Олег Алякринский - Клятва на верность
Варяг нашел свой новенький «мерседес» на платной стоянке. Как и договаривался, заплатил знакомому охраннику особо, сел в серебристый седан и выехал за ограду.
Еще через несколько минут, выезжая на трассу, он приостановился на повороте, как это делали все. И вновь увидел свое уверенное лицо со стенда куда большего размера, чем в здании аэропорта. В этот момент, рванув переднюю дверцу, рядом с ним плюхнулся одетый в черную кожаную куртку парень. Чтобы не было недоразумений, парень тут же вытащил из-под мышки и направил Варягу в бок длинный ствол, кивнув толовой в сторону движения: трогай, мол.
Скорее удивленный, чем напуганный, Варяг нажал на газ и выехал на трассу. Неожиданно вспомнилось вчерашнее ночное приключение с темнокожими аборигенами в Барселоне.
Неужели между ними и этим русским бугаем есть каким-то связь?
— Ты кто такой? — спокойно спросил он, думая, что где-то уже видел эту рыжую морду — уж больно знакомым показался ему длинный шрам возле носа, переходящий в морщину вокруг рта.
— А тебе что, не все равно? — с усмешкой в свою очередь спросил парень.
Держался он напряженно, то и дело оглядывался по сторонам, следил за дорогой, еще больше за Варягом, а отвечал скорее машинально, словно сам с собой разговаривал.
— Мне твоя рожа что-то знакома.
— Небось сам и отбирал? Привет тебе от Сержанта.
— A-а… Так ты из его спецгруппы! — воскликнул Варяг. Все прояснилось. Нет, скорее еще больше запуталось. — Тогда что за спектакль?
— Да заткнись ты! — вдруг зло бросил мужик, провожав взглядом оставшуюся на обочине машину ГАИ. — И не гони так — сбрось скорость. А то раньше времени крылышками начнешь махать. Когда на тот свет полетишь.
Он вновь поднял опущенный было пистолет, направив его точно в висок Варягу. Ухмыльнулся.
— Хотя тебе прямая дорога в ад, гнида! Я кому сказал, збавь скорость! — заорал он.
Стрелка спидометра болталась возле отметки ста километров, с холодным удовлетворением подумал Варяг.
— А ты сам останови, — посоветовал он парню. — У тебя же пушка. Шмальни в меня, вот мы и остановимся. Чего проще. Правда, оба за компанию полетим на крылышках.
— Останови, говорю! — крикнул парень, всерьез разнервничавшийся. Он неожиданно ткнул стволом Варягу в челюсть, так что у него захрустел зуб.
Владислав ухмыльнулся и языком слизнул кровь, брызнувшую из разбитой губы. Это уже перестало его забавлять. Ситуация принимала и впрямь нешуточный оборот. Видно, что-то произошло там, в Италии, — но что, он пока не знал и не мог понять. Правда, времени на обдумывание не было, да и этот парень в кожанке не был расположен к долгим разговорам.
— Я тебя вспомнил. Ты Петр Заев. По кличке Рыжий, — глядя на дорогу, процедил Варяг. — Знаешь, какая между нами разница, Рыжий? Я не боюсь смерти. Поэтому всегда побеждаю. А вот ты ее боишься. Поэтому и сейчас уже проиграл.
Внезапно Варяг круто выкрутил руль влево, и машина, ревя и визжа протекторами, вылетела на встречную полосу, подрезая мчавшийся навстречу крытый «ЗИЛ».
Столкновение произошло примерно так, как и рассчитывал Варяг: бампер грузовика, как нож масло, срезал переднюю правую дверцу «мерседеса», превратив половину салона в месиво покореженного железа и окровавленного мяса. Он услышал только, как Петр Заев издал по-заячьи отчаянный предсмертный вопль.
Варяг ударился виском о боковое стекло, однако подушка безопасности все-таки сработала и, взорвавшись прямо перед глазами, смягчила удар. По белой выпуклой поверхности подушки растеклись струйки крови. Но это была кровь не Варяга, а бывшего головореза из спецотряда Степана Юрьева.
Потом уже, спокойно отвечая на вопросы гаишников и рисуя правдивую картину нападения вооруженного грабителя на доктора экономических наук, директора института, лидера демократической народной партии, он все время думал: почему Сержант?
Этот вопрос не давал ему покоя, пока он ехал в гаишном «форде», отказавшись от госпитализации и попросив очень вежливого майора довезти его до дому. Владислав сидел на заднем сиденье милицейского лимузина и невидящим взглядом смотрел в затылок водителя. Почему Сержант? Почему? Но, сколько он ни ломал голову, никакого oбъяснения найти не мог. Кроме одного — и самого неприятного: Степан его предал. Степан перебежал на ту сторону. И его нанял Валаччини. Иного объяснения просто не могло быть. Теперь понятно, почему Валаччини остался жив и почему уже месяц нет никаких известий о Сержанте. Но этот вывод требовал проверки. Тщательной проверки.
