Владимир Гриньков - На вершине власти
– Ты что здесь делаешь?
Амира рывком вскинула руку и он увидел пистолет, тот самый, личное оружие товарища Фархада.
Хомутов со свистом выдохнул воздух Черный зрачок смотрел ему в глаза.
– Аллах помогал мне все эти дни, сказала Амира, и голос ее был тих и страшен По его воле я пришла сюда – чтобы казнить тебя.
Хомутов протестующе замотал головой, но Амира не дала сказать ему ни слова. Она продолжала, не повышая голоса.
– В тебе – все зло мира! И уйти из мира оно может только с тобой. Мои друзья погибли, но видишь, я – здесь, и я выполню волю Всевышнего.
Она медленно приближалась, ковер скрадывал звук ее шагов. Хомутов мог бы остановить ее, наверное, но он был так потрясен, что не мог пошевелиться, и только когда ствол пистолета уперся в его горло, задирая подбородок, сдавленно проговорил:
– Я не Фархад! Умоляю, выслушай меня! Я сейчас все объясню, – словно эта девушка могла ему поверить.
Ее глаза говорили одно – любые слова бесполезны. Хомутов сделал движение, чтобы отступить на шаг, но в следующий миг Амира нажала на спусковой крючок.
92
– Что-то происходит в Хедаре, – Агафонов сцепил пальцы и хрустнул ими. – У вас есть какая-нибудь информация?
Овчаренко, сидевший напротив, пожал плечами.
– Все то же прошлой ночью на улицах замечены танки, однако к утру их поспешно вывели из города.
Посол вяло пошевелил кистью, давая понять, что это для него никакая не новость, он ожидал чего-то другого.
– Я сегодня утром связывался с Москвой, – сказал он. – Докладывал обстановку.
Овчаренко тоже успел сбросить информацию своему московскому начальству, но промолчал об этом.
– Я думаю, что все это нацелено против Фархада, – продолжал посол, поглядывая на Овчаренко и пытаясь определить, что тот думает по этому поводу.
– Не исключено.
– Но – кто? Министр обороны? Кто-то еще из высшего руководства?
– Узнаем в ближайшее время, если болтовня насчет готовящегося переворота не дымовая завеса.
– Так, по-вашему, это Бахир? – Агафонов становился настойчив.
Ему казалось, что Овчаренко знает что-то, но упрямо молчит, и тем самым его, посла великой державы, ставит в глупейшее положение. Старый прием – не делиться информацией, чтобы успеть нахватать очки. Он уже хотел было сказать, что они делают общее дело, и о каком соперничестве может идти речь, но прикусил язык – оба они далеко не мальчики.
– Я думаю, не следует излишне волноваться, – лениво проговорил Овчаренко. – Фархад за последнее время для многих стал неудобен. Оно, быть может, и к лучшему, если он действительно уйдет со сцены.
– Но кто придет на смену? – всполошился Агафонов. – Новый человек – всегда новый курс.
– В странах, подобных Джебраю, это не новый курс, а создание видимости такового, – уточнил Овчаренко. – Маленькая страна не выживет в одиночку, ей нужен покровитель – и мы вот они, всегда наготове.
– Кроме нас, существуют еще и Штаты. И если то, что готовится, – дело рук Бахира…
– И что же тогда?
– Джебрай качнется в сторону Запада.
– Бахир слетит со своего поста через пару недель.
– Вы как-то чересчур в этом уверены.
– Еще бы. Большинство офицеров джебрайской армии проходили обучение в Союзе. Вся элита службы безопасности заканчивала спецшколы КГБ. И если Бахир вдруг повернет не туда, куда следует, безусловно отыщется группа патриотов, которые…
Овчаренко оборвал фразу, поглядывая на посла почти насмешливо. Он думал сейчас о том, что этот человек вряд ли теперь удержится на своем месте. Уйдет Фархад – и Агафонова отзовут, пришлют в Хедар нового главу миссии. Такое практикуется. По чести сказать, давно пора – Агафонов не ориентируется в происходящем, утратил контроль над ситуацией, паникует. А тем временем военный аэродром в Бергаше уже принимает один за другим борты, перебрасывающие в Джебрай два батальона десантников из Подмосковья. С помощью технических служб уже прервана связь Джебрая с внешним миром, переведены на режим особого положения соответствующие подразделения.
Овчаренко был уверен, что неожиданностей не будет. И когда Фархада свалят, первое, что предпримет новый руководитель Джебрая, – поклянется в нерушимости дружбы с Советским Союзом.
К тому моменту он уже будет информирован о присутствии советских десантников в Бергаше.
– Вы напрасно портите себе кровь, – сейчас Овчаренко был почти ласков. – Один президент уходит, другой приходит – такое случается порой, и поверьте – ничего страшного.
– Я не хочу крови, – вырвалось у Агафонова.
– А крови и не будет, – мягко отвечал майор.
