Андрей Воронин - Слепой против маньяка
– Все-таки, это ты, Глеб, – рассмеялся он.
– А вы думали кто?
– Да мало ли кому придет в голову ворошить прошлое, – генерал крепко обнял Глеба, похлопал его по спине, затем отошел на три шага, чтобы получше рассмотреть.
И Сиверов не терял времени, он тоже пристально рассматривал Амвросия Отаровича.
«Да, одевается он, конечно, с приветом, – отметил Глеб, – джинсы, брезентовая куртка, свитер… Все-таки генеральский мундир со множеством орденов и медалей ему подходят больше».
– Пошли наверх, – Лоркипанидзе явно остался доволен смотринами.
Вновь заскрипели ступеньки старой лестницы. Дом, судя по всему, потихоньку начинал сдавать. Пятна сырости на штукатурке, тонкие трещины на потолке, тяжелая филенчатая дверь, ведущая в кабинет, перекосилась и никак не хотела закрываться. Генерал грубо выругался и ударил ее ногой – дверь точно встала на место.
Старый скрипучий диван: черная кожаная спинка, валики подлокотников, продолговатое зеркальце над головой и полочка под ним… Не хватало только кружевной салфетки и фарфоровых слоников.
Генерал уселся за письменный стол, хитро подмигнул Глебу и распахнул тяжелую металлическую дверцу сейфа, выкрашенного под мореный дуб, и достал оттуда бутылку коньяка.
– Подожди, ничего на рассказывай. Сейчас мы с тобой выпьем по рюмочке, согреешься.
Спиртное и впрямь оказало свое благотворное действие – Глеб ощутил, как тепло расходится по всему телу.
– Ты не смотри, что на коньяке только семь звездочек, – усмехнулся генерал, – на самом деле ему двадцать пять лет.
– А зачем же… – начал Глеб, вновь чувствуя себя ребенком перед этим могучим, хотя уже и немного сдавшим мужчиной.
– Да это мне друзья из Грузии привезли. Устроили конкурс коньяков и, чтобы первое место взять, они вместо семилетнего подсунули двадцатипятилетний коньяк, поэтому и этикетка такая.
Генерал запустил руку в недра сейфа и, вытащив оттуда лимон, бросил Глебу. Тот ловко поймал его.
– Я помню, как ты любил есть лимоны, словно это мандарины или апельсины. Обдирал кожуру и ел дольками.
Глеб, даже не очищая лимон от кожицы, откусил от него добрую треть.
– Ну-ка, а теперь, покойничек, может, расскажешь как тебе удалось воскреснуть? Глеб нахмурился.
– Это обязательно?
– А ты как считаешь?
– Если бы мне ничего не нужно было от вас, Амвросий Отарович, ни за что бы не рассказал.
– Вот это ты здраво рассудил. Ну-ка, выкладывай.
И пришлось Глебу абсолютно честно признаться старинному другу отца в том, что с ним случилось. Глеб рассказал до того момента, когда он очнулся после ранения, и замолчал.
– Ну, дальше я могу и сам себе представить, – усмехнулся в седые усы генерал, – но не за тем же ты ко мне пришел, чтобы я тебе паспорт выписал.
– Не за тем.
Глеб устроился поудобнее на скрипучем диване.
– Все равно, раньше или позже, придется рассказывать, если, конечно, хочешь, чтобы я помог тебе. Глеб заглянул в глаза генералу Лоркипанидзе и по блеску догадался: тому не терпится вновь заняться каким-нибудь делом.
«Ему надоело сидеть на даче, так что, может, сработает», – подумал Глеб.
– Скоро, – начал он, – завтра, послезавтра, может? Через неделю мне понадобится спрятать одну женщину с маленькой девочкой, так, чтобы никто не смог их найти.
– Жену? – спросил генерал.
– Можно считать, что жена.
– Девочка-то твоя?
– К сожалению, нет, – Глеб развел руками, – но думаю, если вы нам поможете, будет и жена, и… о детях мы не забудем.
– А кто ей угрожает?
Настал самый ответственный момент – согласится ли старый генерал действовать против организации, которой отдал всю свою жизнь. Глеба могло спасти одно – теперь эта организация обозначалась другой аббревиатурой.
– ФСБ, – коротко сказал Сиверов. Генерал призадумался.
– Ты знаешь, это в корне меняет мое отношение к тебе. Я догадывался об этом. Они и тебя разыскивают?
Глеб решил пойти ва-банк – сказано уже было достаточно много и лишняя информация вряд ли повредит.
– У меня на руках находятся страшные документы. Это компромат на всех ведущих политиков и людей, занимающих высшие посты.
– Кто его собирал?
– Администрация Президента.
Генерал присвистнул.
– Круто ты живешь, Глеб.
