Евгений Чебалин - Гарем ефрейтора
Неистово и отрешенно поливала она кипятком слов этого вурдалака пещерного, поскольку всё и все здесь были последними для нее, истекал ее срок.
– Ты кого на меня науськал, начальник? – между тем использовала она оставшиеся минуты. – Форменного бугая, деликатному обращению с нами не обучен, сопит, руки ломает, чесноку накушался! Кто ж перед любовью чеснок употребляет? Просто удивляюсь на вас, господин Исраилов. Сами, можно сказать, натура деликатная, а бандюг своих до такого срама распустили.
Ты тоже не угодил начальству, Шамилек? Ну иди, попрощаемся, что ли? Господин Исраилов и гостенек наш по такому случаю отвернутся, уважат нас. – Протянула она руки, бросилась к желанному, не в силах терпеть больше ужас одиночества перед грозным ликом наползающего возмездия.
– Увести! – крикнул Исраилов, переводя дух, чувствуя, как спекается все внутри.
Фаину перехватили, оторвали от Шамиля, повели втроем из пещеры, вихляясь от страшных, неженских ее рывков.
– Шами-иль!… – тоскующий вопль донесся из черной дыры.
– Вернемся к моим полномочиям, полковник, – услышал свой голос Исраилов, продолжил, отходя от озноба: – Меня предостерегал мой наставник Джавотхан Муртазалиев: вы, немцы, гастрономические спецы, любите употреблять малые нации с берлинской горчицей. У вас крепкие зубы. Я чувствую, как трещат на них мои бедные ребра. Прежде чем приступить к нашему делу…
– Верни Фаину, – тяжело и ненавистно сказал Ушахов. – Полковник, растолкуйте этому… что он не получит ни оружия, ни Саид-бека без нашего распоряжения отсюда!
– Саид-бека? Откуда вы знаете его? – хищно подобрался гестаповец.
– Само собой, вы его знаете лучше, успели наглядеться, когда торчали у его ворот в Медине, травили ради него стамбульского Мустафу-бея. У вас будет время припомнить все это. Саид-бек прибудет сюда через несколько дней из Стамбула.
«Он знает все, что можем знать только мы с Саид-беком».
– Саид-бека нет в Стамбуле. Он в Берлине, на конгрессе эмигрантов, – изучающе буравил гестаповец Ушахова глазами.
– Берлин отправил его к новому премьеру Турции Сараджоглу. Для легкого употребления, авось пригодится.
Он перечислял эту, казалось бы, шелуховую фактуру на Саид-бека, ощущая внутри горячий ток признательности Аврамову, вышедшему на связь на двенадцать минут раньше. Как сумел уловить на расстоянии жизненную нужду в этом? Втиснул во временную щель спасательный круг – неоценимые в их работе подробности. Они оборачивались теперь козырями: удивление и замешательство проступали на лице гестаповца.
– Сараджоглу глава кабинета? Но это планировалось нами позже…
– Вы долго были в горах без рации, полковник. Отстали от событий. Фон Папена и Канариса уже поздравил Гиммлер с появлением нового премьера на турецком троне.
– Почему я не слышал ничего от вас до сих пор?
– А с какой стати вы должны обо мне слышать? Я работал на турок. Теперь числюсь за филиалом абвера в Стамбуле. У нас своя картотека, как и у Мюллера. Наши шефы живут как кошка с собакой. Но вы же не станете отрицать, что для этого есть основания: в скачке абвера с гестапо мы всегда хоть на ноздрю опережали вас.
– Вы в этом уверены?
– Ланге пробирается сюда с боями для встречи со мной по приказу Канариса. Мне есть чем с ним поделиться.
– Например?
– Например, наиболее важные узлы русских на Тереке. А на очереди дислокация партизанских баз в горах. Свяжитесь с Ланге по моей рации, он подтвердит сказанное.
– Ланге пока в горах, – сказал оценивший все Осман-Губе, – а я уже здесь. В конце концов, Ланге и я работаем на одно дело.
«Готов! Спекся! Мой. Теперь не продешеви. Можно и нужно поломаться… Что думает курица, убегая от петуха? «Не слишком быстро я бегу?» – так сказал бы Григорий Василич».
– На одно дело, но у разных хозяев, – уточнил Ушахов. – И каждый не любит, когда суют нос в его курятник. Я не прав?
Осман-Губе смотрел на нахала и прикидывал его цену. Она была очень высока, повышалась с каждым часом, и плохо было, что этот нахал знал об этом. Но самое паршивое, что об этом знал и Ланге. Если он доберется сюда?…
Осман-Губе зябко пожал плечами и полез напролом: нахала нужно было прибирать к рукам немедленно.
– Ланге застрял в горах! Вы намерены тянуть время и ждать, когда он соизволит явиться? Тянуть время, когда счет для рейха и нашего наступления на Кавказ пошел на минуты? Я надеюсь…
– Здесь нельзя ни на что надеяться, пока этот любитель будет лазить под бабьи юбки, – свирепо оборвал Ушахов, – к тому же чужие! Верни сюда Фаину, Хасан!
