Дмитрий Стародубцев - Сильвин из Сильфона
И вот на этой трагической мысли я краем глаза зацепил телевизор и обратил внимание на прямую трансляцию СNN с улиц Москвы. Я развернул картинку на весь экран. По широкой дороге в сторону видневшегося Кремля кипящей лавой двигалась нескончаемая, возможно, стотысячная толпа, которая по большей части состояла из старых и плохо одетых людей. Бедняки и инвалиды прижимали к груди иконы, а над их головами метались на ветру сотни флагов с символикой странников. Судя по содержанию транспарантов, уличным интервью и комментариям журналистов, они шли к Кремлю, чтобы увидеть президента, чтобы сказать ему сокровенное слово, чтобы защитить, спасти своего нового бога, на которого всевозможные злодеи возвели столько напраслин. Президент наверняка не знает, что происходит на самом деле. Когда он разберется — он все поймет, он всех простит. Он реабилитирует Странника, защитит его от недругов, он пожалеет всех несчастных!
Они шли и шли, растянувшись на километры, решительной поступью, окрыленные своей невиданной многочисленностью, готовые любыми средствами отстаивать свои доминанты, и в их помолодевших глазах искрилась непоколебимая уверенность, что их не посмеют игнорировать, что нет такой силы, которая решится встать на их пути.
СNN вела репортаж сразу с нескольких точек, поэтому от камер не ускользнуло скрытное появление на прилегающих улицах тяжеловооруженных подразделений милиции. Прошла минута, другая — и одновременно в нескольких местах произошли первые стычки. Упорство демонстрантов было вознаграждено — первые когорты щитоносцев оказались снесены стремительной и клокочущей толпой, но новые отряды преторианцев все прибывали — перекрывали дорогу на Кремль, перегораживали примыкающие улицы и проулки.
Предвидя ближайшее будущее, я в ужасе закрыл лицо руками и протяжно завыл. Действительно, вскоре послышались первые выстрелы, а потом и грохот жестокого столкновения. Несколько моих сторонников попытались прорваться сквозь милицейские заслоны на грузовике, врезавшись на высокой скорости в строй стражей порядка и передавив несколько десятков человек. Это послужило защитникам власти сигналом: странников принялись без разбору расстреливать из автоматического оружия. И вот уже лилась кровь множества людей, уже падали на асфальт Тверской улицы христианские иконы и скрюченные тела, уже десятки снующих ног — поношенные башмаки и туфли или форменные ботинки на толстой подошве — втаптывали в грязь повергнутые флаги с изображением холмов и звезд.
Титаник уже все решил, обо всем столковался со своими партнерами. Теперь он не остановится ни перед чем…
Запись 20
СNN прервала прямую трансляцию, начался экстренный новостной выпуск: вторая неделя противостояния между так называемыми странниками и официальными властями… Его вела из студии красивая ведьма, как я ее воспринимал, — известная телеведущая, аристократка с безупречным произношением. Имя этой леди я много раз слышал, но запомнить так и не удосужился.
На моем рабочем столе в удивительном беспорядке валялись полтора десятка телефонных трубок: сотовых, с сим-картами нескольких операторов, спутниковых и обычных, предназначенных для общения по проводным сетям. Я схватил первую попавшуюся — связи нет, отбросил ее, сгреб в кулак другую — тоже не работает, и так до тех пор, пока не услышал в трубке увесистого спутникового телефона мелодичное мурлыкание исправных коммуникаций. Я набрал номер и после долгого ожидания, услышал в ухе слащаво-металлический женский голос: Телекомпания СNN. Чем я могу вам помочь?
Я с трудом сдержался, чтобы не отключиться, но все же, сглотнув слюну страха, хрипло заговорил.
Странник. Это Сильвин из Сильфона… Э-э, то есть Странник… Э-э… могу я прямо сейчас выйти в прямой эфир вашей досточтимой передачи?
Голос. Вы с ума сошли?! Это какой-то розыгрыш?
Странник. Я не шучу…
На переговоры с оператором, потом с каким-то недоверчивым администратором, далее еще с несколькими, все время возрастающими должностями, я угробил уйму драгоценного времени.
Должность. Как вы докажите, что вы тот самый Странник? Почему мы должны вам верить?
Странник. Увы, никак. Вам нужно просто поверить. Да, это слепой риск, но пораскиньте мозгами, какой вам предоставляется шанс: на вашем телеканале фактически готов выступить сам Странник, причем абсолютно бесплатно…
Наконец Красивая Ведьма запнулась на полуслове, чтобы выслушать того, кто ей что-то настойчиво наговаривал через спрятанный в ее ухе микрофон. Она даже прижала его пальцами, чтобы лучше слышать, а по ее лицу, несмотря на известную профессиональную выдержку, расползалась тень удивления, даже с некоторыми акцентами замешательства.