И понимая, что пока он бессилен что-либо предпринять, Владислав просто выбросил из головы эти мысли и стал думать совсем о другом — о том, что куда больше занимало его в последние три дня после посещения им своих офшорных банков в Лихтенштейне и на Гибралтаре. «Черная касса» КПСС — да, это был лакомый куш. Но как им завладеть? Как заставить Гаврилова и Захарова поделиться? Как? Уговорами? Угрозами? Может, их загипнотизировать?
Гипноз? И тут вдруг, совершенно неожиданно, ему пришла в голову идея, казалось бы, не имеющая к происходящему ни малейшего отношения.
Надо найти Гошу Якулова!
Глава 38
С Гошей судьба свела Варяга давным-давно, еще в начале восьмидесятых, на зоне. Был он на вид невзрачен, тонок телом, хотя и жилист, имел волосы цвета воронова крыла, нос картошкой и совершенно удивительные глаза с огромными, как у цыгана, черными зрачками, странные какие-то глаза — временами они были точно подернуты туманом, а временами превращались в раскаленные угли, буквально прожигали насквозь, а иногда как бы убаюкивали, если смотреть в них долго и пристально. Да он вроде и сам был из цыган… Так рассказывали о нем те, кто знался с ним с самого момента его прибытия на зону.
Гоша был паханом мужиков, и приказы его выполнялись беспрекословно. Мужики стояли за него горой — это была сила, с которой приходилось считаться всем: и зэкам и администрации. Пробовали урки его приручить и не раз — да все было впустую. Гоша не любил над собой ничьей власти, в этом его цыганская натура проявлялась сполна.
Варяг пробовал подступиться к нему тоже, но и он обломал зубы. Гоша убедил его, что останется нейтрален в любом случае, ничью сторону не примет, но помогать будет лишь тем, кто ему лично симпатичен, — пришлось поверить. Гоше вообще верили все. Способность Гоши убеждать зэки обнаружили еще после первой ходки. Как-то, шутки ради, Гоша вышел из зоны, и охрана взяла под козырек, пропуская его. И побродив на свободе полдня, успев добраться до поселка даже, Гоша вернулся, пока его не хватились. На самом деле убегать он и не собирался, просто хотел пошутить. А может, поразить публику своими способностями телепата.
Это ему удалось. Охрана была поражена, когда он появился у ворот с внешней стороны. Стали проводить дознание. Полковник Филиппов, а попросту Филиппыч, стареющий, но еще крепкий и незлой тюремный начальник, никак не мог взять в толк, что же произошло. Налицо был побег, хоть и добровольно пресеченный. Тем не менее спускать заключенному такого самовольства никак было нельзя. Тем более что все это попахивало издевательством над вертухаями.
Гошу завели в охранное отделение и — без всякого объяснения, предупреждения и разбирательства — избили до полусмерти. А потом совсем уже бездыханное тело выбросили в барак. Смотрите, мол, гады, чтобы другим было неповадно шутки шутить.
Но не таким человеком был Гоша, чтобы снести обиду. Совсем не простым человеком был Гоша, или Георгий
Яковлевич Якулов. Он потихоньку пришел в себя, поправился, а однажды под вечер спокойно пришел к ним в барак Филиппыч и по-хозяйски стал устраиваться на свободных нарах. Зэки так и обомлели, потом подступились ближе, стали выяснять, расспрашивать. А как разобрались, тут же смекнули, кто за всем этим стоит: Гоша, конечно. Загипнотизировал злопамятный цыган лагерного начальника.
Филиппыч обстоятельно рассказал нехитрую легенду, внушенную ему Гошей. По ней старый вертухай имел полных пятнадцать лет срока за вооруженное ограбление в особо крупных размерах и больше всего боялся, что за ним придут расстреливать без суда и следствия.
Последнее зэки оценили особо. И восторгу их не было предела, когда, спохватившись, охрана явилась за своим начальником, а тот ни за что не хотел покидать нары — ревел белугой, цеплялся за что ни попадя, убежденный, что жить ему осталось несколько шагов, до порога, потому как стрелять в помещении — он был уверен — не будут.
Филиппыча тогда списали подчистую, по психиатрической линии, назначили пенсию по болезни. А Гоша ходил гоголем, думал, никто не догадается. Но начальству стало все известно — донесла какая-то сука.
Ожидалась гроза.
Но и тогда все закончилось хорошо; Оказалось, что и кум и хозяин не захотели возбуждать против себя силы, природу которых понять простому человеку нелегко. Или вообще невозможно. Гошу наказать было можно, но не пулю же ему в затылок пускать. А по-другому было стремно даже начальникам.