Подумав, уточнил:
– Впрочем, может, и будет. Но совсем немного.
93
Солдаты уже сидели в крытых машинах. Бахир приказал начать движение, прыгнув в кабину едва ли не на ходу. Он не будет ставить задачу до последней секунды. Он сделает это уже во дворце. Ласково погладил пригревшийся на коленях автомат, отвернулся к окну. Город пока еще жил обычной жизнью, но через полчаса все изменится. Уже отдан приказ, и к Хедару движется колонна техники. Танки войдут в столицу в тот момент, когда в президентском дворце, по его расчетам, бой уже будет близок к завершению. Войска перекроют улицы – это необходимо сделать до того, как сам Бахир выступит с обращением к стране.
Площадь перед президентским дворцом была почти пуста, грузовики пересекли ее на большой скорости и остановились перед запертыми воротами. Из-за решетчатой ограды встревоженно выглядывал часовой. Бахир показался из кабины, чтобы его узнали, выкрикнул возбужденно и зло:
– Открывай!
Часовой молча таращился, утекали драгоценные секунды, и полковник повторил, все более раздражаясь:
– Открывай! Ты что, не узнаешь меня?
К часовому уже бежал неизвестно откуда взявшийся агент в штатском, зажав под локтем короткоствольный автомат – такой же, как у Бахира. Министр вдруг понял, что ворота не откроют, во дворце почуяли неладное и приняли меры. Время! Время! Он рухнул на сиденье, крикнул водителю:
– Вперед! На таран!
Его крик оглушил водителя, и тот рванул машину вперед. Бахир успел заметить, как исказилось лицо часового, но тут же перевел взгляд на агента в штатском – тот успел вскинуть автомат и присесть, но открыть огонь не смог. Грузовик выдавил литые створки ворот, и они обрушились на стрелка всей массой, а в следующий миг накатилась машина, за ней вторая, и теперь путь был открыт.
– Вперед! – рявкнул Бахир и, распахнув дверцу, встал на подножку.
Навстречу бежали еще двое с автоматами, их лица были ожесточенно-хмуры. Бахир срезал их длинной очередью.
Это был пример своим, словно лицензия, выданная на убийство, – и в то же время приказ. Оглянувшись, полковник увидел их глаза и понял, что все получится, сегодня он сможет сделать то, к чему стремился.
У входа во дворец грузовики затормозили, Бахир махнул – быстрее! – и бросился по ступеням вверх. У самых дверей остановился, крикнул спешащему за ним адъютанту:
– Отправь пятерых, чтобы перекрыли выходы! Ни души не выпускать!
Кто-то уже рванул дверь, и солдаты цепочкой побежали во дворец. Бахир боялся не успеть, бросился следом, и в этот момент откуда-то сверху, с площадки лестницы, ведущей на второй этаж, гулко ударил автомат, пули защелкали над головами заговорщиков, осыпая их мраморной крошкой.
– Убить его! – закричал Бахир истошно, осознав, что они могут застрять здесь надолго, но тут откликнулись полтора десятка автоматов одновременно – и путь наверх был расчищен.
На втором этаже перед ними открылся длинный и абсолютно пустой коридор. Алая ковровая дорожка была усыпана еще теплыми гильзами. Здесь солдаты замешкались – теперь они не видели врага и не знали, что делать дальше. Бахир бросился вперед, увлекая людей за собой. Они должны проложить ему путь к президентским покоям, а дальше он все сделает сам. И только он подумал об этом, как вдалеке, в глубине коридора, сверкнули вспышки выстрелов.
Бахир плечом ударил в ближайшую дверь и ввалился в помещение. Единственный человек, находившийся здесь, испуганно обернулся, оторвавшись от окна, в которое выглядывал, но сказать ничего не успел – один из солдат, нашедших здесь укрытие вместе с полковником, выпустил очередь, и человек упал ничком.
– Тут тебе не стрельбище, идиот! – заорал Бахир, выплескивая скопившуюся злость. – Марш в коридор!
Но уже вбегал в комнату адъютант – Бахир видел на его мундире свежие бурые пятна – крича:
– Путь свободен! Мы подавили их пулемет!
94
Когда Амира нажала на спуск и раздался сухой щелчок, Хомутов истерически рассмеялся. Амира, ничего не понимая, еще несколько раз подряд нажала на спуск, но выстрелов не было.
– Так ты хотела убить меня? – спросил, наконец, Хомутов, справившись со смехом. Лицо его было сейчас жестоким.
Больше он ничего не успел сказать, потому что девушка бросилась на него и вцепилась мертвой хваткой в горло – так, что из-под ногтей у нее брызнула кровь. Хомутов вскрикнул от боли и упал на пол. Амира продолжала его душить, и чтобы от нее освободиться, Хомутов ударил девушку предплечьем в лицо – коротким, но увесистым ударом.
