Виктор Степанычев - Отель «Ambassador»
– Я понятия не имею, кто ты, но знаю, что ты уже труп, – брезгливо скривив губы, сказал Салманов, сверля Веклемишева взглядом.
– Мне так часто это говорили, что я уже не обращаю внимания на подобные заявления. Как-то уже и не страшно, и даже не смешно, – безразлично пожал плечами Вадим и не смог сдержать улыбку. – Кстати, последний раз я это слышал две недели назад.
Он вспомнил трагическую физиономию йоханнесбургского таксиста Джонни и его монолог после того, как Веклемишев «поговорил» с юнцами Мамба-Шаку: «Вы труп, сэр! И я тоже труп!..»
– Я не знаю, что ты слышал две недели назад, но последнее, что ты услышишь – меня! – свирепо глядя на собеседника, прорычал Салманов.
– Вряд ли, – спокойно сказал Вадим. – Люди, которых ты вызвал в ресторан, уже лежат уткнувшись физиономиями в асфальт.
– Не понял, – удивленно подбросил вверх брови Салманов.
– Ну что тут непонятного? – усмехнулся Веклемишев. – Ты же звонил Аслахану, говорил, чтобы он летел со своими орлами сюда. Что на тебя серьезный наезд и надо срочно разобраться с одним ублюдком, то есть со мной. Вот ребята и вылетели из гнезда, да на других орлов нарвались в паре кварталов отсюда. Тех, кто в форме, с автоматами и при красных ксивах.
– Мой телефон прослушивают? Ты мент? – настороженно бросил Салманов.
– Насчет телефона ты правильно догадался, а вот со вторым, извини, ошибочка вышла. Не мент я, и к милиции не имею никакого отношения, – честно признался Веклемишев.
Они планировали, что Доку Салманов может вызвать помощь, и поставили его мобильный телефон на прослушку. Не прошло и минуты после того, как Вадим передал ему фотографии, а чеченец уже звонил какому-то Аслахану и в крайнем беспокойстве требовал его со своими людьми к себе. Доклад о звонке Вадим принял через миниатюрную таблетку динамика, спрятанную в левом ухе. У Веклемишева имелся еще и микрофон, прикрепленный по всем шпионским канонам к внутренней стороне лацкана пиджака, и Стоянов, осуществляющий с ним связь, сейчас слышал каждое их слово.
Насчет физиономий в асфальт Веклемишев, в общем-то, поспешил, хотя вполне могло быть, что данное действо уже совершается именно в эти минуты. И не в паре кварталов отсюда, а непосредственно у ресторана. С какой стороны прилетят горные орлы, было неясно, поэтому было принято решение брать их прямо у входа.
– Если ты не мент, почему тогда Аслахана повязали менты? – упрямо спросил Салманов. – И за что их брать: документы на оружие и у них самих в порядке.
– Если в порядке, разберутся и отпустят… часа через два, – согласился Веклемишев. – А почему милиция ими так сильно заинтересовалась, так это неизвестные позвонили по 02 еще час назад и сообщили, что мина заложена неподалеку отсюда – в урне у станции метро сверток непонятный. По тревоге саперы примчались, ОМОН все оцепил, а тут еще один звонок: мол, вооруженные до зубов люди нарисовались. Тут твоего Аслахана со своей братвой и повязали. Простенько организовано, но со вкусом, согласись.
– Ты все равно отсюда не выйдешь, – скрежетнул зубами Салманов и бросил взгляд на дверь.
– Не смеши, Доку. Ты думаешь, я твоего толстого мальчика испугаюсь? – улыбнулся Веклемишев и потянулся к ножам и вилкам, лежащим перед ним на столе.
Салманов успел лишь испуганно дернуться и привстать со стула, как Вадим двумя неуловимыми движениями выдернул из салфетки одну за другой вилки и метнул их в разные стороны. Застывший чеченец медленно повернул голову вправо, затем влево. Обе вилки симметрично вонзились в задрапированные панели, в самый центр золоченых вензелей.
– Почти белке в глаз, – со вздохом подвел итог Веклемишев. – Ты не бойся, это я так, для наглядности. Скучно с тобой, вот и поозорничал немного, уж извини, брат. К тому же не один я пришел, а с людьми, против которых что твой телохранитель, что Аслахан со своими парнями не более чем курята желтушные против волкодавов. Ну что, Доку, вернемся к делу?
– Что тебе надо? – холодно спросил Салманов и ткнул пальцем в лежащие на столе фотографии. – И что собираешься делать со всем этим?
