Каждые пятнадцать минут - Скоттолине Лиза
Эрик вздохнул с некоторым облегчением.
– Как?
– Давайте я вам объясню. Они будут задавать вам вопросы, а мы ответим на те вопросы, на которые вам будет удобно ответить.
– Окей. – Эрик замялся. – Но… разве сейчас что-то изменилось по сравнению с ситуацией в Рэдноре? Вы говорили мне, что я не обязан отвечать ни на какие вопросы, что у меня есть право, защищенное законом.
– Это было тогда. А сейчас – это сейчас. Сейчас другая ситуация с точки зрения закона, довольно запутанная. – Пол помолчал. – Первое, что вы должны усвоить, это то, что вы военный трофей для трех армий. Это все равно как если бы сразу три уличные банды воевали за влияние в одном районе. Вы – район.
– Я догадался.
– Федералы хотят свою долю пирога потому, что все случилось на территории торгового центра, а значит, подпадает под действие сразу нескольких федеральных законов, особенно этих новых, о борьбе с терроризмом, тех, где про бомбы и другие взрывчатые вещества, и еще про заложников. Главное управление Мэриона вступило в игру потому, что торговый центр находится в округе Монтгомери и были нарушены законы Уголовного кодекса: похищение, незаконное проникновение, угрозы. А третья инстанция – это Рэднор, потому что девочка-то все еще мертва.
– Рене Бевильакуа.
– Да. Вот на этом я и хочу сыграть. – Пол чуть наклонился вперед. – Федералы должны отвалиться потому, что не было там настоящей бомбы и настоящего оружия. Объективно говоря, они ничего не могут предъявить ни вам, ни даже Максу. А если что – они будут выглядеть как ослиные задницы, потому что все, что там было, – это ребенок с пустой обувной коробкой. Улавливаете мою мысль?
– Да.
– Настоящие игроки, хотите верьте, хотите нет, это лига джуниоров – Главное управление и Рэднор. Главное управление имеет больше шансов, потому что Макс взял этих ребят в заложники, а это уголовное преступление, как ни крути, причем преступление против детей, как вы знаете, это абсолютное «ни-ни».
– Макс сам несовершеннолетний.
– В данном случае это не имеет никакого значения. Хорошая новость в том, что Главное управление выйдет с обвинением против Макса, а не против вас.
– Это не хорошая новость. – Сердце у Эрика упало.
Пол нахмурился.
– Хватит беспокоиться о Максе! Прекратите, немедленно!
– Я не могу, он мой пациент. На самом деле это ему нужен адвокат, и я надеюсь, что вы согласитесь его представлять.
Темные глаза Пола вспыхнули.
– Вы что, сумасшедший? У него есть мать и папаша или кто там вместо него, этого вполне достаточно! Этот парень в любом случае получит адвоката. А я не могу его представлять.
– Почему?
– Потому что существует конфликт интересов между вами двумя. Все копы сейчас пытаются разобраться, что, черт возьми, происходит. Они до сих пор подозревают вас в убийстве и выясняют, что делал Макс этой ночью, потому что считают, что он совершенно чокнулся. Вот прямо сейчас, в эту самую секунду, они сидят голова к голове, пытаясь разобраться, кто из вас двоих сделал это и сделал ли это кто-то один из вас или вы действовали сообща!
– Я не собираюсь бросать его. Он по-прежнему нуждается в помощи. Он на грани самоубийства! Вы понимаете, что это значит?
– Эрик, из-за этого парня вы сейчас находитесь здесь. – Пол подался вперед, положив руки перед собой на стол. – У нас нет времени разговаривать об этом, потому что вам вот-вот станет по-настоящему жарко – так жарко, как никогда в жизни не было.
– Что вы имеете в виду?
– У вас по-прежнему есть информация по Бевильакуа, которая им нужна. Они хотят знать, что именно Макс говорил вам во время ваших сеансов, почему вы послали копов его искать и почему вы преследовали девочку от работы до самого дома. Они хотят знать все, что вы знаете о Максе и его причастности к ее убийству.
