Данил Корецкий - Секретные поручения 2. Том 2
Владелец «Ситроена» резко обернулся. Эмиль удивленно смерил Дениса глазами, словно вспоминая, где же они могли встречаться. Потом вежливо улыбнулся и чтото промычал в ответ.
– О! Так вы, оказывается, знакомы? – тут же развернулся к Денису худощавый лейтенант.
– Что за фрукт, не пойму! Даже рта мне не дал открыть, какой-то визиткой размахивал, заорал сразу: «Да я с прокурором пил! С Петровским! Да я всех в милиции знаю!..» Причем на чистом русском. А когда я ему конкретно протоколом пригрозил за оскорбление, он – бац: я французский гражданин, по-рюски не понималь… Так, может, вы ему объясните на чистом французском, что он превысил скорость на пятьдесят километров в час – раз, ездит без прав – два, и находится он на территории России, где никакой его Миттеран не указ – три. И что в таком случае он вместе со своей машиной должен проследовать в районное отделение для последующего выяснения…
– Миттеран давно умер, – сказал Денис. – А Петровский это я.
Он повернулся к Эмилю:
– Так с каким это прокурором ты пил? С Рахмановым, что ли? Хорошо ему наливал? «Мартель»? «Отар»? И много он успел тебе рассказать о методах борьбы с международным терроризмом?
Француз усмехнулся и промолчал.
– А хочешь, я тебя спрошу, что ты, французский гражданин, делаешь рядом с секретным полигоном Российских Вооруженных Сил? – продолжал Денис. – И нет ли при тебе какой-либо кино– или фотоаппаратуры?
– А что? – насторожился патрульный. – Думаете, он мог… это…
– Сейчас каждый цивилизованный подросток имеет в употребление при себе кино– и фотоаппаратуру, – произнес Эмиль. – Это называется «селлер», мобильный телефон.
– О! – обрадовался гаишник. – Опять по-нашему заговорил!
– Для того чтобы быть цивилизованным, одного мобильника мало… важно, как им пользоваться, – сказал Денис. – Ты успел проглотить флэш-карту? Запить дать чего-нибудь?
– Благодарю, не надо, – сказал Эмиль.
– Благодарить потом будешь, – сказал Денис и, повернувшись, пошел к «Ауди».
Мамонт уже дожидался его, от нечего делать переключая радиостанции.
– Спекся французик, да?
– Давно спекся, – сказал Денис. – Не с теми пил.
– Бывает, – сказал Мамонт. – Мы его на коротком поводке держали все это время… потому он и не вылезал никуда особо. А сегодня не до него было, плюнули. Вот он и вырвался на волю. Кстати, знаешь, как его настоящее имя? Рашид аль-Бахри. Родители натурализовались в 73-м…
Мамонт включил передачу и рванул с места так, что покрышки завизжали.
– Странный какой-то поводок, – недоверчиво протянул Денис и глянул на своего старого наставника. – Почему он не сидит у вас в северном крыле подвала? Что-то ты темнишь!
Мамонт усмехнулся.
– А какая от этого была бы польза? Тем более, он реально ничего не сделал, судить его не за что…
– А сейчас есть польза? – ухватился за слово Денис.
Майор хмыкнул.
– Есть. Когда ты будешь работать в Европе, возможного связника сможешь узнать в лицо. Это очень важно.
– Так вы его вербанули?!
Мамонт еще раз хмыкнул и подмигнул:
– Ну и слова вы знаете, товарищ следователь! А что это такое?
– Какого хрена тогда он здесь шпионит? – спросил Денис. – Наверняка снял эту радугу и все… спецэффекты!
– В них никакой тайны нет, – в очередной раз хмыкнул Мамонт. – А ему-то чем-то отчитываться надо… Ты спи давай дальше, я разбужу, когда будем на месте.
– В каком месте? – зевая, спросил Денис.
– Да в каком хочешь.
Ему было проще назвать места, в которых он не хотел бы оказаться. Темная комната с подмигивающим зеленым огоньком. Пропахший дымом кабинет в прокуратуре. Даже родной дом с вечно бормочущим телевизором… А впереди его ожидает не самое легкое время: ЧП на полигоне во время визита министра обороны – это вам не фунт изюму…
Нужно укрытие. Тепло без духоты. Слова без пустой трескотни. Поддержка. В одиночку ему не выстоять…
Прежде чем уснуть, Денис все-таки назвал адрес дома, в котором ему хотелось бы оказаться. И номер квартиры.
Проваливаясь в сон, он даже назвал имя:
– Валерия…
* * *Через два месяца дознание по поводу происшествия на полигоне «Кротово» завершилось. Официальная версия так никогда и не была озвучена, что только подстегнуло различные «желтые» издания на поиск все новых и новых абсурдных гипотез. Получил ли кто-нибудь из военных чиновников за это по шапке – неизвестно.
