Александр Афанасьев - Жизнь длиною в обойму
– Как в Ливии?
– П…ц полный! – выругался Студент. – Мочилово во весь рост идет, мы рады, что отвалили. Там такое… Чечня и то нервно курит в сторонке. Там с обеих сторон авиацию используют, б… Авиация вооруженной оппозиции – о…ть не встать…[11]
– Зато там теперь демократия! – Я назидательно поднял палец.
– Ага. Снарядить бы корабль, посадить на него всех демократов – и туда. Пусть мисратцам и вершифану втирают про демократию, ага…
Под это дело мы открыли еще по бутылке безалкогольного.
– Пацаны! Огрызнуться – есть настроение? – спросил я.
– А что делать надо?
Вместо ответа я пустил по кругу фотографию.
– А ничо… – выразил общее мнение Трактор, – я бы вдул.
– Фото пару лет назад сделано. Сана Ахмад. Она же Александра Ахмадова. Чеченка, журналистка из Швеции.
– Чеченка?!
– Ага. Но она честная. Работала год в антироссийском сетевом издании, потом плюнула и ушла. Занимается независимой журналистикой.
– Бывает же…
– Она приехала несколько дней назад в Приштину и начала задавать лишние вопросы про наркомафию. Ее украли. Кто – известно, где она – тоже известно. Противник – местные моджахеды, банальные отморозки и гопота, наемники наркомафии, их от двадцати до тридцати рыл. За нее требуют пять. Нам – платят лимон. Один миллион евро.
Пацаны покачали головами.
– Шеф, она что – не в себе? – спросил Трактор.
Да… не в себе…
Это Европа. Я сам сначала не понимал. Потом понял. Это мы искалечены двумя революциями, гражданской войной и тридцать седьмым годом. В Европе все не так. Они искренне верят в добро. Это мы, многократно битые, поротые и стреляные, ни во что не верим…
– Это Европа, – обтекаемо сказал я, – как бы то ни было, я уже вписался. Дело за вами. Операция – на несколько суток. Вам – ну скажем, по сто пятьдесят каждому. Медицинская страховка у вас уже есть. Как, пацаны, – норм?
– Норм, – ответил за всех Студент.
Тирана, Албания
24 апреля 2015 года
Тирана…
Город, даже кратковременное пребывание в котором – занятие не для слабонервных…
Албания – сами албанцы, кстати, называют себя по-другому, шиптары, а страну Шиптария – известна как государство лишь с тысяча девятьсот двенадцатого года. Изначально никакой Албании не было, а была провинция Османской империи, довольно развитая, потому что была на самом побережье и тут были торговые порты. До османов этой землей кто только не владел – и римляне, и византийцы, и венецианцы, и сербы, и неаполитанцы, и болгары. Никакого отдельного албанского народа не было, а были семьи и кланы, которые постоянно грызлись между собой, занимались всем чем угодно: рыбной ловлей, контрабандой, наемничеством. Османское господство было довольно терпимым, и в отличие от сербов албанцы никогда не стремились к независимости от османов. Мусульман и христиан было примерно поровну (сейчас мусульман две трети), а среди христиан поровну было католиков и православных. В ислам в основном переходили не по убеждениям, а чтобы не платить джизью. Сопротивление османам началось только после того, как в Стамбуле к власти пришли младотурки и предприняли попытку цивилизовать и модернизировать империю по западному образцу – в частности, на Балканах запретили всем и каждому носить оружие и был принят закон «о бандах». Албанцам это не понравилось, и у них проснулось национальное самоопределение…
Отсчет независимости Албании ведется с 1912 года, когда была провозглашена автономия, но подлинным создателем современного албанского государства, видимо, следует считать короля Зогу.
Король Ахмед Зогу пришел к власти в 1924 году, использовав для государственного переворота отряд русских эмигрантов в пятьсот человек под командованием полковника Угалая. Сам по себе это был очень незаурядный человек, он был представителем крупной семьи феодалов, его отец был турецким наместником, образование он получил в Стамбуле, правил страной до оккупации ее Муссолини в тридцать девятом, выжил более чем в пятидесяти покушениях. Самое известное – перестрелка на ступенях оперного театра. Двое убийц открыли по королю огонь, ни в кого не попали, король выхватил пистолет и открыл ответный огонь, ранил одного из нападавших в руку, после чего те позорно бежали.
Во время оккупации он переехал в Лондон, потом в Париж, где и жил на заработки жены, известного детективного писателя. Ему довелось увидеть и оккупацию Албании Италией, и воцарение еще одного «эксцентричного албанца» – Анвара Ходжи.
