Посланец. Переправа - Вторушин Станислав Васильевич
Перед мостом стоял часовой. Увидев выплывающую из тумана группу солдат, он даже обрадовался, шагнув им навстречу. Достал из кармана портсигар, вытащил из него сигарету и протянул руку, в которой ее держал, в сторону Демидова. Очевидно, у него кончился бензин в зажигалке, и он просил огонька. Но, разглядев перед собой русского, в ужасе раскрыл рот и, не веря самому себе, произнес трясущимися губами: «Руссишь?» Все остальное произошло в одно мгновение.
Демидов ладонью обхватил его лицо, зажав рот, развернул к себе спиной и молниеносным движением повернул голову. Женя услышала хруст шейных позвонков и увидела, как сник и повис на руках Демидова немецкий часовой. Выждав несколько мгновений и все так же прижимая немца к себе, Демидов осторожно опустил его на землю, снял с него автомат и столкнул труп в кювет. Затем вытер рукавом гимнастерки лицо и кивком головы приказал группе двигаться к мосту.
Женю охватил ужас. Ей никогда не доводилось видеть, как убивают человека. Причем так расчетливого, хладнокровно и по-звериному жестоко. Когда Демидов схватил часового, тот не издал ни одного звука, только широко раскрыл глаза, полные застывшего страха. Женю удивило, что он даже не пробовал сопротивляться. Очевидно, осознал свою обреченность. И еще ее удивило, что разведчики даже не посмотрели в сторону немца, оказавшегося в кювете. Словно это был не человек, а какой-то хлам, мешавший им на дороге. Ей подумалось, что они привыкли к таким смертям.
Но разведчики думали не о немецком часовом, а том, как захватить мост, оставшись при этом живыми. Им предстояло выполнить главную задачу, ради которой командир дивизии Бобков послал их сюда.
Демидов решил, что по мосту безопаснее всего будет идти тоже строем. Если на этом берегу немецкий часовой принял их за своих, почему на другом должны думать иначе? Правда, дал команду идти осторожнее, не печатая шага. Деревянный настил далеко разносил топот и мог заранее насторожить часовых. А к ним, не вызывая подозрений, надо было подойти как можно ближе. Перед тем как ступить на мост, сказал Гудкову, чтобы тот брал правый дзот и перестроил для этого колонну. Гудков вместе с пятью разведчиками оказался в правой шеренге, Демидов возглавил левую. Женю он поставил предпоследней, со спины ее должен был прикрывать Сукачев, в вещмешке которого все так же находилась тяжелая рация. После захвата моста весь расчет был только на нее. Рация давала единственную возможность связаться с полком и доложить обстановку.
Женя почувствовала, как у нее снова бешено застучало сердце. Мост представлял собой поставленные борт к борту большие железные лодки, через которые от берега до берега был проложен прочный деревянный настил. Но каким бы прочным он ни был, когда группа ступила на него, мост закачался. Он показался Жене дорогой в ад потому, что на другом его конце по обе стороны уже четко проступали две шапки дзотов. Ее удивляло лишь то, что немцы до сих пор не заметили приближение группы. Ведь не могли же они не слышать, как по мосту движется целый отряд солдат. Наконец она увидела, как сначала около одного дзота, потом около другого, выпрыгнув из траншеи, появились темные фигуры часовых. Они повернулись в сторону реки и молча ждали приближения группы. Очевидно, и здесь они приняли разведчиков за своих. Женя поняла это потому, что сбоку часовых, на уровне живота виднелись силуэты стволов автоматов. Если бы они нацелили их на разведчиков, автоматов не было бы видно.
И тут Женя почувствовала, что страх охватил каждую ее клетку. Такого страха она еще не переживала. Ей хотелось прыгнуть с моста, забраться под лодку, только бы не видеть часовых, напряженно всматривающихся в нее и других разведчиков, ровным строем вышагивающих им навстречу по качающемуся мосту. Ей казалось, что часовые уже разглядели ее. Сейчас они спросят, кто она такая и, не услышав ответа, откроют огонь. Спрятаться здесь можно только за спину шагающего впереди Коваленка. Как только он упадет, она окажется беззащитной, словно раздетой перед немцами до нага. И от этого ей становилось еще страшнее.