– Если он причастен. – Эрик не собирался сообщать Полу о том, что Макс рассказал ему в магазине видеоигр – это по-прежнему была профессиональная тайна, то, что это было сказано не в его кабинете, не делало информацию менее конфиденциальной.
– Ну да, если он причастен, но у них куча вопросов, и они очень хотят, чтобы вы на них ответили.
– Я не знаю, кто убил эту девочку.
– Но тем не менее вы ведь знаете больше, чем они, верно? Вы знаете то, что даже мне не хотите говорить, правильно? Я вижу это по вашему лицу. Убийство Рене – это событие номер один на сегодняшний день, и они собираются заставить вас выдать им всю информацию.
– Я имею законные права, и в этом смысле ничего с сегодняшнего утра не изменилось. – Эрик уже думал обо всем этом. – На самом деле ставки даже выросли. Мой пациент пытался покончить с собой сегодня вечером. У него нет никого в целом мире, кроме меня, и я не могу его предать. Потому что иначе, уверяю вас, он покончит с собой.
– Сегодня в полицейском участке Рэднора вы воспользовались своим правом – и они выпустили вас. И после этого произошло то, что произошло – вся эта фигня в молле. Вы правильно говорите – ставки действительно возросли.
– Что вы имеете в виду?
– Помните, что я говорил вам сегодня – о властях штата? И о том, что у них на руках все тузы, в то время как вы еще даже не поняли, что играете?
– Да.
– Говоря юридическим языком, вам вменяется в вину преступление, и степень вашей вины определяет прокурор. И она, кстати, обязательно была бы сегодня здесь собственной персоной, если бы не находилась в больнице, но уверяю вас – она и оттуда прекрасно командует парадом. В любом случае штат выступает против вас. И почему? Да потому что у вас есть информация, которая им нужна, и они ищут возможности ее получить.
– Какие?
– Они будут давить на вас. Если вы скажете им, что парень говорил о Рене во время сеансов, они дадут задний ход всему: федералы снимут обвинения против вас в нарушении закона о терроризме, Главное управление Мэриона отзовет обвинение в сопротивлении властям и нарушении законов в торговом центре, а Рэднор снимет с вас подозрение в убийстве или в покрывательстве убийцы, которые выдвинуты в связи со смертью Рене.
– Значит, если я сдам его – я спасу себя.
– Именно.
– Я должен продать его жизнь в обмен на спасение собственной задницы?
– Это проблема? – Пол выдавил из себя смешок.
– Я по-прежнему хочу воспользоваться правом на молчание. Если я заговорю, он воспримет это как предательство. Он потеряет единственного близкого человека, который у него остался. И он может покончить с собой.
– Что ж, тогда нам придется действовать по обстоятельствам, на ходу. – Пол тяжело вздохнул. – Давайте перейдем к следующему пункту. Моя линия защиты состоит в том, чтобы отделить вас от Макса. Попытаться доказать, что ваши действия сегодня вечером очень сильно отличаются от того, что делал он. Разница очень велика с точки зрения закона.
Эрику совсем не нравилось то, какой оборот принимал разговор.
– В Пенсильвании не особо разработан закон о взаимодействии с полицией – как раз этого-то вы и не делаете. Скорее всего, они обвинят вас в сопротивлении действиям представителей закона и в чинении им препятствий, но это всего-навсего правонарушение второй ступени. Обычно такие обвинения предъявляются при активных действиях, но вы ни на кого не нападали, не нарушали порядок, не призывали к беспорядкам, не сопротивлялись аресту. В вашем случае – когда ваши действия не принесли никому вреда и даже, наоборот, привели к положительному исходу, я думаю, они смогут предъявить вам по минимуму – что-нибудь вроде мелкого хулиганства с передачей дела в арбитражный суд. Это как бы наилучший вариант развития событий.
– Они могут доказать мою вину?
– Да. Вы не подчинились их приказам в экстремальной ситуации захвата заложников. Последствия могли бы быть весьма плачевными. Но они не станут ничего такого делать, если мы дадим им информацию, которая им нужна.
У Эрика голова шла кругом.
– Ну так каков же итог всего этого?
– Если вы будете придерживаться выбранной тактики молчания – вы проведете эту ночь в камере.