– Господин Исраилов, – жестко возник Осман-Губе, – я присоединяюсь к требованию нашего агента. Я приехал возглавить повстанческое дело, а не дешевый бардак.
Перед Исраиловым стояли не гости – хозяева этой пещеры. И всего, что в ней находилось.
– Я потрясен, господа, – пришел в себя Исраилов. – Конечно, конечно!
Он поднял трубку, приказал:
– Приведите даму… Кто позволил, скоты? Немедленно сюда!
Трое ввели Фаину. Они уже успели содрать с нее все. Времени одеть женщину не было – она куталась в грязную простыню. Ее била дрожь.
– Шамиль, миленький… Каждую клеточку во мне растоптали, грязью вымазали… До конца жизни не отмыть.
Исраилов шел к Фаине, прижимая ладони к груди:
– Я потрясен, раздавлен случившимся, сударыня, поверьте! Эти скоты будут наказаны самым строжайшим…
Она плюнула ему в лицо, ударила по щеке наотмашь, тяжело и хлестко, так, что дернулась голова вождя. Отшатнувшись, он зарычал, ринулся к ней. Спину его прошил окрик:
– Стоять!
Он оглянулся. Ушахов, выдернув вальтер из кобуры Осман-Губе, целил в лицо Исраилова.
– Иди на место, Хасан, – тихо велел Ушахов.
Завороженно глядя в черный зрачок вальтера, Исраилов пошел к столу, вытирая платком лицо. Разлепив стянутые судорогой губы, сказал:
– Поберегите темперамент, Шамиль Алиевич… – Обернулся к Фаине: – Еще раз сожалею.
Ушахов вкладывал вальтер в кобуру полковника, рука его дрожала.
– Прошу прощения, господин полковник. Дурная привычка – хвататься за чужое оружие. Что делать, если у местных вождей такая привычка – отбирать его.
– Сочувствую, герр Ушахов, – усмехнулся, распуская напрягшее тело, гестаповец. – Итак, что вы намерены предпринять?
– Приказом моего командования я поступаю в распоряжение Ланге и Саид-бека. Последний прибудет через несколько дней для активизации своей старой законсервированной агентуры. Вместе с Ланге мы проведем инспекторский смотр всей боевой сети Исраилова, после чего Саид-бек и Ланге спланируют всеобщее восстание…
– Минуту, коллега, – скрипуче перебил Осман-Губе. – По заданию рейхсфюрера Гиммлера меня инструктировал Кальтенбруннер. Он поставил перед нами несколько иные задачи. И я не намерен корректировать их ни с Ланге, ни с Саид-беком.
На Ушахова смотрела персона грата, одна из главных в предстоящих событиях. Осман-Губе не собирался выпускать вожжи из рук. Единственный, кто мог вырвать их, – Ланге. Но его здесь не было. Вязкая, смоляной густоты ярость затопляла Осман-Губе: его опять используют на подхвате, как туземную подпорку для арийца Ланге. Об этом проболтался радист. Вовремя проболтался.
«Ах, ишак, дубина! – исступленно ругал себя Ушахов. – Куда тебя, кретина, понесло? «Мы проведем…» «Саид-бек с Ланге спланируют…» Этому гусаку прибытие Ланге с Саид-беком, как серпом… Неужто не мог сразу сообразить? Теперь извивайся, осаживай назад, если получится. Ну, шевели мозгами, умненький ты мой, работай, напрягайся, капитан, если жить хочешь!»
– Вы мне позволите высказать одно соображение? – вдруг подал голос Исраилов. – Мы забыли о даме. Ей все это неинтересно. Идите, Фаина, приведите себя в порядок. Через час вас переправят в город с максимальным комфортом и почтением. Если можете, забудьте все, что здесь произошло, как дурной сон. Если какой-либо скот притронется к вам хоть пальцем, я повешу его на ваших глазах. Они все будут об этом предупреждены.
Фаину увели. Ушахов остервенело шарахнул ладонями по коленям, криво усмехнулся, раскачиваясь китайским болванчиком.
– У вас что, истерика? – брезгливо спросил гестаповец.
– У нас у всех истерика, – иезуитски щерился, маячил перед глазами радист. – Что мы тут изображаем? Голые девочки, фортеля с амбициями, с гонором. Фронт в полусотне километров! Вермахт дел от нас ждет, а мы места у кормушки никак не поделим! По ранжиру не разберемся, кому первому стоять, а кому в затылок.
Господин полковник, вы уверены, что адмирал Кана-рис, посылая сюда Ланге, предназначил нас двоих к вам в адъютанты? Желаете иметь нас мальчиками для чистки ботинок? А Саид-беку что определим? Яишню нам готовить?
– Перестаньте корчить шута, – прервал Осман-Губе.
