Виктор Доценко - След Бешеного
«Что ты делаешь, Савушка?» — захотелось закричать Джулии, но слова почему-то застряли в ее мгновенно пересохшем горле.
В этот момент она услышала сухой щелчок пистолета Бешеного: то ли патроны кончились, то ли заклинило оружие, и в следующее мгновение Бешеный изо всех сил бросился к ней, схватил ее за плечи и закрыл своим телом.
Джулия еще ничего не поняла и подумала, что любимый просто хочет обнять ее… но уже опять слышатся выстрелы… Громкие, беспощадные выстрелы… Один, другой, третий, четвертый…
В тот же миг ее взгляд остановился на застывшей на коленях фигуре Аркана, который, оставаясь в полной неподвижности, нашел-таки силы нажимать на спуск своего керамического пистолета. Все выпущенные им пули безжалостно впились в спину Бешеного.
Джулия ощутила, как обмякло тело любимого мужа, как что-то прошептали его мгновенно побледневшие губы, видела, как бросил он на нее последний виноватый взгляд своих синих глаз, как он закрыл их…
И она сердцем, именно сердцем почувствовала, что Савелий уже мертв… Мертв! Боже, какое страшное, какое безысходное слово! Мертв! Это значит навсегда?!
Джулия беспомощно огляделась вокруг, словно ожидая, что кто-то сейчас подойдет и оживит ее любимого. Никто не посмел шевельнуться при зрелище этой трагедии, а по щеке Ростовского медленно потекла слеза и упала на залитый кровью пол… И сжал Ростовский до хруста в костях свои мощные кулаки…
В этот момент взгляд Джулии вновь упал на того, кто пытался убить ее и от чьих пуль ее заслонил своим телом Савелий.
«Тебя, падаль, именно тебя я защищала от смерти, хотела сохранить тебе жизнь, чтобы ты смог предстать перед судом… Господи! Что я наделала? Из-за меня погиб Савелий! Из-за меня!» Эта мысль своей ужасающей правдой настолько поразила Джулию, что сильно защемило сердце, перехватило дыхание, и она вдруг громко застонала от безысходности.
Потом этот стон резко оборвался, она медленно, очень медленно поднялась с колен. Ее лицо окаменело, а зеленые глаза излучали такую ярость, что, казалось, подобно глазам медузы Горгоны, этот взгляд мог любого превратить в камень. Она подошла к убийце Савелия.
— Нет, ты не имеешь права жить! — тихо проговорила Джулия, потом взяла из его рук керамический пистолет, в котором, судя по выдвинутому затвору, уже явно не было патронов.
— Возьми мой, сестренка! — крикнул Ростовский, протягивая ей свой «Стечкин».
— Нет, на эту мразь даже пули жалко! — процедила она сквозь зубы и, взмахнув керамическим пистолетом, со всей силы ударила Аркана рукояткой под затылок.
Громко хрустнули шейные позвонки, и Аркан, даже не охнув, мертво ткнулся лицом в землю, и его земное существование оборвалось навсегда…
Джулия вернулась к Савелию, села перед ним на землю, положила его голову к себе на колени и молча стала раскачиваться из стороны в сторону, словно баюкая маленькое дитя. А по ее щекам текли крупные медленные слезы…
XXX. След Бешеного
Константин был ранен в руку…
Когда он добрался до телефона, то сразу же позвонил Богомолову.
— Да, вас слушают! — раздался бодрый голос генерала.
— Это я, Костик… — бесцветным голосом проговорил Рокотов-младший.
— Что случилось, племяш? — Богомолов сразу почувствовал какую-то беду.
— Дядя… — Константин невольно всхлипнул.
— Что?! — выдохнул генерал, с трудом сдерживая охватившее его волнение.
— Са… са… — Костя вновь всхлипнул, не в силах выговорить имя своего друга и учителя.
— Возьми себя в руки! — приказал Богомолов. — Говори, что произошло!
— Сейчас… — Константин стиснул зубы, потер пальцами виски, чуть успокоился и быстро выговорил: — Нашего Савелия больше нет!
— Ты что говоришь? Как это нет Савелия? — Константину Ивановичу даже в голову не могло прийти, что Савелий умер.
— Погиб Савелий… дядя… — Константин не выдержал и вновь всхлипнул.
— Погиб?! — выдохнул Богомолов и несколько минут не мог произнести ни слова, потом потер рукой грудь в области сердца, достал из кармана коробочку с нитроглицерином, сунул таблетку под язык. — Ты где сейчас? — каким-то чужим голосом спросил он.
— На Маяковке, у зала Чайковского…
— Жди, сейчас приеду!