Мост еще не закончился, но Женя почувствовала, как напряглись разведчики. Коваленок вдруг сдвинул локтем приклад автомата так, что он чуть не уперся ей в живот, и замедлил шаг. И в этот же момент раздались две хлесткие автоматные очереди. Часовые упали, и разведчики, разделившись на две группы, кинулись к дзотам. Женя увидела, как Демидов достал гранату и, не добегая до дзота, бросил ее в узкую щель. Другую гранату бросил туда же Коваленок. Гранаты полетели в траншеи, затем в них попрыгали разведчики.
Жене показалось, что и ей надо прыгать вслед за ними. Тем более, что Сукачев, бывший все время за ее спиной, теперь оказался впереди. Она кинулась за ним, но, налетев на что-то жесткое и непреодолимое, со всего размаху упала на землю. Сразу же заныло колено, она сморщилась от боли, но рядом шел бой и ей нельзя было отставать от своих. Женя подняла голову и тут же услышала, как у самого уха жикнула пуля. Она прижалась лицом к земле и постаралась не дышать. Стрельба продолжалась в траншеях, но пули над землей уже не свистели. И вдруг наступила такая тишина, что Женя различила стук собственного сердца. Он отдавался в ушах, словно сердце переместилось из груди в голову. Она открыла глаза и тут же услышала требовательный, властный голос Демидова:
— Чистякова, ты где?
Женя поднялась на четвереньки, отряхивая землю с колен и локтей. Демидов увидел ее, спросил:
— Живая?
Женя кивнула.
— Немедленно иди в блиндаж, — приказал он и, когда она подошла к краю траншеи, протянул руки, чтобы помочь ей спуститься.
В траншее лежали убитые немцы. Коваленок и Коростылев поднимали их и выбрасывали через бруствер. Это уже не удивляло Женю. Демидов провел ее в блиндаж, она прошла туда, запинаясь о звякающие автоматные гильзы, повсюду валявшиеся под ногами. За брезентовым пологом блиндажа на столе, сделанном из таких же прочных досок, из каких сооружали настил моста, горела самодельная лампа. Немцы расплющили конец гильзы артиллерийского снаряда, налили туда керосин и вставили фитиль. Лампа чадила, распространяя по блиндажу запах керосина. Рядом с ней стояла рация, Сукачев уже размотал и прикрепил к ней антенну.
— Передавай командиру полка, — подталкивая Женю ладонью к рации, сказал Демидов.
Женя спрятала под пилотку выбившиеся из-под нее волосы, включила рацию, подождала, пока нагреются лампы, настроилась на нужную волну. И только после этого подняла глаза на Демидова.
— Готова? — спросил он. Медлительность радистки начала вызывать у Демидова плохо скрываемое раздражение.
Женя кивнула.
— Передавай. — Демидов наклонился, но смотрел уже не на Женю, а на рацию. — «Мост захватили. Потерь нет. С минуты на минуту ждем атаку. Будем держаться до последнего. Надеемся на ваш скорый прорыв». Передала?
— Да, — сказала Женя.
— Сиди тут, рацию не выключай. Мы должны быть все время на связи с Глебовым.
Демидов выпрямился, кивнул Сукачеву, и они вместе вышли из блиндажа. Женя сняла с головы наушники, положила их перед собой на стол и повернулась, оглядывая блиндаж. И тут же вздрогнула от неожиданности. В углу блиндажа, прижавшись спиной к бревенчатой стене, сидел немец, вытянув на полу ноги и подняв руки. Лицо его было белым, как лист мелованной бумаги, нижняя губа тряслась, руки дрожали. Он смотрел на нее стеклянными глазами, очевидно, еще не сообразив, что рядом с ним в блиндаже никого, кроме хрупкой девушки-радистки, нет. Женя поняла это, машинально положив руку на кобуру пистолета и не сводя глаз с немца. Оружия при нем не было. Но на другом столе, который только сейчас в полутьме разглядела Женя, стоял пулемет с высунутым в амбразуру стволом. Из его замка свешивалась набитая патронами лента. Рядом со столом на земляном полу стояли два ящика с патронами и ящик гранат с длинными деревянными ручками. Из-за этих ручек гранаты походили на толкушки. Из пулемета немец не мог стрелять по нашим, но забросать гранатами траншею, в которой сейчас находились разведчики, ему не составляло труда. Женя не понимала, как не подумал об этом Демидов. Она приподнялась, чтобы выйти из блиндажа и сказать ему об этом, но тут же испугалась, что тогда немец останется совсем безнадзорным.
