Михаил Март - Покореженное эхо
– Вполне приемлемый вариант. Но где мне взять десять миллионов? Я уже понял, что тебя не интересует наша совместная жизнь. Речь идет только о сделке.
– Ты правильно все понял. Где ты возьмешь деньги, меня не интересует. Твои проблемы. Можешь взять их в качестве аванса у покупателя. Тебе он поверит.
– Что же случилось с Гортинским?
Тая достала из сумочки вырезанный из газеты некролог.
– Можешь почитать и даже всплакнуть. И еще. Развод мне не понадобится. Я останусь госпожой Шверник. Вряд ли ты найдешь себе новую жену, так что я не думаю, что тебя этот факт как-то обременит. Если ты задумаешь меня обмануть, то помни, что твои расписки, данные Гортинскому, у меня. Я не хочу, чтобы ты провел остаток своих дней за решеткой.
– Не слишком ли ты высокую цену запрашиваешь?
– Ту же, что затребовал бы с, тебя Гортинский. Я знаю, о чем говорю. Можешь мне верить. Скажи спасибо за мое благородство. Мог бы остаться без всего. Обидно. Десять лет тяжелых ожиданий и все впустую. Жизнь прожита зря. Поставил все на лошадку, а она пришла последней.
– Нет, я с тобой не спорю. Я вижу твою решительность и одержимость. Таких людей бесполезно уговаривать.
– Ты умный человек, Герман. Мне сестра таким тебя и описывала.
Последнюю фразу он не понял.
– Пусть твое самолюбие от этого не страдает. Ты одна из тех редких женщин, которым подвластно все и мужчины в том числе.
Тая достала из сумки связку ключей и бросила на стол.
– Вот он, золотой ключик. Бери и веди меня к заветной каморке.
– Прямо сейчас?
– Нет, конечно. Завтра утром.
Она начала сбрасывать с себя одежду. Через минуту осталась нагой, расстегнула заколку, и ее шикарные белокурые волосы рассыпались по плечам.
– Могу я наконец получить мужика, о котором мечтала? Мне необходимо расслабиться. Твои руки достойны моего тела.
– А как же ужин, который я приготовил к твоему приходу?
– Подождет. Сначала я хочу удовлетворить голод любви, а потом все остальное.
Она подошла к нему и начала развязывать галстук. Он не сопротивлялся.
Таким женщинам не отказывают, даже если придется пожалеть об этом после минутных радостей.
3.
В тот же вечер Таисия приехала в отель к Журавлеву. Ей показалось, что он ждал ее. Причем на ней не было парика и темных линз. Зато она принесла с собой спортивную сумку.
– Ты был прав, я сама к тебе пришла. Женщины не так – умны, но у них есть и другие преимущества.
В девять утра Тая его разбудила. Он открыл глаза. Перед ним стояла Ольга.
Все тот же парик, все те же линзы и аромат духов.
– Нам пора.
– А завтрак?
– Мы сравнительно недавно закончили ужин. Я не голодна.
– Ключики руки обжигают?
– Когда чего-то долго ждешь, терпение превращается в пытку.
– Не хочу быть похожим на инквизитора. Хорошо, поехали. Я так и думал, что мы поедем за картинами на третий день.
– Обладаешь даром предвидения?
– Нет. Умею просчитывать запланированные действия.
Он встал, оделся, и они вышли на улицу. Возле гостиницы стоял «мерседес» с небольшой наклейкой на крыле, указывающей фирму, дающую машины на прокат.
– Садись за руль, Дик. Тебе и карты в руки.
– Конечно. Для начала покажи мне свою сумку. Нет ли там револьвера пятого калибра.
Она позволила ему проверить сумку и себя. Оружия он не нашел.
– Теперь мы можем ехать.
Они сели в машину и тронулись с места.
– Ты сумела договориться со Шверником?
– Да. Он откроет на мое имя счет в банке и положит на него десять тысяч долларов, после этого я отдам ему картины. А потом я выпишу тебе чек на пять миллионов. А дальше, как хочешь. Я готова поехать с тобой на Лазурный берег, если ты еще не передумал. Когда мы станем оба богатыми, независимыми и свободными, можно будет расслабиться и всецело отдать себя чувствам. Ты мне очень нравишься, Дик, и я говорю правду. Через пару дней мы получим все, что хотим. А что дальше? Я не хочу оставаться одна в чуждом мне мире, среди непонятных мне людей. Мне никто не нужен, я никого не хочу. Ты – другое дело. Я втрескалась в тебя по уши, как только увидела твои глаза. Почему мы должны терять друг друга? Борьба окончена, черные дни позади. Я хочу забыть о прошлом, вычеркнуть его из памяти и начать новую жизнь. Почему бы не начать ее вместе? Возможно, я тебе скоро надоем, и ты захочешь уйти от меня. Держать не стану. Но побудь со мной хотя бы на период реабилитации. Пока я не сумею привыкнуть к новой жизни.