– Это не все, – покачал головой Вадим. – Фотографии отпечатаны с видеозаписей, а их у меня целая куча, – он показал, какого размера у него эта самая «куча». – А есть еще и аудиозаписи, и телефонные переговоры…
– Ты понимаешь, что это за бомба? Какой скандал может произойти? Тебе не жить…
– Это тебе не жить! – громко перебил его Веклемишев. – Ты еще не понял расклада, идиот! Хватит меня пугать! То я отсюда не выйду, то я уже труп… О себе побеспокойся! Если со мной что-то случится, хоть волос с головы упадет, вся эта грязь немедленно будет отправлена по электронной почте в редакции как минимум в два десятка самых скандальных московских и провинциальных газет. С припиской, что материалы подготовил и передал один из твоих сотрудников, пожелавший остаться инкогнито. По понятиям, считай, это ты слил информацию журналюгам. По крайней мере спросят с тебя. По полной спросят!
– Но я же здесь ни при чем, – запротестовал Салманов.
– Это ты не мне объяснять будешь, а вот ему и ему, – Вадим ткнул пальцем в две фотографии. – Что-то ты, милый, в лице переменился. Узнал, побледнел… Понял, наконец, что я не блефую?
– Но и тебя тоже могут…
– Я сейчас выйду отсюда, и ни один сыскной пес, и никакой Интерпол меня в жизни не найдет, – дернул губы в кривой усмешке Веклемишев. – Я человек никто и звать меня никак. А ты – кто, и имя у тебя Доку.
– Хорошо, скажи, что тебе от меня нужно? Это шантаж? Тебе нужны деньги? Сколько? Сразу скажу, что миллионами долларов я не ворочаю. Назови реальную цену!
– Эх, господа капиталисты! Все-то вы на деньги меряете, – скорбно констатировал Веклемишев. – Кстати, и миллион ты найдешь, если я потребую. Но вот беда, не нуждаюсь я ни в долларах, ни в фунтах, ни в евро, даже в юанях потребности не испытываю.
– Так что тогда ты хочешь? – недоуменно наморщил лоб Салманов. – Что от меня можно потребовать, кроме денег?
– Это ты правильно сказал, – согласился с оппонентом Вадим. – Что с тебя взять, кроме презренного металла? Душу ты давно желтому дьяволу продал, секретами государственными не владеешь, интимная близость с тобой мне, как самому натуральному из всех натуралов, противна. А нужен ты, Доку, для одной малости. Я тебе задам несложный вопрос, и ты на него должен искренне ответить. Малейшая ложь – и я покидаю тебя со всеми вытекающими из этого последствиями.
– Я не понимаю, о чем идет речь, – неуверенно сказал Салманов, – но если вам нужно, я отвечу…
Веклемишев с удовлетворением отметил, что еще недавно самый грозный из грозных чеченцев назвал его на «вы», хотя ранее лишь «тыкал». Клиент сломался на счет «раз», и это не было его минусом. Подобное поведение не являлось малодушием или трусостью. Просто Доку понял, что проиграл, а так как произошло это довольно быстро, можно было констатировать, что он достаточно умен и скоро разобрался в ситуации и в том, что сопротивление бесполезно. Теперь дело за малым: внимательно следить за реакцией Салманова.
– А нужно мне знать, Доку, где сейчас вот этот человек, – Вадим открыл папку и положил ее перед чеченцем.
На внутренних разворотах папки были закреплены две фотографии Мадаева-Халифа в его новом обличье. Они были без клише «Розыск», а исполнены в стандартном, можно сказать, семейном формате 12 на 18 и на самой обычной фотобумаге.
Салманов впился глазами в снимки. Он растерянно переводил взгляд с одной фотографии на другую. Доку поднял глаза на Вадима, но ничего не сказал, а тут же их опустил на фото. Веклемишев очень внимательно наблюдал за чеченцем, его мимикой и движениями. И чем дольше это продолжалось, тем больше на душе у него скребли кошки. Он уже знал, какой последует ответ, и не сомневался, что лгать ему не будут. Доку не играл, он действительно был крайне растерян.
– Вы сумасшедший? – осторожно и тихо спросил Салманов. Он оторвал взгляд от фотографий, но так и не поднял его на Вадима, а увел в сторону. Доку имел вид побитой кошки, которая ждет дальнейших проявлений агрессивности.
– Не понял, – свирепо рявкнул на него Веклемишев.
– Вы предоставляете мне убойный компромат, затем подсовываете фотографию какого-то совершенно незнакомого мне человека и требуете рассказать, где он сейчас находится.
– А ты не знаешь, кто он и где скрывается? – насмешливо спросил Вадим.
– Я не знаю этого человека, поверьте мне, – в голосе Салманова зазвучали истерические нотки. – Я никогда раньше его не видел. Никогда и нигде!
Не врал он и не играл, Вадим был в этом уверен. Из чеченца не вышел бы хороший актер, и Веклемишев убедился в этом во время разговора. Слишком много эмоций, и все они на виду.
– Вот и хорошо, что не видел, – устало сказал Вадим и захлопнул папку. – Тогда нам и говорить не о чем. Вы мне неинтересны, сударь. Прощайте, Доку!
Он встал со стула и пошел к двери.
