наш допрос?
– Позже. Сейчас тебя не задерживаю. Сам понимаешь…
– Без тебя я смогу поговорить с Чанышевой?
– Лучше не надо. Я сейчас пошлю Кудрявцева, пусть он вместе с ней на квартиру съездит. Посмотрят, что пропало. Паша Гальцев просто так туда не полезет. Он всегда знает, что ищет.
Мне осталось только согласиться.
4
Машину, приехав на службу, я всегда ставлю не у подъезда, а под окном своего кабинета. Хоть и старенькая она у меня, а не любит домогательств посторонних, большей частью молодых личностей, хотя по нынешним временам к такому можно было бы и привыкнуть. Все мы со временем к неприятностям привыкаем.
Путь к дверям всегда постоянный. Марина Владимировна, старушка из газетного киоска, с десяти метров узрев машину, приготовила уже пачку моих привычных сигарет «Спецназ». В последнее время я курю их не столько из-за вкусовых качеств и соответствующей кошельку частного сыщика стоимости, сколько от ностальгических воспоминаний о днях своей службы в спецназе.
Кивнув охраннику и прошагав по длинному коридору, я застал на диванчике у двери своего кабинета Гошу Осоченко с мелким рыжим типом – весьма подвижным котенком.
– Извините уж, что я не один. Вот, подарили сегодня… – Гоша поднял зверюгу к груди. – Приходится весь день с ним мотаться.
Кисть левой руки Гоша замотал слегка окровавленным носовым платком. Котенок оказался царапучим и оставил на руках ощутимые метины.
Осоченко самому не терпелось узнать результаты моей деятельности. Что ж, вполне резонно. Он платит, он и музыку заказывает. А я собирался ему звонить и договариваться о встрече.
– Проходите, – распахнул я дверь. – Вы очень вовремя. Я еще в восемь утра пытался вас найти.
Парень передернул плечами, словно поежился. Странная и неприятная у него привычка, я еще в прошлый раз заметил это передергивание. Словно у него аллергия на запах кошки, живущей четырьмя этажами выше. Или на пролетающую где-то далеко в небе птицу.
Вошел. В низком кресле он вообще кажется невзрачным и потерянным, словно провинившийся ребенок. Даже вдвоем с котенком.
– Как наши дела? – это он спрашивает.
Рыжий мяукает, словно повторяет вопрос хозяина.
– Дела наши обстоят так, что я уже плотно занялся вашим заказом. Дело изучил. И мне думается, что есть все шансы на успех. Вы в состоянии нанять своей подопечной хорошего адвоката?
– Наверное…
– Этого мало. На одном «наверное» ей не выехать. Надо сделать это обязательно, и чем скорее, тем лучше. Могу, если у вас нет соответствующих связей, порекомендовать из своих знакомых. Но любой адвокат стоит денег. Хороший адвокат стоит двойных денег. Вы вообще-то чем занимаетесь?
– У нас с компаньоном своя небольшая фирма. Торгуем компьютерами и комплектующими. Если хотите, могу и вам чем-то помочь. В порядке взаимообмена. У нас цены самые низкие в городе…
– Мне, к счастью, или, вернее, к сожалению, ничего не надо. Компьютером пока не обзавелся. А вообще, говорят, это дело прибыльное. Я имею в виду ваш род деятельности.
В ответ неуверенное, но слегка высокомерное хмыканье. Как профессионал оценивает суждение дилетанта. Котенок при этом тоже проявил неуважение к моему кабинету и попытался забраться на стол.
– Было раньше прибыльным, пока ветер не поднялся и доллар не подлетел до потолка. Сейчас продать компьютер – большая удача.
А мой мальчик и остроумием иногда блеснуть может. Это я одобряю. Только вот другого я понять не могу. Все коммерсанты жалуются на сложности своего существования. С ними в основном я и работаю, потому говорю обоснованно. Однако все они живут, как мне кажется, не так уж и плохо.
– А на чем тогда держитесь?
– На компьютеры мы цены почти не поднимаем. И так они для многих стали нереальными. Почти на нолях работаем. Только на расходных материалах выезжаем. У кого уже есть компьютер, тому расходные материалы так и так необходимы. Вот они сейчас и стали дорогими. Но у нас все равно дешевле, чем в других фирмах.
– Значит, вытягиваете…
Опять неопределенное пожатие плеч.
– Пытаемся выжить.
А он сегодня – мне даже интересно такую метаморфозу лицезреть, и навевает это определенные выводы – не такой беспомощный, как в первую встречу. Тогда, понятно, волновался. Или вид делал. Сейчас уже знает себе цену. Или показывает это. Осмыслил, видимо, что он оплатил услуги и вправе требовать результата. Как должно было бы быть в действительности. Но при всей внешней, почти дурацкой его простоте и неприспособленности он в настоящей жизни, сдается мне, совсем не такой.
– А чем занимался Валентин Чанышев?
Осоченко задумался ненадолго. Оказывается, он умеет формулировать мысли достаточно быстро и достаточно четко. В первый раз я этого бы и не заподозрил. Да что – я, сам Лоскутков не смог бы подумать так при всей своей проницательности и профессиональной ментовской подозрительности.
