Александр Бушков - Возвращение пираньи
Мазур украдкой вздохнул. На носилках она его видеть не могла – его просто вели, поддерживая, двое погранцов – и уж тем более ни от чего ее не спасал, но с доньей Эстебанией не больно-то поспоришь, если вбила себе что-то в голову, убедив себя и других, что именно так все и было...
– Вы как нельзя более кстати, – трещала Эстебания. – У нас уже началось веселье, днем все отсыпаются, а с темнотой начнется опять. Нужно что-то срочно придумывать, нельзя же предъявить вас обществу в таком виде... С девушками проще, у меня осталась масса платьев той поры, когда я была в их возрасте, отличные платья, никакое не старье, просто я в них давненько уже не в состоянии влезть, между нами, Влад... Этот черный тоже с вами? Я имею в виду, он не какой-то местный кахо – тоже шпион, офицер, дипломат и прочее?
– Именно, – сказал Мазур.
– Это, конечно, меняет дело... Подыщем фраки ему и Мигелю. Что до вас, Влад... О! Придумала! Мой четвертый муж был как раз коммодором военного флота Санта-Кроче... я вам там, в России, рассказывала о моем четвертом муже?
– Кажется, вы на него направляли винчестер? – добросовестно попытался припомнить Мазур.
– Нет, вы все перепутали. Из винчестера – к тому же даже незаряженного – я целилась в третьего, а четвертый муж – отдельная история, он вовсе не заслуживал такого обращения... Словом, в шкафу висит его великолепный мундир из английской шерсти, мы его моментально приведем в надлежащий вид... Вы будете выглядеть настоящим флотским офицером.
– Простите, но я ведь служу не на здешнем флоте...
– Влад, я все прекрасно продумала, – непререкаемым тоном заявила донья Эстебания. – Просто-напросто слуги быстренько спорют с мундира все эмблемы н а ш е г о флота, останутся лишь пуговицы с якорями и шевроны коммодора на рукавах, так что выглядеть это будет вполне приемлемо... И не вздумайте перечить! Я о вас рассказывала часто, слишком многим, вы просто обязаны предстать перед теми, кто заочно вами восхищается, в облике настоящего морского офицера! И не спорьте!
– Я и не пытаюсь, – сказал Мазур, подчиняясь неизбежному. – Вот только все же немного беспокоюсь...
– Что э т и заявятся следом за вами? – пренебрежительно процедила донья Эстебания. – Точнее, что они смогут как-то мне повредить? Какие глупости, Влад! Не сочтите за бахвальство, но эта асиенда за последние сто лет повидала визитеров, которые были не в пример опаснее: гражданская война, переворот Такаро, индейские кампании, восстание гаучо, события тридцатых и многое, многое другое... Будьте уверены, я умею защищаться. Необходимые распоряжения будут вскоре же отданы, а если и мои гости соберут своих людей – этому щенку Мануэлю проще будет повеситься самому...
И Мазур почувствовал, что он – а главное, девушки – в безопасности. Неловкость давно прошла, показалось даже, что он вернулся домой, хотя н а с т о я щ е г о дома у него не было уже два года, после смерти т о й Ольги...
Глава шестая
«Малагуэна»
Признать по правде, Мазур не обнаружил какого-то особо искрометного, зажигательного веселья – на его плебейский взгляд, было не скучно и не весело, в плепорцию, как выражались лет двести назад. Хотя, быть может, столичные приемы большого света проходили настолько чопорно, что эта провинциальная вечеринка как раз и казалась буйным карнавалом... Чужому с маху разобраться трудно.
Человек пятьдесят обоего пола степенно перемещались на огромной лужайке, освещенной фонарями и гирляндами цветных лампочек, словно иллюстрируя собой неспешное броуновское движение. Под деревьями, в отдалении, жарко светился квадрат углей, над которым прислуга старательно вертела парочку упитанных тельцов, и любому, кто туда забредал, откраивали выбранный ломоть на серебряную тарелку. Выглядело крайне аппетитно, но Мазур туда не пошел – опасался, что не сможет светски управиться с огромным бифштексом, или на себя накапает, или, что похуже, на соседа. У других это получалось удивительно ловко, но Мазур примерно представлял, какая за этим стоит практика, и мнимой легкостью не обольщался.
Благо можно было подсесть к дюжине столов, расставленных в художественном беспорядке, моментально появлялся официант в белом смокинге и порхал вокруг. Выбрав стол, где не было ни единой живой души – чтобы не выставить себя на посмешище не столь уж утонченными манерами, – Мазур перехватил того-сего и почувствовал себя веселее. По крайней мере, он хотя бы знал, что начинать следует с крайних ножей и вилок.