Костику показалось, что прошла вечность, прежде чем перед ним остановилась служебная «Вольво» генерала. Богомолов открыл перед ним дверцу, тот молча сел, и машина двинулась вперед. Помолчав несколько минут, Константин Иванович попросил:
— Расскажи, как это случилось?
С трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, Константин подробно поведал обо всем, что произошло. Богомолов не успокоился и все спрашивал, спрашивал. В конце концов он добился того, что племянник сообщил о самом начале истории
— когда он перепоручил несчастных стариков заботам Ростовского.
— Господи, Костик, почему ты мне все не рассказал еще тогда? Ведь все можно было сделать по-другому! — Казалось, что генерал даже простонал, настолько больно ему было услышать эту трагическую историю.
— Мне и в голову не могло прийти, что так все обернется! — признался Константин. — Дядя, ты поможешь вернуть квартиру старикам Лукошниковым?
— Вне всякого сомнения! — твердо заверил Богомолов.
— Нужно Воронову сообщить: он же где-то за границей… — вспомнил Константин.
— Он уже знает: я ему позвонил из машины. Андрей завтра вылетает в Москву! Как Джулия?
— Лежит пластом дома и никого не хочет видеть…
— Бедная девочка! Столько смертей свалилось на нее одну!
— Дядя, ты не мог бы помочь с опознанием тела Савелия? Я заикнулся, но Джулия так на меня посмотрела, что я понял: пока ее нельзя трогать!
— Куда его отвезли?
— В институт судебной экспертизы… Они все сейчас там, — со вздохом ответил Константин и добавил: — Еще нужно о похоронах распорядиться — За это не беспокойся: я попросил твоего отца заняться всеми формальностями…
— Да, ему не впервой этим страшным делом заниматься… А на каком кладбище?
— Думаю, что Троекуровское лучше всего: обычно там военных хоронят… Да не волнуйся ты, Костик! Все будет по самому высокому классу! Как-никак, а хоронить будем Героя России… Переговорю с командующим ВДВ, Георгий Иванович Шпак вроде бы с уважением к Савелию относился… А для прощания гроб выставим в Доме офицеров, с почетным военным караулом, орденами… Постараюсь, чтобы и прощальный салют был…
— Господи! — простонал Константин. — На моих глазах погиб, а поверить никак не могу!
— Эта боль, дорогой мой племянник, еще долго будет терзать не только твое сердце, — тихо проговорил Богомолов. — Есть люди, которые уйдут из жизни и никто о них не вспомнит: был ли такой? Жил ли на этом свете? А есть такие, кто навсегда оставляет вечный след в душах множества людей!
— Это ты точно сказал, дядя! Его след никогда не сотрется в моем сердце!
— твердо произнес Константин…
Документы Богомолова помогли преодолеть все формальности, связанные с опознанием, на которое допускались обычно исключительно ближайшие родственники. Дядя и племянник вошли в прохладное помещение морга. Богомолов встал с левой стороны стола, на котором лежало накрытое простыней тело Савелия, Константин — с правой. Дежурный врач вопросительно взглянул на генерала.
— Открывайте, — кивнул Богомолов.
Если до этого генерал еще тешил себя надеждой, что здесь, возможно, какая-то ошибка, то когда взглянул на лицо покойного, сомнения все отпали: это было лицо Бешеного.
Савелий лежал на спине, и его лицо было таким спокойным, словно он просто заснул и сейчас встанет и спросит:
«А что это вы, ребята, такие грустные? Хлопотно все это… « Внимательно вглядываясь в лицо Савелия, с которым они столько всего в жизни испытали, что вполне могло хватить нескольким людям, Константин Иванович перевел взгляд на его предплечье, но оно оказалось девственно чистым.
«Странно, — подумал Богомолов, — о наколке Бешеного, эмблеме десантников в Афгане, напоминающей череп с костями, из-за которой его прозвали в Афганистане Рэксом, легенды ходили, а сейчас ее нет… Сводить ее сам он ни за что бы не стал… Стерлась, что ли? А может, у мертвых наколка бледнеет?.. « Генерал хотел было поинтересоваться у врача, но посчитал это неуместным и вопрос оставил на потом, Константину: может быть, тот что знает?
Еще больше задумался бы генерал, если бы знал, что кроме наколки, сделанной в Афганистане, у Савелия, в том же самом месте должен быть ожог в виде удлиненного ромба— знак Посвящения… Неужели и Космос отвернулся от него?..
Народу на похороны собралось огромное количество. Гроб с телом Савелия, усыпанный цветами, стоял в фойе Дома офицеров. Перед гробом на красных бархатных подушечках лежали ордена и медали, у стенки — многочисленные венки. Каждые полчаса в изголовье менялся почетный военный караул: по одному офицеру с каждой стороны гроба.