– Я даже не думал, что интересую тебя всерьез. Если так, то вопрос решен. Но могу ли я тебе верить?
Тая положила ему на колени два паспорта.
– Пусть они будут у тебя. Один Ольгин, где она значится женой Шверника и гражданкой Швеции, второй мой – на имя Таисии Лучниковой. У меня тоже есть Шенгенская виза, я получила ее перед вылетом сюда. У меня была возможность лететь по любым документам, я выбрала более простой способ, так как посадочный талон был выписан на имя Ольги. Теперь оба паспорта в твоих руках, а я никто без документов и даже не смогу деньги снять со своего счета.
– Широкий жест.
– Это не жест, это мое решение. Я хочу, чтобы ты мне верил.
– Теперь верю. Оказывается, ты еще сохранила немного тепла в сердце.
Через час они прибыли на место.
– А если калитка закрыта, полезем через забор? – спросила Тая.
– Уж с таким замком я сумею справиться.
– Впрочем, Ольга говорила, что шведы живут нараспашку.
– Посмотрим. Где ключи от сейфа?
– В сумке. Ты положил ее в багажник.
– Отлично.
Журавлев достал ключи, и они направились к калитке. Пришлось Журавлеву применять свои навыки на деле, так как калитка оказалась запертой. Много времени на это не потребовалось. Через несколько минут они были в гараже. Все так, как описывал Метлицкий. В огромном помещении стоял шикарный лимузин, под которым находилась зарешеченная яма.
Оказавшись в яме, Вадим сдвинул в сторону стеллаж с инструментами, и они спустились в подвал.
– Ничего себе калиточка, – протянул Журавлев, глядя на стальную дверь. – Такую даже динамитом не возьмешь.
– Сказка! – поражалась Тая. – Неужели все это правда, а не фантазия сумасшедшего Гортинского. Глазам своим не верю.
– Давай ключи.
Замки открывались один за другим, все ключи сработали мгновенно, без особых усилий, будто их вчера только сделали.
Вадим повернул колесо и потянул дверь на себя. Громадная, тяжеленная и толщенная фрамуга медленно открылась.
Шесть цилиндрических тубов из нержавейки стояли в углу небольшой квадратной комнаты.
– Открой одну из них, Дик. У меня ноги свинцом налились. Я не в силах шевельнуться.
Журавлев пересек бункер с бетонными стенами, взял один цилиндр, раскрутил крышку и вытащил из него старый, с помятыми краями холст. Развернув его, он увидел дивный пейзаж.
– Вот он какой – Эль Греко в подлиннике?! Ну, тебе нравится?
Он посмотрел на Таю и увидел направленный на него пистолет. И это был не пятый калибр, а намного мощнее.
– Стой там, где стоишь, Дик. Сверни холст и положи его на место.
Он подчинился.
– Неужели ты меня убьешь? – спросил он, выпрямляясь.
– Ты же сам привел меня в свой склеп. Тут тебя и через сто лет не найдут.
– А как же чувства? Лазурный берег?
– Никакие чувства не стоят пяти миллионов долларов, которые ты потребовал взамен.
– Да. Об этом я не подумал.
Раздался выстрел, второй, третий, четвертый, но Журавлев продолжал стоять и смотреть на нее.
– Зато я подумал над этим.
Он достал из кармана горсть свинцовых горошин и бросил ей под ноги.
– Человек, способный на убийство, лишен жалости и чувств. Это пули из патронов, заряженных в твоей обойме. Я действовал твоим же проверенным методом.
За ужином ты выпила снотворное вместе с вином. Когда ты уснула, я достал ключи от твоей машины. На прокатных машинах номер указан на брелке. Я вышел на улицу и хорошо обследовал «мерседес». Пистолет ты приклеила на скотч возле своего сиденья под отделением для перчаток. Я достал из обоймы патроны и вынул из них пули, а гильзы с капсюлями вставил на место. Когда мы приехали сюда, я дал тебе возможность достать пистолет из тайника, отправившись копаться в багажнике в поиске ключей. Все произошло точно так, как я и предполагал. Если женщина может убить любимого мужа за двадцать тысяч, то за пять миллионов она снесет с лица земли целое поколение мужчин.
– Прости меня, Дик. Я сама не знаю, что со мной происходит. Я просто сошла с ума.
– Эксперты признают тебя вменяемой.
– Эксперты? – вздрогнула Тая.
Он подошел к ней, надел один браслет наручника на ее руку, второй на свою.
– А сейчас мы заберем с тобой эти милые картины и пойдем с тобой сдавать их в департамент полиции.
– Десять миллионов?
– Это не деньги, Тая. Это искусство, достояние народа, не имеющее цены.
– Ты идиот! Кретин! Прощелыга!
Шум ему не мешал. Он сгреб цилиндры, взял по три в руку и направился к выходу. Тая тащилась за ним, кричала, проклинала, крьша его матом, но только сделать ничего не могла.