Ведьма. Прошу прощения. С нами на связи человек, утверждающий, что он Странник. Он хочет сделать заявление. Мы заранее приносим извинение, если что-то из сказанного выйдет за рамки общепринятых этических норм… Мы слушаем вас, говорите!
В студии послышалось интригующее бульканье далеких эфирных бездн, но не более того. Дикторша еще раз призвала собеседника на другом конце соединения начать, но в ответ заинтригованные донельзя зрители получили только безучастное молчание.
Наверное, это все-таки чья-то шутка, — разочарованно улыбнулась уголком строгих губ и изящными бровями телеведущая.
Странник. Как вас э-э… зовут?
Скрипучий голос с акцентом, внезапность вопроса заставили Красивую Ведьму на мгновение оцепенеть. Она сделала два судорожных вздоха, посмотрела куда-то в сторону, взглядом ища поддержки, и только после этого осмелилась ответить.
Ведьма. Меня? Саманта.
Странник. Могу ли я милостиво попросить вас, Саманта, чтобы ваши режиссеры явили нам символ странников?
Саманта отключила микрофон, прямо в присутствии зрителей коротко посоветовалась с кем-то и через секунду за ее спиной на мониторе возник рисунок, знакомый всем, кто в последние годы пользовался телеприемником.
Странник. Саманта, простите великодушно, не могли бы вы оставить нас на минуточку?
Ведьма вновь прибегла к консультациям с начальством, затем сложила лежавшие перед ней бумаги ровной стопочкой и поспешила покинуть студию, продемонстрировав всю колдовскую притягательность своей ослепительной фигуры. Некоторое время в пустом помещении только загадочно шипели телефонные пространства, по крайней мере до тех пор, пока кто-то в аппаратной телеканала не догадался вывести стилизованные холмы странников на весь экран.
Странник. Братья мои и сестры! Все, кто считает себя странником! Моя любовь к вам безгранична! Все эти годы мы были вместе. Все эти годы мы крепко держали друг друга за руки, опоясывая этой цепью братства нашу планету многократно. Мы отстаивали свои идеалы, не щадя здоровья и не помышляя о личных выгодах. Мы стремились сотворить мир счастья и жить в нем, наслаждаясь каждым вздохом…
Я вдруг подавился болезненным кашлем, а в это время в углу появилось мое фото. К чести сиэненовцев, я выглядел на нем более чем достойно. Видимо, посредством компьютерных технологий недостатки моего облика были сглажены, а присущее моему лицу выражение страдающей и добродетельной личности необъяснимыми штрихами многократно усилено.
Странник. Но не все поддержали наши устремления. Темное еще очень сильно, а люди слишком глупы. Возможно, понадобятся столетия, пока они в своем абсолютном большинстве не осознают истинные ценности, не сделают их основой бытия. Сегодня мир еще не готов принять наши идеи, он раскололся пополам. И одна половина, заблуждаясь, видит в другой лишь угрозу себе и всеми средствами пытается ее уничтожить…
Я разухабисто говорил, фонтаном извергая из горла словесную рвоту, расставляя между словами тяжелые, как гири, паузы, а дрожь в моем голосе имела, должно быть, такой скорбный оттенок, что с эдакими способностями, пропишись я где-нибудь на паперти, запросто сделал бы состояние. Я чувствовал, как в этот сакральный момент все человечество приникло к экранам телевизоров, как на всех континентах воцарилась звонкая тишина. Казалось, сама планета приостановила вращение, чтобы из-за скрипа своих ржавых шестеренок не пропустить чего-нибудь эпохально важного.
Странник. Поверьте, во спасение каждого из вас, даже самого старого, больного и никчемного, я готов пожертвовать своей жизнью! Я весь ваш, без остатка! Но вы не обязаны и ни в коем случае не должны жертвовать собой во имя меня, потому что я для вас, а не вы для меня… Сегодня мы видим кровь и смерть. Тысячи наших собратьев томятся в тюрьмах, истекают кровью на улицах и площадях. Одновременно пали десятки и сотни наших оппонентов. Но ведь нельзя построить город Счастья на могилах насильственно умерщвленных! Поймите это!..
В повисшем безмолвии только одинокий автоматчик бесновался за окном — куда-то все долбил короткими очередями. Звуки этих варварских выстрелов были зрителям отлично слышны и зловеще аккомпанировали моим словам.
