Комбат. Олимпийский характер - Андрей Воронин
– И все-таки интересно, кто же им мог дать спасительную водку? – задумался Комбат.
– А может, это химики? Помнишь, Амба называл их. Кажется, Крышкин и Сергей…
– Да. Но где они тогда?
– Но мы же с тобой далеко не все тут осмотрели.
– Да, это я уже понял, – кивнул Комбат.
Выйдя в коридор, они очень обрадовались, что железные двери, за которыми находились решетки камер с людьми, кто-то предусмотрительно прикрыл. Это было им очень даже с руки. Они смогли пройти мимо дверей без лишнего шума.
А когда Комбат первым приблизился к двери, на которой висела табличка с именем профессора Демарина, он прислушался, а потом скомандовал одними губами: «Работаем!» Они, наставив пистолеты, ворвались в кабинет.
На разложенном широком диване в одной постели спали двое мужчин. Один из них был помоложе.
Мужчины, накрывшись одним одеялом, так мирно спали, что Комбат не стал их будить. Подойдя к столу, он увидел раскрытую тетрадь с непонятными загогулинами. Рядом лежало зеркало. Комбат устроился за столом и с помощью зеркала начал читать.
– Все ясно, Пышкин, – сказал он через некоторое время полушепотом. – Эти двое в дневнике вычитали, что нужно делать, как приводить в чувство после химического отравления. И я так понимаю, чуть раньше нас успели сходить и взять водку. Это мы их шаги слышали.
– И что с ними делать предлагаешь? – спросил Пышкин.
– Сейчас будить мы их не будем, – сказал Комбат. – Там, наверху, сейчас может быть интереснее.
– А людей выпустить? – напомнил Пышкин.
– Еще успеем! – сказал Комбат и, не выпуская из рук пистолета, полез наверх.
Когда они оказались опять в лаборатории (как и прежде, в масках и респираторах) и захлопнули крышку люка, первое, что они услышали, – это шум подъезжающих машин. Осторожно выглянув из лаборатории, Комбат смог заметить, что в ворота въехали милицейский «уазик» и огромная фура.
Из «уазика» вышли несколько человек. Один, с усиками, был как бы не в себе.
Машины припарковались так близко от лаборатории, что было слышно все, о чем говорили приехавшие люди; практически все они были местными и, очевидно, работали в местных органах.
Комбат имел возможность не только слышать, о чем они говорят, но и наблюдать за ними.
Мужчина с усами выглядел совсем подавленным. Он даже не отреагировал на звонок своего мобильного. Стоящий рядом молодой милиционер одернул его:
– Гарик, тебе звонят.
Гарик взял мобильный и отозвался:
– Але!
А потом с испугом:
– Да, товарищ генерал! Журналистка Сойкина находится под стражей в подвале на Красной, 5…
Он сказал это, а потом осмотрелся и как-то глубоко задумался.
Комбат кивнул Пышкину, и они, воспользовавшись тем, что все собрались возле фуры, которую только что открыли, аккуратно, по стеночке, забежали за корпус, а затем короткими перебежками добрались до забора, отгораживавшего территорию завода, и практически перепрыгнули через него.
Но стоило им добраться до руин, где еще была железная дверь в подвал, как они услышали шум подъезжающей машины.
Комбат с Пышкиным успели спрятаться за остатками стены.
Прямо у входа в подвал притормозил джип, и из него вышли представительный мужчина с военной выправкой – генерал Власов – и Роберт Стэп.
– Вы же вроде говорили, что мы к Сойкиной едем, – пожал плечами Роберт.
– Ну да, мои сотрудники сказали, что она здесь, в подвале, находится, – проговорил генерал Власов, распахивая железную дверь.
Заглянув внутрь, он возмущенно вскричал:
– Но здесь ее нет! Вот я сейчас устрою! Наручниками же была к трубе железной прикована и сбежала! Нам ее никак нельзя выпустить! Она столько всего разнюхала! Сам не знаю, как она эту информацию выкапывает! Но если это попадет в печать, меня Тигр разорвет. А она теперь точно кому-то все, что накопала, сольет. Хоть нашим, хоть американцам!
– Да Сойкина же в отеле! – возмутился Роберт Стэп. – Я думал, мы в отель едем. А вы сюда меня притаранили. Я смотрю-смотрю и ничего не понимаю! Меня же потому взяли. Это же ваши люди ищут тех, кто хочет выйти с нею на контакт!
– Так что ж ты молчал! – в свою очередь возмутился генерал. – Едем в отель. Только подожди, надо этому Гарику позвонить. А то, считай, обдурил меня.
Комбат и Пышкин привыкли понимать друг друга с полуслова. И тут они осторожно, прячась за руинами, начали перемещаться к машине, в которой их ждал Егор. Они уж заметили, что тот предусмотрительно перегнал машину подальше от завода. Но прежде чем сесть в машину, они забрали припрятанные у забора бутылки, которые они захватили со склада.
Сев в машину, Комбат попросил отвезти их в отель. Главное для них теперь было приехать туда первыми, чтобы успеть увезти Сойкину.
– Заехать бы в больницу, к Кравчинскому, – проговорил Пышкин, – может, тоже удалось бы его быстро в чувство привести. Сейчас же с этим заводом такая суета начнется. Не передать! А я ничего не знаю. И с паленой водкой он бы хоть что прояснил.
– Нет, – покачал головой Комбат, – нам теперь нужно успеть Сойкину увезти. Над ней теперь угроза висит. Ее спасать нужно.
Глава 17
Когда капитан Рожкин пришел в себя, первое, что он увидел, – это белый потолок и лампу под оригинальным, плетенным из какой-то травы абажуром. Повернув голову, которая еще побаливала, он понял, что лежит в рассчитанном на двоих номере отеля или гостиницы. Напротив, у стены, стояла еще одна аккуратно застланная кровать, на которой стояла взбитая подушка и лежали два полотенца – для лица и для ног. Рядом шкаф. Приподнявшись, капитан Рожкин обнаружил, что в комнате есть еще стул, стол, на котором стоят телефон и графин с водой, и две прикроватные тумбочки. На окне висели занавески приятного зеленоватого цвета. День был, очевидно, солнечный, и лучи красиво просвечивали сквозь них. Мебель, хотя не совсем новая, но аккуратная и добротная, создавала ощущение относительного комфорта. Над столом висел современный телеэкран, что капитана Рожкина весьма порадовало.