Зато городской прокурор Рахманов Е. Н., не имевший, казалось бы, прямого касательства к событиям на полигоне, был отстранен от занимаемой должности и навсегда пропал из поля зрения коллег. Ходили слухи, что он то ли работает старшим следователем в районной прокуратуре Норильска, то ли занимается перепродажей дачных участков под Москвой, то ли вообще безвылазно сидит на Лубянке, дает показания…
Почти одновременно с Рахмановым прокуратуру покинул Коленька Вышинец. С ним, правда, ясности было больше: Коленька через знакомых устроился консультантом на одну из московских студий, где снимали очередной бандитский сериал, и консультировал серий восемь или девять, его имя даже было в титрах. Потом сменился режиссер и вся съемочная группа, Коленьку тоже сменили, но он остался в Москве, женился на бизнесвумен, которая была старше его на двенадцать лет, жил примаком в четырехкомнатной квартире в Тушино, нигде не работал и был очень доволен жизнью.
Дениса, как и обещал Мамонт, по поводу ЧП не тревожили. Его даже поблагодарили за службу, а Заишный в приватной беседе пообещал ему личное содействие в продвижении по лестницам и коридорам Конторы. «Как только объявят набор на курсы „Выстрел“ по линии СВР – так сразу! Я помню: европейское направление…» Но пока что Денис продолжал работать в прокуратуре, расследовал уголовные дела, варил кофе в своем кабинете, подолгу о чем-то беседовал с Сашей Ляпиным…
Потом начались судебные процессы. Самойлов получил пожизненное, и все сотрудники городской прокуратуры считали, что этого мало: никакой срок не сравнится с ужасом насильственного прерывания жизни. Фактическое помилование профессионального палача не лезло ни в какие понятия о справедливости. Сам Самойлов и его адвокат считали по-другому и подавали кассационную и надзорную жалобы на чрезмерную суровость приговора. Доказательства вины Журбинского, а тем более Виктора, были, по нынешним меркам, очень слабыми, однако получили они десять и шесть лет соответственно. И здесь адвокат, – а защищал всех троих знаменитый Дингер, – только развел руками и показал взглядом куда-то вверх: как опытный человек, он избегал облекать крамольные мысли не только в поступки, но даже в слова. В кулуарах, понизив голос, он пояснил: «Здесь же политика замешана. Да личные интересы прокурорских работников. Поэтому удивляться не приходится. А в обычном варианте этих двоих оправдали бы, или условно дали. Возможно, он был и прав.
Дело Сироша после гибели Курбатова передали Дерзону. Никаких установок на Валерия Гургеновича не поступило: он умел быть любезным, полезным и обходительным с начальством и, вообще со всеми, от кого могло что-то зависеть в его судьбе. Такая дальновидность свойственна людям, не отягощенным выдающимися личностными качествами, но почти всегда она себя оправдывает. В результате следствие приняло все оправдательные доводы Валерия Гургеновича и пришло к выводу, что преступной халатности в его действиях нет, а допущенные нарушения лежат в рамках дисциплинарной ответственности. Виновной в пьянке сотрудников СИЗО была признана старшая смены старший лейтенант Жданкова, дело в отношении которой Дерзон прекратил за смертью последней. Сирош продолжал руководить оперативной работой, золотой перстень и «Форд-мондео» вернулись на свои места, появились упорные слухи, что его вот-вот назначат начальником следственного изолятора. Скорей всего, так бы и получилось, ибо на пустом месте подобные слухи обычно не появляются, а появившись, как правило, сбываются. Но однажды утром, когда подполковник Сирош ехал на службу, его «Форд» поднялся в воздух и разлетелся на части, так что одно колесо упало в квартале от места взрыва, который оказался не последним в Тиходонске.
В один из погожих апрельских дней Петровский выезжал с оперативной группой в пригородный поселок Прошино, где взрыв практически сравнял с землей частный дом, называемый в народе «Дунькин мотель», и унес жизни девяти человек. Причиной происшествия стало неосторожное обращение с взрывчаткой, коей тут имелось, по экспертным оценкам, не менее семи килограммов в тротиловом эквиваленте. Как рассказывали жители Прошино, к Дунькиным постояльцам недавно прибился новообращенный бомж по кличке Гуль (вскоре его переименовали во Взрывника), который во время попоек нередко устраивал «фейерверки»: взрывал шашки и петарды, запускал осветительные ракеты… Однажды он глушил рыбу на местном озере, в результате чего кверху брюхом повсплывала практически вся водная фауна. Откуда взялся этот Гуль, и где он брал взрывчатку – никто из местных не знал. Говорили, что когда-то он служил то ли в армии, то ли в МЧС и был одним из лучших специалистов по взрывному делу, потом познакомился с красивой отчаянной девушкой, которая свела его с представителями криминального мира… Что-то с этой девушкой случилось потом – то ли ушла от него, то ли погибла, – и Гуль спился в одночасье, пропил все деньги и квартиру, в результате чего и попал в Дунькину «веселую компанию». Однако из девяти обезображенных трупов опознать удалось лишь труп Евдокии Есауловой, хозяйки дома. Остальные восемь навсегда остались неопознанными, и среди них – тот, кого называли Взрывником. Так что был ли Гуль на самом деле, или его не было – осталось тайной.
