Ученье свет - Дмитрий Ромов
— Зачем? — спросила она недоумённым голосом.
— Потому что я тебя прошу. Ты можешь такую малость сделать ради меня? Просто посиди двадцать минут дома. Двадцать минут. Поклянись. Пообещай мне!
— Хорошо… — неуверенно произнесла она.
— Нет, не хорошо, а пообещай.
— Не понимаю, но ладно… Я обещаю, Сергей. Виктор разозлится… Он… Он…
Она всхлипнула.
— Не вздумай ему открывать, просто сиди и жди!
— Он меня убьёт… — прошептала она. — А может, так мне и надо… Ладно, двадцать минут я буду думать о тебе…
Я отрубил телефон и тут же позвонил Петру.
— Ну, давай! Давай, Петя, возьми трубку!!!
Я уже бежал по улице, летел в сторону дома.
— Давай, Пётр!
Будто услышав меня, он, наконец, ответил.
— Я занят, — коротко бросил он и отключился.
Я чуть не завыл, как волк и набрал вызов снова. И ещё раз. И ещё! Петька, гад, отвечай!
— Ты там охерел⁈ — рявкнул он. — Я занят!!! Я на задержании!
— Кило героина в багажнике, ствол, сам под кайфом. Петрушко Виктор.
На автомате, на одном дыхании, как робот, протараторил я госномера, марку машины, место нахождения и даже особые приметы.
— Сука! — он на мгновенье задумался, а потом рявкнул, — Игнатюк! Как закончишь, бери машину, четырёх бойцов и лети, здесь в километре.
— Немедленно, Петя! Не как закончит! Он грозит человека убить! Отвечаю! Бери, на блюдечке подаю! Немедленно! Десять минут максимум и возьми его так жёстко, как только сможешь! Давай тяжёлых! Быстрее!!!
Пока я говорил мне кто-то позвонил. И это снова была Альфа.
— Серёжа, извини, но я выхожу. Он просто на себя не похож. Если я не выйду сейчас…
— Твою мать! — сорвался я. — Сиди, сказал! Сиди ещё пятнадцать минут!
— Нет, мне надо идти…
Я отключился. Забежать домой за пушкой я уже не успевал. Нужно было торопиться. Волю Алёны он подчинил и она вела себя, как кролик перед удавом. Но что у него было в голове даже хороший психиатр бы не определил. Я боялся, что сейчас он был готов на всё и мог просто расстрелять её прямо у подъезда. Если у него действительно имелся пистолет. А мог быть нож. Да и кулаками он мог наделать бед.
В общем, я повернул в сторону дома Альфы и рванул изо всех сил, буквально вырываясь из кожи. Асфальт мелькал размытым от скорости полотном, лёгкие разрывались, не успев привыкнуть к нагрузке. Я отплёвывался, задыхался, хрипел и топал, как статуя Командора. А в голове кружилась только одна мысль, только бы она не вышла. Только бы она не вышла из дома.
Когда я влетел во двор, сразу увидел его. Он прохаживался нервными шагами вдоль своей машины и поглядывал на окна Альфы и на часы. Что-то приговаривал себе под нос, кивал, будто угрожал невидимому противнику.
— Петрушка! — окликнул я его.
Он резко обернулся и лицо его исказила злоба. Я стоял и тяжело дышал, пытаясь отдышаться.
— Сука! — прошипел он. — Позвонила тварь! Ну, тем лучше! Вот и конец!
— Виктор, — сказал я, пытаясь, чтобы голос звучал спокойно и ровно, и даже приподнял руки.
— Тем лучше! — зарычал он и вырвал из-под куртки чёрный ствол.
Это был Макаров.
— Спокойно, Виктор, — кивнул я, потихоньку двигая к нему.
— Не подходи! — крикнул он и в голосе отчётливо прозвучали истеричные ноты. — Стой, где стоишь!!! Подними руки!!!
— Убери ствол, — ответил я спокойно, но остановился и поднял руки, готовясь бросится, когда представится возможность.
Расстояние между нами было около семи метров.
— Не подходи!!! — заорал он, и в этот момент закурлыкал домофон на двери подъезда Альфы, и Петрушка резко обернулся.
Это был тот самый момент. Самый подходящий. Возможность. Я рванул и бросился на него. Время будто замерло, и я видел, как долго и мучительно давит он на спуск, и как белеет его палец, нажимая скобу.
Я оттолкнулся от земли и прыгнул на него, только силы гравитации в этот момент почему-то перестали действовать, и я долго и медленно летел и летел в сторону этого урода Вити. Как неуклюжий и смешной космонавт в толстом скафандре. Летел, летел и никак не мог долететь. Как во сне. Будто это я сошёл с ума, а не этот психопат. А потом из ствола медленно появилось пламя. Плавное и неспешное. И только после этого всего грянул гром.
И грянул гром…
18. Восемь с половиной
Звук выстрела всё поставил на свои места. Именно так чаще всего и бывает. Разговоры, тревоги, чаяния, надежды, попытки и усилия всегда можно измерить выстрелом. Бах, и время снова пришло в норму. Бах, и кисель замедленного движения превратился в острую и яростную атаку. Бах, и нет больше мерзавчика Петрушки, а есть враг, которого нужно уничтожить любой ценой. Так было в Афгане, так было в ментовке, так есть сейчас. И так будет всегда, пока человек остаётся человеком.
Грохнул выстрел и мы повалились на сырой и грязный осенний асфальт. Я прижал руку Петрушки, сжимающую пистолет. Он хоть и был мудаком, но мудаком покрупнее меня, взрослой особью, так сказать. Я ударил его рукой об асфальт, выбивая пушку, и он заорал, заверещал, как обезьяна, будто в него вселились обитатели того места, из которого он и сам появился, но хватку не ослабил, а вдруг рванул руку, силач, твою мать, и попытался направить ствол на меня, одновременно дёргая ногами и стараясь сбросить меня, выкрутиться, вывернуться.
Хер в сумку, а сухари вытряхни, как говорил мой лучший друг Никитос. Чего уж там, не на ковре же. Я долбанул лбом ему по носу. Хрясь. Захрустело там, где ещё не зажило и он задохнулся. От Альфы не было ни звука, ни криков, ни стонов, и я не понимал, попал он в неё или нет. Но даже если и нет, одного того, что он пытался, для меня было достаточно. Приговор был вынесен и подписан. И обжалованию не подлежал.
Я ещё раз долбанул ему лбом по носу, пуская красные потоки по его мерзкой скуластой роже. Он захрипел и начал выкручиваться с ещё большим рвением.
