Илья Рясной - Скованные намертво
У Аверина прошла бессонница. Сердце снова работало как часы и нервишки подуспокоились. Расслабиться удалось. Но к третьей неделе вдруг стало необычайно скучно. Надоело отдыхать, предаваться безделью. Даже книжки надоело читать. Деятельная часть натуры взяла свое. Душевные раны зажили, усталость прошла. Аверину снова требовалось действие. Он вспомнил старого опера из Краснодара, с которым беседовал о Щербатом. Любой порядочный опер болен работой — это факт.
Вечером младшие инспектора с Петровки, которые очухались после скандала с директором и заливали душевные травмы пивом, затащили Аверина к себе в гости. Одна деваха из обслуги, выгнанная с работы, сидела в углу, завернувшись в простыню. А молодой желторотый омоновец из Ростова в коридоре твердил своему приятелю — инспектору поискового отдела:
— А на Алене я женюсь. Она мне нравится. Сказал — женюсь.
— Ты чего, дурак, что ли? — удивился инспектор.
— Женюсь. Папаньке позвоню и скажу, что нашел женщину. Отвезу в Ростов. У меня там дом — во…
Алена, видимо, сразила омоновца в самое сердце.
— А ежели кто на нее заглядываться будет, так в лоб, — сообщил омоновец.
— Да ладно тебе…
Аверину вручили несколько банок с пивом. Народу в номере набилось человек восемь.
— Смотрели телевизор? — спросил двадцатилетний сержант, младший инспектор из поискового отдела. — Наших ребят вчера постреляли.
— Жалко мужиков, — вздохнул его напарник. — Плохо мы их знали, но жалко.
— Как поубивали? — спросил Аверин.
— На Петровско-Разумовском рынке взяли двоих для проверки. В отделении те выхватили оружие и начали палить. — Обыскивать надо, когда задерживаешь, — раздраженно кинул опер из Питера. — Я даже когда шары водкой и коньяком залью, перво-наперво ощупаю жулика — нет ли чего.
— Надо, — кивнул младший инспектор. — А бандюгу взяли крутой какой-то. Фамилия странная — Салоников.
— Чего? — подался вперед Аверин.
— А что? — спросил инспектор.
— Салоников, — кивнул Аверин. — Есть такая фамилия.. Саша Македонский. Попался.
Из вестибюля по московскому телефону Аверин дозвонился домой Ремизову.
— Македонского взяли?
— Взяли, — произнес Ремизов.
— А черта до меня не дозвонились?
— Отдыхаешь — и отдыхай. Он пока на больничной койке.
— Что вообще творится?
— Много чего. Горячий месяц.
— Оставить вас нельзя. Все сразу рушится, — усмехнулся Аверин. — Послезавтра буду.
— Отдыхай.
— Уже отдохнул.
На следующий день Аверин взял чемодан и на автобусе отправился до Долгопрудного. Потом на электричке до Москвы. Егорыч раскормил Пушинку еще больше.
— Здорово, кошка, — сказал Аверин, заходя в прихожую. — Как ты тут?
Она с мяуканьем бросилась ему на руки и замурлыкала блаженно.
Сотрудники ОПО — по борьбе с карманниками и барыгами — обычно люди с достаточно приличной квалификацией. Карманника взять — целое искусство. Но в тот день ошиблись они по-крупному. И поплатились.
К зданию фирмы «Импульс» рядом с Петровско-Разумовским рынком подъехали три машины, из которых вывалили десять «быков». Двое остались стоять у входа. К ним и подошли оперативники из ОПО. Салоников и его напарник, боевик курганской группировки, знали, что даваться в руки милиции им нельзя. Пока их сопровождали для досмотра по территории рынка, вели себя сдержанно, вежливо, не возражали, чем притупили подозрения. Понимали, что нужно ждать момента, когда представится шанс. Переступать через жизни они умели — да и жизни сотрудников милиции их волновали меньше всего. В отделении милиции Салоников скинул висящий на руке плащ и открыл пальбу из пистолета. Ранили троих сотрудников милиции и охранника рынка, выскочили из отделения и бросились бежать в сторону железной дороги. По дороге подстрелили еще двух охранников, перемахнули через забор. Напоролись на двоих сотрудников милиции, одного застрелили, второй открыл ответный огонь. Салоников рухнул как подкошенный. Его напарник перемахнул через ограду и скрылся в Ботаническом саду.
Одного из лучших киллеров Москвы врачи откачали. Чтобы представить пред очи следователей. Когда он пришел в себя, ему начали задавать неприятные вопросы. И Салоник поплыл. Некоторые стволы, изъятые на его квартире, проходили по конкретным убийствам.