– Так вот, мне пришлось выкрасть эти документы, поскольку ФСБ взяло заложниками мою женщину и ее дочь, другого выхода у меня не было. Я сделал это чисто, никто не пострадал, но ФСБ убило сотрудника аналитического центра, собиравшего информацию. Эти документы существуют в единственном экземпляре, они у меня. И благодаря им, я могу держать ФСБ на поводке.
– К выборам, значит, готовились, – покачал головой Лоркипанидзе.
Сиверова так и подмывало спросить, за кого Амвросий Отарович? За Президента или за его противников? Но генерал предупредил его вопрос.
– Знаешь, Глеб, мне наплевать и на тех, и на других. Но если уж кто-то решился брать в заложники женщину с ребенком, то придется помочь тебе. Если хочешь, спрячь документы у меня вот в этом сейфе.
– Я подумаю об этом.
– А что касается твоей… – генерал сделал паузу, чтобы Глеб подсказал ему имя женщины, но Сиверов промолчал, – ладно, тоже мне, конспиратор, привезешь, тогда и познакомишь. Так что моя дача к твоим услугам. Можешь тащить сюда всех, кто тебе нужен. Мне, старику, веселее будет.
– Еще мне нужна машина, – Глеб явно собрался вытянуть из Амвросия Отаровича все, что можно.
– С машиной будет посложнее… Но если ты непривередлив, то у меня в гараже стоит новенькая «победа».
Глеб чуть не рассмеялся. Новенькая «победа»! Подумать только, последнее достижение техники.
– Я на ней почти не ездил, но следить за ней – следил. Это, конечно, не «мерседес» и не «вольво», но послужить верой и правдой она еще сможет.
На лице Глеба явно читалось недоверие.
– Если хочешь, пойдем в гараж, покажу.
Генерал был легок на подъем, они прошли через холл и оказались на улице. Теперь уже туман не казался Глебу таким густым, а серое свинцовое небо таким мрачным – у него было ощущение, словно он попал в прошлое, лет на тридцать-сорок назад. Старый ампирный дом, кирпичный гараж со свежевыкрашенными деревянными воротами, клумбы с поздними осенними цветами.
Генерал отворил ворота гаража и включил свет. Над смотровой ямой, аккуратно поставленная на колодки, возвышалась «победа». Сверкание никеля, отполированная до блеска краска. Генерал ударил ногой по колесу.
– Вот только подкачаешь, и можно ехать. Минут через пятнадцать Глебу действительно пришлось убедиться в том, что автомобиль в полной исправности. На спидометре значилась смешная для такой старушки цифра: тридцать тысяч километров.
– Я же говорил тебе, машина новая.
Вдвоем с генералом Глеб поменял в «победе» аккумулятор, залил масло, содержимое двух канистр бензина исчезло в топливном баке. Сиверову пришлось попотеть, вручную накачивая колеса.
Наконец, машина выкатилась из гаража. Генерал сел за руль, Глеб устроился рядом. Амвросий Отарович включил радиоприемник и Глебу показалось: сейчас из динамика зазвучит бравурная песня конца пятидесятых – начала шестидесятых годов. Но вместо нее раздался скрипучий голос диктора «Голоса Америки», вещавшего на средних волнах.
– «Победа» – отличная машина, – радовался генерал, водружая на переносицу очки. – Вот если бы и я мог не стареть…
* * *Он запустил двигатель, не прикасаясь руками к рулю, стал вращать его коленом.
– Можно и без рук вести. А что касается рыбалки или охоты…
«Победа» выехала за ворота и, плавно переваливаясь на ухабах, покатила по проселочной дороге.
– Вот, только пыль протри, – генерал подал Сиверову тряпку.
Тот принялся смахивать с приборной панели дохлы мух.
– Откуда только такая дрянь берется? – возмущался Амвросий Отарович, глядя на дохлых насекомых. – Вроде бы стекла плотно закрыты, и гараж заперт.
Проселок кончился, и узкая асфальтовая лента дороги заповедника зашуршала под колесами. Впереди замаячил небольшой горбатый мостик для пешеходов. Генерал подкрутил усы и прибавил газ. Стрелка спидометр двинулась к цифре девяносто.
– Раньше сто двадцать могла выжимать, – не без гордости сказал генерал, глядя, как стрелка переваливает цифру сто.
Машина взлетела на горбатый мостик и, сорвавшись с его вершины, метров пятнадцать пронеслась по воздуху.
– Ух! – воскликнул Амвросий Отарович, победно взглянув на притихшего Сиверова.
Генерал резко тормознул, развернул автомобиль на месте и поправил сползшие на кончик носа очки.
– Ну что? Берешь?
– Беру.
– Смотри, не угробь. Эта машина покрепче мраморного пресс-папье, на крыше может хоть сотню метров проехать. Главное – руль из рук не выпускать.
Лоркипанидзе вышел из автомобиля, обошел его и, не обнаружив повреждений, гордо оперся одной рукой о капот.