Увы, одиночество продлилось недолго – к нему подсел нестарый благообразный сеньор, обрадованный случаю покалякать о военном флоте. Изрядно поддавший светский лев, как выяснилось, ни во флоте, ни в армии никогда не служил, но недостаток личного опыта возмещал платонической любовью, выражавшейся в собирании всевозможных коллекций. Держался он столь непринужденно, что Мазур поначалу даже заподозрил собеседника в голубеньких пассивных потугах, но довольно быстро уяснил, что это попросту предельно эксцентричный светский бездельник, должно быть, всех уже измучивший своим хобби и потому воспрянувший духом при появлении свежей жертвы. За каких-то четверть часа на Мазура низверглась целая Ниагара неизвестных доселе фактов, курьезов и подробнейших сведений о забытых ныне военных кораблях: от дрейковской «Золотой лани» и незадачливого фрегата «Ваза» до чилийского броненосца «Бланко Энкалада», более ста лет назад вошедшего в историю исключительно потому, что он оказался первым броненосцем, потопленным в Латинской Америке с помощью торпеды. Он даже подарил Мазуру настоящую пуговицу от военно-морского мундира Германской империи – с кайзеровской короной, лентой и якорем. Сначала это было интересно, но потом стало надоедать, поскольку все более хмелевший собеседник откровенно пытался объять необъятное. В самые сжатые сроки Мазур ускользнул, притворившись, будто кто-то его зовет, быстренько замешался в толпу и пробрался подальше.
Сначала он чувствовал себя немного неловко в черной тужурке с нашивками коммодора и якорями на рукавах, но потом убедился, что ни у кого этот наряд недоумения не вызывает. Если на него и таращились с любопытством, то исключительно из-за того, что донья Эстебания представила его этакой помесью Джеймса Бонда с Рэмбо и, разумеется, не умолчала о его роли в недавнем уничтожении Тиль-кары – изъясняясь недомолвками, конечно, но так, что все было ясно любому мало-мальски сообразительному слушателю. С большим подъемом встретили трудящиеся, как говорится. Братцы Гарай, выскочки и парвеню, ничьей любовью не пользовались – Мазур втихомолку подозревал, что дело тут не в высоком моральном облике и законопослушности окрестных помещиков, а в вульгарной спеси старых родов. Циничный Кацуба мельком заметил, что, очень может быть, кто-то из присутствующих как раз и займет место Гараев в некоем явственно припахивающем бизнесе – разумеется, ведя дела как раз с присущим истинному кабальеро деликатным изяществом, которого выскочки напрочь лишены...
По этой причине – активнейшем участии в наказании нуворишей – Мазура даже пообещал наградить орденом некий седовласый идальго, оказавшийся ни много ни мало приближенным претендента на бразильский престол дона Дуарте Браганца (как с изумлением узнал Мазур – по совместительству председателя Общества российско-португальской дружбы). Даже старательно записал имя и фамилию русского коммодора. Мазур, конечно, не стал говорить благожелательному старичку, что отправленная на эту фамилию в Россию награда никогда не найдет героя...
«Беда с этими иностранными регалиями, право», – подумал он, бочком-бочком отодвигаясь от сеньора, имевшего полное право награждать орденами давным-давно отмененной Бразильской империи. Из тех орденов, что у Мазура были, ровно пять пришлось закинуть подальше в ящик стола, поскольку их отменили новые правительства разных экзотических стран, куда его заносило...
Что хорошо, здесь без труда можно было затеряться в толпе, в крайнем случае попросту бродя с мизантропическим видом на периферии вечеринки. К некоторому удивлению он обнаружил, что проспавшаяся Лара, трудами хозяйки наряженная в черное вечернее платье, чувствует себя здесь как рыба в воде – немного оттаяв, на хорошем английском болтает с новыми знакомыми и при этом ухитряется ничуть не выглядеть инородным телом: полнейшее впечатление, что для нее подобные приемы ничего нового и не представляют. Попозже, правда, она немного перебрала и стала откровенно вешаться на шею какому-то молодому мачо с квадратной челюстью, но и здесь, по сравнению с парочкой столь же молодых гостей, она не выглядела белой вороной. В конце концов она со своим кавалером, стараясь перемещаться понезаметнее, ускользнула в сторону старого особняка (их тут было два, столетней постройки и более современный). Тенью следовавший за ней Франсуа поневоле отстал, оглянувшись на Мазура, сплюнул:
