Ртуть и соль - Кузнецов Владимир Анатольевич
– Ты пыталась покончить с собой?
– Через месяц или два. Поняла, что не смогу. Мне не дадут. Этот мир удержит меня. Я искала смерть долго и целенаправленно. Последним шагом были Скорбящие сестры. Потом появился ты, и я решила, что надо попытаться с другой стороны.
– Не понял… – Сол хмурится, пытается встать, но Алина удерживает его.
– Я узнала о тебе из газет. Еще до того, как ты затеял аферу с фабрикой. Газеты писали о самодельных бомбах и пироксилиновых патронах, оказавшихся в распоряжении филинов и чичестеров. Я поняла, что без тебя тут не обошлось, хоть и удивилась. Ты ведь не покидал меня. Ты всегда был рядом.
Она замолкает, глядя в глаза мужу. Эд ощущает, как слабость и головокружение понемногу отступают. В ушах все еще шумит, но уже не темнеет в глазах и не холодеют пальцы.
– Это я навела Дулда на тебя. Вынудила сотрудничать с чичестерами. А потом, когда появился Данбрелл, переключилась на него. Данбрелл не хотел устраивать серьезный рейд – планировал просто отправить тебя в больницу, чтобы у его адвокатов было время лишить тебя фабрики. Это я настояла на полноценной атаке, я устроила переговоры с Однадом, я настаивала на твоем убийстве. И потом, когда этот напыщенный индюк отправил тебя на свой «Агамемнон», я писала ему, умоляла, чтобы он при первой возможности убил тебя. Последней попыткой стало твое возвращение. Это я донесла черным мундирами о тебе, указала на дома Анны и Рейга. Все складывалось хорошо, но вмешался Леклидж.
Слова Алины не укладываются у Сола в голове. Горло сковывает жуткая сухость, собственный голос едва слышен:
– Алина, зачем ты так? Это же неправда… Ты не могла так поступить…
– Я виновата. Но я сделала то, что сделала. Я хотела, чтобы ты ушел. Вернулся домой. Ты не принадлежишь этому миру. Я так думала. Теперь понимаю, что ошиблась. Ты такая же часть его, как и я.
Она умолкает, словно не решаясь произнести следующую фразу. И в этот момент Сол замечает, что стука колес за окном больше не слышно.
– Эдик, мы с тобой бессмертные. Мы не можем умереть. Как бы ни старались.
– Есть кому постараться за нас, – хмуро отвечает Сол. Этот разговор уже исчерпывает свою важность.
Алина упрямо мотает головой:
– Нет! Почему Рипперджек не убил тебя сейчас? Как ты смог уйти живым? У него нет власти…
– Где б я ни был, все равно собой останусь, – вдруг произносит Сол голосом, снова сильным и отчетливым. – Я в этом не слабей того, кто громом первенство снискал.
Алина смотрит на него удивленно. Сол поднимается, все еще чувствуя слабость. Теперь он смотрит на жену сверху вниз:
– Все – лишь плод нашей фантазии. Ты застряла в этом болоте из маний и фобий, и рядом не оказалось того, кто мог бы вырвать тебя. Но я пришел. Возможно, пришел только ради этого. Я не знаю, что будет со мной, когда мы проснемся. Я не знаю, будем ли мы помнить об этом, не знаю, чей это сон, твой или мой. Но я абсолютно уверен в том, что это сон. И я могу это доказать.
Алина отворачивается, глядя в темноту за окном.
– У меня три доказательства. Первое – картина в доме Д. Я не видел ее, но знаю, в какой ипостаси ты предстала на ней. Венера Вертикордия. Яблоко, стрела и обнаженная грудь. Леди Лилит для Рейга – недоступная, высшая ипостась женщины. Для тебя Аридон Рейг был воплощением мужчины как такового – эгоиста, гедониста и сластолюбца, способного лишь на бессмысленное раскаяние. Для Леклиджа – Сибилла, пророчица. Леклидж – воплощение умного, сильного, всезнающего мужчины. Мужчины-отца. Выше него может быть только пророчица – знание божественное всегда превалирует над знанием земным. И наконец Д. У него могла быть только Венера, ибо Д был мужчиной-образом, воплощением романтической мечты. Физически недостижимым и умственно непознаваемым, но в итоге – подчиненным идеалу женской красоты. Потому третий образ – это образ всепобеждающей власти любви.
Алина улыбается. В этой улыбке – превосходство, снисхождение к наивным рассуждениям. Сол старается не обращать внимания. Ему все еще нехорошо от потери крови, но адреналин, кажется, добавляет ему сил.
– Доказательство второе: Анна Лоэтли. Ты никогда не рассказывала мне и не писала об этом в дневнике. Ты говорила о Вилкоге, третьем адепте Арканы, сильнейшем из трех, и о его лучшем творении. Сейчас я расскажу тебе о трех колдунах и их творениях – то, о чем я не мог узнать ниоткуда. Первый и сильнейший – Амад Вилког. Его творение – Анна Лоэтли, женщина-кукла. Странная пародия на Суок Юрия Олеши, замешанная на образах героинь Джейн Остин. Я не знал, что это кукла, но догадался, когда ты сказала. Теперь я понял, почему у нее была такая холодная кожа. И почему она казалась такой… особенной. Хотя, если честно, я думал, что она лесбиянка.
Сказанное звучит как шутка, неуместная и глупая, но все-таки немного снижает общее напряжение. Сол и Алина улыбаются друг другу, но в глазах женщины все еще стоит напряжение. Эд сдерживает вздох: это Алина, она такая всегда. Всегда колеблющаяся и всегда упрямая. Он продолжает:
– Творение Леклиджа – Аридон Рейг. Скульптура, шедевр телесного и духовного, сотканный из живой плоти, чувств и мыслей. И одновременно – вызов закрепощенному, агонизирующему обществу, одновременно консервативному и стремительно меняющемуся. Спорить готов, для Леклиджа Рейг – воплощение противоречий Олднона. Так же, как Дориан Грей был таким воплощением для Уайльда.
Сол умолкает, переводя дух. Алина молчит, неотрывно глядя в окно.
– Я думаю, у каждого колдуна есть высшее творение, Magnum Opus. Это – смысл его служения Аркане, возможно даже, смысл жизни. Прекрасная концепция. Должна быть такая цель и у Д. Но мне кажется, он не успел ее воплотить, только стоял на пути к ней. Так ведь?
– Нет, – Алина качает головой, не поворачиваясь к мужу. – Д не разделял этой философии. Из-за этого он поссорился с Леклиджем, даже попытался подставить своего учителя. Если бы все получилось, Леклидж сейчас гнил бы в застенках у Лэбба. Д видел в Аркане иное предназначение. Не хранитель возвеличивает Аркану, а Аркана возвеличивает хранителя. Как бы иначе он стал лордом-хранителем?
– Мне казалось, его путь к власти проходил через другое место…
– Не паясничай. Ты обещал третье доказательство.
Сол какое-то время молчит. Они подошли к финалу. Все это время он действовал интуитивно, следуя не фактам, а ощущениям. Если происходящее вокруг – только сон, то именно такой путь и является верным. В реальности бытие определяет сознание. Во сне сознание властвует над бытием. Он набирает в грудь воздуха и произносит – чеканно, коротко:
– Рипперджек. Он не убьет нас.
Алина фыркает:
– Это не доказательство! Я только что говорила тебе то же самое!
– Он не убьет нас не потому, что мы бессмертны. Хотя в общем-то причина именно такая… Он не убьет нас потому, что он – это ты, Алина. Это твое воплощение, деструктивное, хищное, ретроградное. Часть не может убить целое, не убив себя. А себя он убить не может.
Эд замолкает, ожидая ответа. Алина какое-то время молчит, потом поворачивается к нему. В уголках глаз блестят слезы:
– Нет, Эдик. Нет. Не я. Джек – это ты. Ты всегда был в моих снах. Именно такой – жуткий, беспощадный, неодолимый. Мне часто снилось, как Джек преследует меня по темным закоулкам, и я не могу убежать, я не могу скрыться. Всегда я просыпалась через секунду после того, как его когти касались меня. Я долго не могла понять. Потом поняла. Это ты. Это тебе всегда нужно быть круче, умнее, опытнее. Ты всегда в себе уверен и будешь гнобить всякого, кто в твоей уверенности сомневается. Ты питался моим страхом, моей слабостью. Это ты Джек, а не я. Потому он и нашел тебя здесь, потому не убил, хотя мог это сделать множество раз. Потому филины слушали тебя беспрекословно, нутром чувствуя в тебе их жуткого хозяина. Потому тебя боялся Данбрелл, потому не убил Крысиный капитан…
– Ты не могла знать о капитане. Я не рассказывал. Данбрелл не мог написать. Даже камни твои говорят только «да» или «нет». Ты понимаешь теперь? Это сон, и он рушится, он сжимается и корежится вокруг нас, как сухие листья от пламени. Он больше не выдерживает нашего присутствия. Нам нужно уйти. И мы можем это сделать.