Анвар Ходжи – сын торговца тканями – стал социалистом во время обучения во Франции. Мехмет Шех обучался в военном колледже в Неаполе, но в армию не пошел, сражался в Испании на стороне республиканцев против Франко, был интернирован. Во время Второй мировой войны и Ходжи и Шех сражались против итальянской оккупации, но уже тогда они наносили удары и по собственному народу, партизаны расстреляли много лидеров горных кланов. После войны планировалось, что Албания постепенно или даже сразу войдет в союзную Югославию Тито, но Ходжи и Шех отстояли независимость, расстреляв «униониста» Кочи Дзодзе. Албания была полностью просоветской до смерти Сталина, Сталин начал строить в Албании промышленность, в частности два автозавода. Но после смерти Сталина Албания последовательно поссорилась с Югославией, с СССР и впоследствии – с коммунистическим Китаем, взяв курс на полную самоизоляцию и строительство коммунизма сталинского образца. О том, что происходило тогда в стране, говорит то, что Анвар Ходжи, полагая, что Югославия или Запад все равно нападут, приказал каждой семье строить около дома ДОТ. Тысячи ДОТов и сейчас стоят по всей Албании как памятник политическому безумию. В тысяча девятьсот восемьдесят первом году Ходжи избавился от своего преемника Шеха, по одной из версий он был застрелен прямо на заседании ЦК АПТ. А с 1982 года здоровье Ходжи ухудшилось, и он больше не мог управлять страной. Как и после смерти Тито, режим в Албании после смерти Ходжи не продержался и десяти лет…
Революции в Албании не было, смена власти произошла относительно мирно. В девяносто втором году на выборах победила демократическая партия, партия труда переименовалась в социалистическую. В стране не было ничего, кроме тысяч ДОТов, она не производила никакого конкурентоспособного продукта. Моментально обострилась проблема преступности, албанцы начали сбиваться в семьи и кланы, возобновилась кровная месть. В девяносто седьмом году страна практически рухнула: несколько финансовых пирамид ограбили до нитки сорок процентов населения страны, и началось вооруженное восстание. Рухнуло правительство, прекратили работу все органы власти, разбежались полиция и армия, разъяренные протестующие разграбили армейские склады, наступила анархия. Порядок удалось навести только итальянским миротворцам, на внеочередных выборах – к власти вернулись социалисты, то есть наследники Ходжи. Проблема была в том, что и у социалистов, и у демократов не было никакой программы модернизации страны, никакой совершенно – в Албании нет современных курортов, нет сельского хозяйства, промышленность мало чего производит, это самая бедная страна Европы, если не считать Украину…
Зато существует программа Великой Албании. По словам албанских националистов, исконная территория Албании должна включать в себя саму Албанию, Южную Сербию, Косово, Северную Македонию и Южную Черногорию. Для осуществления этой цели была создана организация УЧК – Армия освобождения Косово, теперь частично трансформировавшаяся в силовые структуры самопровозглашенного Косова, а частично – в ударные отряды мафии. По словам журналиста Криса Хеджеса, УЧК состоит из трех фракций – собственно наркомафиозной, крайне левой (неоходжисты, неосталинисты, неомаоисты) и крайне правой (неонацисты). Последних в Албании всегда хватало, Гитлеру удалось даже сформировать на территории маленькой Албании двадцать первую горную дивизию СС Скандерберг. Показательно, что руководители УЧК носят черную форму, похожую на форму СС, и приветствуют друг друга «римским салютом»[12]. Европа, как обычно, смотрит на все это… в другую сторону…
Первое, что ты видишь, когда прибываешь в Тирану, столицу Албании, – это «Мерседесы». «Мерседес» – здесь альфа и омега всего, любой уважающий себя бармалей сначала покупает себе права, потом покупает себе «Мерседес». Машина девяностых годов, побегавшая по немецким автобанам и с сожалением проданная на утиль рачительным немецким бюргером, походит здесь, на югах, еще лет десять-пятнадцать. Особенно популярны здесь глазастые «Мерседесы Е» – секрет прост, по всей Европе полно таких работают в такси и, соответственно, теряют свою стоимость куда быстрее. Боссы ездят тоже на «Мерседесах», но поновее, чем выше ты поднимаешься по иерархической лестнице – тем новее у тебя «Мерседес».
Второе – это до боли родная застройка хрущобами, разбавленная стрелами минаретов. Прибавить к этому разбитые в хлам дороги, и ты получаешь полное ощущение дежавю. Где же это ты? Ах, да… Кавказ… скорее всего, Махачкала. Того и гляди – проскочит «Приора» с заниженной подвеской и бухающим на басах исламским рэпом. Или – подойдет к тебе местный мэн, примет за своего, обнимет и задушевно так спросит – ну чо, братан? Движения не движения?[13]