Саша Македонский взял на себя убийство Глобуса. Потом Бубона. Поплыл по Калине. Он отступал, припираемый доказательствами, постепенно становясь еще одним завсегдатаем газетных полос. Журналисты упрекали сотрудников уголовного розыска в том, что они вешают на него все нераскрытые преступления.
На следственные эксперименты его водили в бронежилете, помня многочисленные приговоры преступного мира и обещание помощников Глобуса поквитаться. Он достаточно четко воспроизводил обстоятельства убийств, так что крепла окончательная уверенность — все это дела его рук. Он совершил все эти убийства.
Из документов, допросов свидетелей вырисовывался образ в своем роде человека уникального. Родился Салоников в Кургане, отслужил в армии, пришел в милицию. Дисциплинированный, исполнительный, отлично подготовленный, смелый сотрудник — вот его характеристики тех лет. Не пил, не курил. Единственная слабость — женщины. На них и горел всегда. Развелся с одной женой, женился повторно. Поступил в высшую школу милиции, но там что-то не заладилось, ушел. Работал шофером. В восемьдесят четвертом был объявлен комсомольский набор в милицию, и Салоникова как честного и принципиального работягу направили туда. На этот раз попал Работать во вневедомственную охрану, на офицерскую должность. Работал отлично. И опять — сгорел на женщине. Подвозил на служебной машине знакомую продавщицу. Сначала с ней побаловался Салоников. Но когда того же захотелось напарнику, дама взбрыкнула. Разразился скандал. Салоникова снова поперли из милиции. Он устроился на кладбище копать могилы. Пошли легкие деньги. Но это длилось недолго. Через полгода всплыло на свет какое-то замшелое заявление о изнасиловании. Дело было тухлое, обстоятельства какие-то малопонятные, но отвесили Салоникову на полную катушку — дали восемь лет. И выпустили на свет монстра. После приговора он попросил разрешения попрощаться с женой, шагнул ей навстречу, сшиб с ног обоих охранников и выпрыгнул из окна.
В бегах пробыл полгода. Взяли его в Тюмени. Он явился в кабинет косметолога — избавляться от особых примет. Заложила его тюменская братва. Кому нужен находящийся в бегах бывший мент? В милицию его — пускай разбираются со своим коллегой. И братаны просчитались очень сильно. Но поняли это поздно.
Салоникова направили в Пермскую зону. Перспектив ему там не светило никаких. Статья — изнасилование, биография — бывший мент. Быть ему опущенным — и никаких гвоздей. Его и попытались опустить. Вся камера — десять человек. Он бился с ними, сжав в руке железный штырь. Оказался в больнице — но туда же отправил почти всех, кто наседал на него. Опущение отсрочили, но бывшему милиционеру воры вынесли смертный приговор, отложив его исполнение до лучших времен. Между тем он стал набирать очки у администрации — стал гнать план, его начали отмечать, поставили бригадиром. Потом просочились сведения, будто он готовит побег, от греха подальше его отправили в другую колонию. Он пришел туда с бумагой — склонен к побегу. Еще пришла информация о воровском приговоре ему. И когда однажды он не стал на поверку, никто не сомневался — его убили.
Но его не убили. Он газосварочным аппаратом разрезал решетку и с километр прополз по канализационной трубе. Собаки отказались брать след из-за вони.
Салоников вышел на оперативный простор. Чем занимался, что делал — сведения доходили обрывочные. Гулял он на всю катушку. Перво-наперво отправился в Тюмень, заявился на сходняк к местной крутизне, заявил, что они сдали его милиции, и потребовал возмещения ущерба в сто тысяч баксов. Обалдевшая от такой наглости братва потеряла дар речи. Сашу послали на три буквы. Он ушел. Но появился через некоторое время.
— Двое ваших братанов вверх ногами в лесу висят, — заявил он — Морозец ныне. Замерзнут ведь до утра. Жалко. За сто тысяч скажу, где вы их найдете.
Уголовники прозвонили своим старшим, получили ответ, что с Сашей связываться бесполезно, надо делать как говорит. Он получил свои сто тысяч долларов.
Потом пошли годы скитаний. Прятался на блатхатах, ждал ареста. Завязался с крупными авторитетами, выполнял специфические задания.
Из-за остервенения, с каким он валил авторитетов, появилась легенда: Салоников — агент КГБ. Даже прилепили ему якобы его сексотовскую кличку — Мухомор. Но прижилась другая кличка — Александр Македонский. Он прекрасно стрелял по-македонски, с двух рук.
В ту ночь он находился на съемной хате, когда туда завалился его знакомый — самый серьезный авторитет Тюмени Причина и его помощники. Они сорвались с ресторана, где устроили поножовщину, им требовалось срочно уходить из города.
